– Это значит, что мы больше не будем тренироваться вместе и ты переезжаешь, – резко бросаю я. – Значит, у нас будут ночные встречи по четвергам или когда еще ты можешь выкроить для меня время в своем ежедневнике?
Я тут же жалею о том, что эти слова сорвались с языка.
Она округляет глаза, ее тело напрягается.
– Ты расстроен, Нейтан, но, пожалуйста, не говори со мной так.
Я прошу прощения, но стыд не дает говорить громче шепота.
– Ты мой парень, и я тебя люблю. Я буду видеться с тобой при каждой возможности, но ты делаешь поспешные выводы. Я выслушаю Аарона. Это все.
– У тебя такое большое сердце, Стейс, – бормочу я, притягивая ее к себе. Как только она оказывается в моих объятиях, сразу становится легче. – Я не хочу, чтобы Аарон пакостил и дальше. Ему я не доверяю, но доверяю тебе и твоим суждениям. Что бы ты ни решила, я буду с тобой.
Стейси быстро засыпает, и я слушаю ее тихое дыхание, надеясь, что оно меня успокоит. Однако это не срабатывает, и я засыпаю, думая о своем абсолютном недоверии к Аарону Карлайлу.
Аромат свежих цветов одуряет. Мне не терпится вернуться в машину, но флористка не торопится, тщательно заворачивая пионы, а тут еще Джей-Джей крутится рядом, что-то бормоча себе под нос.
– Что ты там ворчишь?
Он засовывает руки в карманы и пожимает плечами.
– Хочу, чтобы мне купил цветы симпатичный парень.
Я смотрю на него, ожидая появления характерной ухмылки, которая скажет о том, что он шутит.
– Ты серьезно?
– Просто говорю, что цветы – это прекрасно. Люди, с которыми я встречаюсь, всегда ждут, что это я буду покупать им цветы. Всегда: «О, Джей-Джей, у тебя такой большой член», или «Ты такой умный», или «Джей-Джей, это был лучший секс в моей жизни». Но никогда не говорят: «Джей-Джей, я куплю тебе цветы». Ну ладно, это неважно.
Он пинает ногой что-то невидимое и отходит полюбоваться подсолнухами.
Я поворачиваюсь к флористке, которая прекратила работать и тоже слушает цветочную трагедию Джей-Джея. Качаю головой и лезу в карман за деньгами.
– Можно два букета, пожалуйста?
Мы едем домой; приторный аромат цветов до сих пор стоит у меня в носу. Джей-Джей с самодовольной ухмылкой держит свои светло-голубые пионы. Розовые цветы Анастасии стоят у него между колен, чтобы не повредились.
Вот манипулятор.
Хотел бы я сказать, что купил своей девушке цветы только потому что люблю ее, но, если честно, эти цветы, красивые и дорогие, призваны загладить вину.
Мне стыдно за то, как разговаривал с ней вчера вечером, и хотя я извинился и сразу пожалел о вылетевших словах, на самом деле хотелось выразиться гораздо грубее.
Хотелось встряхнуть ее и напомнить обо всех гадостях, которые наговорил про нее Аарон, обо всех способах, какими он доставал ее. Заставить ее понять, почему его присутствие в наших жизнях должно быть сведено к минимуму.
Но это нечестно, потому что она и так знает. Я обнимал любимую, когда она рыдала из-за его слов. Стейси точно знает, почему ей следует держаться от него подальше. Я не могу не признать, что в глубине души мне просто не хочется делить ее с этим подонком.
Я избаловался, катаясь с ней практически каждый день на протяжении шести недель. Избаловался, просыпаясь с ней, готовя для нее, даже занимаясь учебой рядом с ней.
Что, если она помирится с Аароном и я больше не буду ей нужен?
Я хочу построить жизнь с ней – жизнь, которая настанет, когда Мейпл-Хиллс превратится в воспоминание, так что наш спор кажется шагом назад. Инстинкты кричат вцепиться в нее, вмешаться, защитить, но я знаю, что это неправильно. Я не буду поступать как собственник, не уступлю малодушию, в то время как Анастасия так усердно работала над собой. Она заслуживает, чтобы я стал как можно лучше, а это означает доверять своей девушке и поддерживать ее.
Он тоже покупает ей цветы после своих выходок.
Мы с Джей-Джеем идем повидаться с тренером Фолкнером, который, к счастью, в хорошем расположении духа. Как всегда после того, как пару недель с нами не общается. Он примерный семьянин и, хотя обращается с нами как последний тиран, тренер – очень добрый отец и любит проводить праздники со своими девочками.
Он мало о них говорит. Возраст Имоджин и Теа, должно быть, уже приближается к двадцати годам, но я боюсь об этом спрашивать, даже из вежливости.
Фолкнер подтвердил слова Лолы, и я одновременно испытываю облегчение и стресс. Аарон получил допуск от врачей, когда отмечал в Чикаго Рождество, а утром Брейди отправила ему электронное письмо, в котором говорилось, что с завтрашнего дня все вернется в прежний режим.
– Выше нос, черт тебя подери, – требует Фолкнер, видя, что я не так рад, как он ожидал. – Если дело в той девушке, Хокинс, богом клянусь…
– Сэр, я с ней встречаюсь.
Он тяжело вздыхает и потирает переносицу.
– Ну вот, не хватало тебе серьезных отношений на выпускном курсе. Бога ради, предохраняйтесь. Я серьезно, ради вас обоих, завязывайте с этим.
Джей-Джей фыркает, и Фолкнер пронзает его своим знаменитым взглядом.
– Не заставляй приниматься за тебя, Джохал.
Глава 43
Анастасия
Впервые я рада, что просыпаюсь одна.
Когда я старалась заснуть, вечерний разговор с Нейтом будто лежал на мне тяжелым грузом. Утром он толкнул меня локтем и сказал, что хочет сходить к Фолкнеру, и я не стала задерживать его.
Даже без особых разговоров было ясно, что Нейтан в мрачном настроении и, похоже, мучается чувством вины. С самого своего ухода он обрывает мой телефон: извиняется, оправдывается, снова извиняется, пишет всякий вздор, опять извиняется. Это утомляет. Но я отодвигаю Нейта и его тревоги на задний план, пока не разберусь со вторым, а может, и первым любимым мужчиной.
Услышав крик «Заходите», я набираю код и обнаруживаю Генри на полу в окружении красок и огромного холста. Стараясь не мешать, я сажусь рядом, но достаточно близко, чтобы видеть его лицо.
– Генри, ты о чем-то хотел со мной поговорить?
Он качает головой – определенно отрицательно. Очень решительно, но неубедительно. Продолжая рисовать, он все чаще бросает взгляды в мою сторону, в конце концов откладывает кисть и признается:
– Не могу об этом не думать.
– Почему? Меня много раз осматривали и уверяли, что все хорошо.
– Я начал гуглить статистику по людям, которые проваливались под лед, а потом по тем, которые из-за этого погибали. Потом каким-то образом перешел на людей, которые получали серьезные травмы в фигурном катании, и не могу не думать о том, что может случиться с тобой.
– О Генри!
– Я просто на этом помешался, Анастасия. Ты чуть не умерла. Я не знаю, как прекратить рыться в интернете.
– Прости, что напугала тебя. Я тоже испугалась, но, честно, я здорова и больше такого не повторится.
– Пожалуйста, больше не катайся на замерзших озерах.
– Обещаю, не буду, но ты пообещай, что больше не будешь смотреть статистику. Обнять тебя?
Генри покусывает губу, размышляя над моим предложением, но опять качает головой.
– Нет. Обещаю, попробую перестать, хотя иногда это невозможно. Как только мне что-то втемяшится в голову, то заседает все глубже, и я не могу избавиться от этих мыслей. Я ненавижу в себе это и не знаю, почему так делаю.
– Ты же знаешь, что я тебя люблю? И в тебе нет ни одной черты, которую я бы ненавидела.
– Знаю, что любишь, потому и беспокоюсь о тебе. Раньше со мной такого не бывало. – Его признание потрясает меня до глубины души. – Я не хочу это терять.
Я смотрю, как он рисует, но вскоре приходится уходить и готовиться к встрече с Аароном. И даже тогда мне тяжело расставаться с Генри.
Заходя в кабинет Брейди, я чувствую себя так, будто явилась на собеседование при устройстве на работу.
Аарону, похоже, так же неловко, и он нервничает, как и я, отчего мне становится чуть лучше. Кабинет у Брейди маленький, но стол достаточно большой, чтобы мы с Аароном сели напротив друг друга, а тренер – сбоку, словно адвокат по бракоразводным процессам.
– Спасибо, что пришла, Стейси. Знаю, я не заслуживаю, чтобы ты тратила на меня время.
– Аарон, давай не будем с самого начала закатывать драму, – стонет Брейди.
Стараюсь сохранять невозмутимость и не реагировать.
– Я вся внимание. Что ты хочешь сказать?
– Я был с тобой жесток, и ты этого не заслужила. – Он выпрямляется на стуле, разминая пальцы. – Я не был таким партнером или другом, какого ты заслуживаешь.
– Знаешь, чего ты мне еще не сказал? – «Только спокойствие». – Ты не попросил прощения. Ты не сказал: «Прости меня, Стейси. Прости, что я позорил тебя. Прости, что создал такую атмосферу, что тебе пришлось переехать. Прости, что всем говорил про тебя гадости».
– Анастасия, пожалуйста! – Брейди прочищает горло. – Мы собрались, чтобы исправить ситуацию. Я знаю, как вы друг другу дороги, так что давайте сосредоточимся на этом.
– Он сказал, что никто не способен… – Мой голос дрожит. – Он сказал, что никто не способен полюбить меня, когда мои родные родители не смогли. Тренер, он сообщил вам это? Когда сказал, что хочет исправить ситуацию?
– Аарон, – Брейди бледна, ее голос звучит натянуто, – пожалуйста, скажи, что ты…
Он закрывает лицо руками.
– Это правда, тренер. Я говорил все это и кое-что похуже. Анастасия, мне так жаль.
– Я так тебя защищала, Аарон, – ровным тоном произношу я. – Когда из-за твоего поведения люди считали тебя неприятным человеком, я говорила, что они тебя неправильно поняли. А ты в это время называл меня плохой фигуристкой и говорил, что я пытаюсь залететь от Нейта ради его денег. Ты вообще понимал, насколько это хреново? Что я такого сделала, раз ты меня возненавидел?
Этого хватает, чтобы привлечь его внимание. Аарон наконец поднимает голову. Лицо его непроницаемо: он просчитывает подходящую реакцию. Определенно он не знал, что мне об этом известно.