Когда мы оказываемся на улице, моя оглохшая голова заполнена долгими отзвуками толпы и барабанов. Я стою, задрав голову, я огорошен чернотой неба над крышами и хрустящей свежестью кислорода. Лиза чиркает зажигалкой и прикуривает сигарету, подставляя холодному морскому ветру свою влажную от пота спину, потом прислоняется к стене и осматривает меня долгим взглядом смеющихся глаз.
— Что это вообще было там внутри? — спрашиваю я, приглаживая волосы рукой и запахивая куртку.
— Полегчало, да? — Она швыряет недокуренную сигарету на мостовую и делает шаг в мою сторону. — Я же говорила, мы похожи с тобой, Серж.
Она делает еще шаг и, поймав ладонями шнурки, торчащие из капюшона моей куртки, тянет их на себя.
— Мне кажется, без бороды ты был бы похож на него.
— На кого это? — Я позволяю ей придвинуться еще на шаг, теперь носки ее кед упираются в мои. — На кого я похож?
— На Брайана, конечно. Глаза, они у тебя такие же грустные и безумные. Это комплимент, если что.
— Я понял, — отвечаю я почему-то очень тихо.
Она поднимается на цыпочки, будто хочет сказать еще что-то. Ее лицо так близко, что я не могу больше сфокусировать зрение, и она расплывается, превращаясь в огромный серый глаз. Она дотрагивается до меня, я почти чувствую вкус жвачки и пепла. Потом раздается сигнал телефона, короткий и требовательный.
— Это мой. — Лиза тут же отстраняется, выуживает из сумочки телефон, украдкой вытерев губы тыльной стороной ладони.
Я наблюдаю за тем, как сдвигаются ее брови, а губы собираются в косую невеселую ухмылку. Холодный ветер пробирается мне под футболку, накинувшись на остывающее тело, как голубь на хлебные крошки.
— Что случилось?
— Да так. — Она закатывает глаза. — Теперь он пишет: «Приезжай ко мне».
— Олли?
Лиза кивает, прячась за мной от порыва ветра.
— Ты поедешь?
— Конечно, нет! — Она сверкает на меня глазами и быстро стучит большим пальцем по клавиатуре, набирая ответ.
— Что теперь? — спрашиваю я, когда она сует телефон в карман и закуривает новую сигарету.
— Не знаю, ты скажи, — улыбается девушка поверх тлеющего огонька.
Еще один «Приус» или какой-то из тех, что уже возили меня в один из этих странных февральских дней, подъезжает минут через семь. Снова резкие повороты и торможения, снова она не пристегивает ремень.
— Куда мы едем?
— Не знаю, я сказала ему, в центр, в Равал, а там найдем что-нибудь. Умираю с голоду. Прости, мне лень думать, голова забита.
Она прислоняется лбом к стеклу и прикрывает глаза.
— Все еще хочешь узнать, где я родился? — говорю я, в надежде вернуть ее глазам хотя бы часть былого блеска.
— У меня есть пара догадок.
— Ну, давай, если угадаешь — ужин за мой счет.
— Я думаю, ты какой-нибудь адский микс, из серии итало-финн, а родился в какой-нибудь дикой стране, вроде Намибии или Уганды.
— Что? — Я хохочу ей в лицо. — Это почему?
— Ну, у тебя темные волосы, глаза вообще не пойму какие, эта борода еще — явно ты представитель, как Рита их называла, «волосатых народов». Но ты сдержанный и холодный и ничего не говоришь о себе, вообще мало говоришь, что делает тебя каким-то скандинавом, плюс к твоей бледной коже.
Она осматривает меня с ног до головы.
— А при чем тут дикие страны?
— Потому что у тебя навыки общения, как у золотой рыбки, Серж! Хотя тут, наверное, стоит винить твою профессию, — она похлопывает меня по плечу. — Ну что, холодно или горячо?
Я ежусь и начинаю стучать и скрежетать зубами, едва сдерживая смех.
— Да ну, не может быть! Ты врешь мне! Ну как ты можешь не быть скандинавом? У тебя же выражение лица как у маньяков из шведских сериалов, когда ты не улыбаешься!
Я ухмыляюсь.
— Ну, не томи же, Сержио, — молит о пощаде Лиза. — Давай уже, колись.
— Ты удивишься…
— Я удивляюсь тебе каждый день, поверь! Уже целых три дня!
— Я вырос в Санкт-Петербурге.
— Тот, который во Флориде? — Она таращит на меня глаза и заморгала. — Не говори мне, что…
— Да, — отвечаю я по-русски.
— Да ну тебя. — Она ударяет меня в плечо, кулаком, довольно-таки чувствительно. — Иди на фиг! И все это время ты заставлял меня говорить на этом дурацком английском, когда мы могли говорить на родном языке!
— Это тебе он родной.
— А тебе — нет? Черт, какой у тебя по-русски дурацкий акцент. — Она смеется, почти до слез. — Скажи еще что-нибудь?
Я отрицательно качаю головой.
— Ну, Серж, ну, пожалуйста… — Она складывает руки в мольбе. — Ну хоть словечко.
— Нет.
Она снова хохочет, ее глаза искрятся светом фар со встречной полосы.
— О! — Она извлекает телефон и листает что-то пару секунд, потом перегибается вперед через сиденье и говорит, показывая таксисту экран своего мобильного. — Другой адрес. Вот сюда, пожалуйста.
— Куда едем?
— Гулять едем! Пить водку, жрать селедку и танцевать на столе! Мы же русские, for fuck sake!
Минуты через три такси останавливается возле здания, примечательного только тем, что на фасаде не было ни одной надписи баллончиком.
— Где мы? — спрашиваю я, озираясь по сторонам и не видя ни попрошаек со спящими у ног собаками, ни престарелых путан.
— Эшампле[43].
— И что мы тут делаем?
— Пойдем. — Лиза берет меня за руку и тянет куда-то в проем между домов. Мой указательный палец дотрагивается до ее запястья, я чувствую, как под тонкой кожей бьется крошечная жилка. — Если только там еще открыто.
Через минуту мы оказываемся внутри небольшого светлого зала, столов на восемь. Неудачно маскирующуюся под дерево фанеру на стенах украшают узоры из красных и желтых цветов.
Я занимаю столик у окна, Лиза заказывает что-то у стойки, потом возвращается ко мне.
— Придумал тоже имя себе, Серж… ты же Сережа! А что за странная фамилия?
— Финская.
— Вот! — Ее ладонь звонко приземляется на стол, заставив скакнуть уже накрытые для нас приборы. — Я же знала, что ты скандинав.
— Я не скандинав, я просто там жил.
— Понятно. Значит, ты — скиталец.
К столу подходит официант и опускает перед нами запотевший графин, кувшин морса и пару стопок.
— Водку любишь? — Она разливает искрящуюся жидкость по хрустальным рюмкам.
— А лед есть?
— Ты че, больной? Может, еще оливку? — Она корчит рожицу. — Европеец.
По-русски ее голос звучит увереннее, он ниже и кажется будто бы более прокуренным, на секунду мне даже неясно, как он может обитать в таком маленьком теле.
— Европеец. Как будто это ругательство.
— Здесь и сейчас — да.
Официант возвращается, на этот раз в его руках было блюдо с чем-то дымящимся, что при ближайшем рассмотрении оказалось вареной картошкой, за ней следует тарелка поменьше с посыпанной зеленью рыбиной, которая смотрит на меня через стол, не сводя своих выпуклых мертвых глаз.
— Знаешь, на видео это точно не Майкл, — произносит Лиза, брякнув пустой рюмкой по столу. — Но это может быть Саша. Он высокий и носит такие кофты, как у тебя.
— Но что он мог делать ночью вдвоем с Ритой. У них были отношения?
Она пожимает плечами.
— Я думала, я знаю о ней все, но, оказалось, были вещи, которыми она не хотела со мной делиться.
— Сегодня этот Саша говорил про нее с уважением, она нравилась ему.
— Это ничего не означает, Сережа. Я ведь могу тебя так называть?
— Называй, как хочешь.
Я дотрагиваюсь рукой до ее беспокойно скачущих по скатерти пальцев, и они тут же замирают, как животное в свете фар. Она переворачивает руку, позволяя мне путешествовать по экватору ее ладони.
— Кстати, а почему ты так не любишь говорить о том, что ты русский?
— Да я как-то в принципе не люблю говорить. О себе и вообще. Да и к тому же я не русский на самом деле. Родители из Минска.
— Оу, да ты тот еще винегрет. Ты же помнишь, что такое винегрет? Это не уксус!
— Помню, — киваю я с улыбкой. — Гадость.
— Вот тут я с тобой солидарна! Ну, а если серьезно, это ведь не потому, что ты стыдишься быть тем, кто ты есть?
— Нет, совсем нет. Просто попробовать объяснить кому-нибудь свое происхождение — это как продраться через адскую чащу национальных предрассудков.
— А как тебя занесло в Британию?
Я не знаю, что ответить, но, видимо, все, что нужно, она и так читает у меня на лице.
— Ты любишь ее, все еще. Ту девушку, из-за которой у тебя татуировки эти, которые ты все время прячешь. — Лиза наливает нам еще по рюмке. — За любовь?
Она глотает водку, не поморщившись, как лекарство. В том, как она пьет, есть какой-то странный фатализм, как будто она одновременно хочет исцелить душу и уничтожить тело.
У нее звонит телефон.
— Да что ж такое. — Девушка берет его со стола той самой рукой, которую только что обследовали мои пальцы. Я вижу, как меняется ее лицо, пока она читает сообщение, потом Лиза начинает ерзать на стуле, поворачивает голову через плечо и выглядывает в окно.
— Что случилось?
— Олли здесь. Я пойду выйду, скажу, чтоб валил отсюда.
Лиза со скрежетом отодвигает стул и выходит за дверь. Ее нет всего минуты три, но, когда она возвращается внутрь, по ее смущенной полуулыбке и влажным губам я понимаю, что она скажет, еще до того, как она открывает рот.
— Он подвезет меня домой, завтра рано вставать. Ты ведь не обидишься? — бормочет Лиза, избегая моих глаз.
— Все в порядке, — говорю я, доставая из кармана остатки наличных денег.
— Да брось ты, я тебя угощаю.
— Ну нет, ты же угадала про Скандинавию, значит, я проспорил, и ужин на мне, — отвечаю я, строя на карте маршрут до дома барселонской вампирши.
— Спасибо. Завтра увидимся?
Я пожимаю плечами.
— Кстати, завтра Саша будет на вечеринке, мне написала его ассистент. Он любит выпить. Я могу заболтать его, а ты тем временем поставишь прослушку ему в телефон, — говорит Лиза, застегивая пальто. — Что скажешь?