О кавалерии на мамонтах ходили легенды, и именно поэтому, в числе прочих причин, ее воинам запрещалось держать государственные экзамены какого-либо рода или занимать посты выше окружных до тех пор, пока не пройдет три поколения после службы в мамонтовых войсках последнего из их дальних родственников. Северные пределы полнились историями об убийствах, совершенных мамонтами, однако никто не отважился бы сказать, что повторно слушать эти истории скучно.
Наконец Сыюй с завидной легкостью поднялась и подала руку служителю. Уже направляясь к Пылук, дозорная вдруг остановилась и повернулась к Тии.
— Постойте-ка, а разве вам не положено быть вегетарианцами? Всем служителям-южанам…
— О, в Поющих Холмах за этим следят не очень строго, — туманно ответили Тии. — Нам разрешено принимать любую милостыню, где бы мы ее ни нашли. Отвергнуть искреннее благодеяние гораздо хуже, чем ненадолго отказаться от ограничений своего ордена — так меня учили.
— Вообще-то у меня есть еще соленый сушеный ягель для…
— Я люблю мясо, а все, кто мог бы остановить меня, сейчас слишком далеко, — напрямик заявили Тии, и Сыюй усмехнулась.
— Это я запомню.
Потянувшись к седельной петле, Тии невольно застонали, но все же у них получилось забраться в седло, вызвав всего один смешок у Сыюй, что можно было считать победой.
Ветер кусал кожу Тии над высоким воротником овчинного тулупа. Это была изнурительная разновидность холода, и к тому времени, как солнце спустилось ниже верхушек сосен, Тии начали дрожать. Дозорная предложила пристегнуть их к седлу, но Тии отказались: не хотелось перетягивать тело ремнем, и даже если бы Сыюй позволила им упасть, на спине мамонта было не так уж и высоко.
Чем темнее становилось небо, тем больше набирал силу и злость ветер, и теперь, казалось, прорывался сквозь швы одежды. Тии вспомнилась особая горячка, порожденная холодом в заснеженных степях, которая заставляет человека раздеваться, чтобы облегчить боль от почудившихся ему ожогов. Краем глаза они улавливали краткие проблески света, вспыхивающие, словно искры от костра, прежде чем исчезнуть.
— Так высоко в горах есть светлячки?
— Кто?
— Маленькие насекомые. Они светятся, когда летают.
— Нет. Вы, наверное, увидели малый призрак. Они светятся, как костерки в чаще, потом всплывают в воздух, и их съедают звезды.
— Они…
— Вон там, впереди!
Снегопад почти прекратился, но Тии не сразу поняли, о чем говорит Сыюй. А потом разглядели покосившуюся крышу путевой станции и слабый свет фонаря в единственном окне, заклеенном промасленной бумагой.
Словно уловив воодушевление всадников, Пылук всхрапнула и заспешила вперед.
— Обычно в такое время на страже Баосо, — объяснила Сыюй. — Он друг моей матери, раньше ездил с кавалерией, пока колени не начали подводить. Он вам понравится.
Тии уже собирались заверить, что в этом нет никаких сомнений, но тут слева от них, а потом и справа послышалось низкое раскатистое рычание. Потом гулко и прерывисто заворчало сзади, словно что-то прорвало туго натянутую выскобленную кожу, разделявшую мир плоти и мир духов. Пылук тревожно затрубила, Сыюй выругалась.
Казалось, мамонт, на котором они ехали, был целым миром, и этот мир застыл под ними от страха как вкопанный.
Но тут пика Сыюй взметнулась, огрела Пылук по боку, и мамонт ринулся вперед.
Глава 2
— Держитесь, возвращаться за вами я не стану! — вопила Сыюй, и Тии съежились у нее за спиной, изо всех сил ухватив свою спутницу за пояс. Сведенными судорогой ногами Тии держались за седло так крепко, как только могли. И внезапно пожалели, что не стали пристегиваться ремнем.
Что бы ни было там, за спиной…
— Тигр, — нараспев выговорила Сыюй. — Тигр, тигр, тигр…
И не один, поняли Тии, заметив тускло-оранжевую полосу сначала с одной стороны, затем с другой.
«Они же не стайные животные, они не охотятся вместе», — мелькнула у них мысль, а потом Пылук перевалила через последний холм на пути к стоянке.
— Вон сарай, мы укроемся там, а Баосо…
Тии уже видели скат крыши за полустанком, но тут заметили, что на земле между двумя зданиями маячит чей-то силуэт — нет, два силуэта.
На спине, раскинув руки, словно в попытке удержать равновесие, лежал Баосо, его лицо скрывал капюшон овчинного тулупа. Над ним склонялась коренастая голая женщина, занеся над его животом руку в небрежном хозяйском жесте и не обращая внимания на жгучий холод. Ладонь Баосо дрогнула, и женщина потянулась к ней так, словно намеревалась ее взять в свою.
Тии закаменели от ужаса, но Сыюй только еще раз с силой ударила взвизгнувшую Пылук, посылая ее вперед. Мамонт мчался во весь опор и походил на гору, сошедшую с места. Тому, на кого надвигалась эта гора, было все равно, насколько быстро она движется, — вероятно, та же мысль мелькнула и у голой женщины, потому что в два прыжка она отскочила в сторону и затерялась в темноте.
Сыюй вдруг бросилась головой вниз вдоль бока мамонта, рискуя забрызгать собственным мозгом дорогу, и Тии вскрикнули, но вдруг поняли, что смотрят на ее подошву, а сама Сыюй болтается у мамонта на боку. Кожаная петля, прикрепленная к седлу, удерживала ногу дозорной, не давая ей упасть.
Время словно замедлилось. Благодаря своей выучке Тии заметили, что подошвы сапог Сыюй прошиты выцветшими жилами, некогда окрашенными в зеленый цвет. Наклонившись, они увидели, как Сыюй подхватила мужчину с земли, изо всех сил держась сама и выкрикнув какой-то приказ Пылук. Мамонт повернул голову, взмахнул мускулистым хоботом, и Тии вздрогнули, увидев, как тот задел Сыюй. Им показалось, что этот удар сбил на землю дозорную и ее ношу, но всего на одно мгновение: тут же стало понятно, что хобот забросил Сыюй в седло. Она по-прежнему держала пугающе неподвижного мужчину.
— Хватайте его! — завопила Сыюй. — Служитель, помогите!
Этот крик вывел Тии из оцепенения. Они помогли подтащить мужчину — на удивление легкого, словно вязанка хвороста в овчинном тулупе, — повыше на спину мамонта. Как-то так вышло, что он упал лицом вниз на колени Тии. Седельный рог больно вдавился бы ему в живот, будь он в сознании, но он впал в беспамятство. Сыюй подхлестнула Пылук, направляя ее к сараю, и мамонт припустил еще быстрее, не переставая трубить.
Тии вздрагивали, чувствуя, как передергивается под ними Пылук, как на бегу поворачивает голову то в одну, то в другую сторону — навстречу рычанию, наполняющему сумерки. Пальцы Тии ныли, держать спасенного Сыюй человека было тяжело, но ослабить хватку было нельзя. Как и упасть.
Бревенчатый сарай был просторным, с большим проемом в одной из стен. Места внутри хватало, чтобы Пылук могла там свободно разместиться, а высоты — чтобы седокам не пришлось слезать при входе: достаточно было лишь слегка пригнуться. Мамонт несся к сараю сломя голову, разведя уши в стороны и яростно визжа.
Тии увидели, как мелькнули в темноте светящиеся круглые глаза, а потом тигр вылетел из са-рая, припав к земле, как удав, и едва увернувшись от широких ступней Пылук.
— Встретиться в открытом бою с Пылук или любым другим мамонтом они не решатся, — сказала Сыюй. — Не посмеют. Будь с нами еще двое дозорных, мы были бы защищены надежно, как яйца кеппи. Хватило бы даже дяди с его Найхи, и они ни за что бы не напали.
Быстрый приказ побудил Пылук развернуться с поразительным проворством и ловкостью — так быстро, что зазвенели железные бубенцы на сбруе и взметнулась длинная шерсть. Тии, ростом чуть выше Сыюй, не успели пригнуться под потолочной балкой. В виске вспыхнула тошнотворная боль, а потом остался лишь холод, влажность и дурманящая решимость держаться из последних сил.
Мгновение спустя все замерло, мир перед сараем стал пустым и безмолвным. Мягкий посвист поползня вернул сумеркам странно-обыденную атмосферу, и Тии разом сглотнули панику.
Разумеется, это обыденная ситуация. Ведь тигры ужинают каждый вечер, когда выпадает возможность, разве нет?
Сыюй выждала минуту, и поскольку тигры, а вместе с ними и опасность, больше не появлялись, кивнула. Она подалась так вперед, что Тии уж думали, что она все-таки свалится, но дозорная только схватила Пылук за ухо и что-то пошептала в него.
Мир под ними покачнулся, и пальцы Тии машинально сжались на тулупе Баосо, но это просто Пылук садилась — сначала на задние ноги, потом вытянула перед собой передние, согнув колени так, что круглые ступни ровно встали на землю.
Сыюй съехала с седла, и Тии со всей возможной осторожностью помогли ей спустить следом мужчину, который до сих пор был в беспамятстве. Служителя била крупная дрожь, так что понадобилось несколько раз глубоко вдохнуть, прежде чем разогнуть ногу, которая цеплялась за рог седла, и начать спускаться на землю. Освободившись от седла, Тии с облегчением вздохнули, но тут краем глаза заметили промелькнувшую оранжевую полосу, потом еще одну в кустах за сараем. Через полчаса, а то и раньше, стемнеет полностью, и они не смогут увидеть даже этого.
— Они все еще здесь, — прошипели Тии, прижавшись к шерстистому боку Пылук, и та беспокойно заерзала.
— Пока все в порядке. Ну, не совсем в порядке, но они не бросятся на нас, пока Пылук лежит головой к входу.
Сыюй держалась довольно спокойно, и Тии, тоже решив успокоиться, опустились на колени напротив Сыюй с другой стороны от простертого пожилого мужчины.
Даже в угасающем свете было видно, что его кожу покрывает пергаментная бледность, а губы болезненно скривились. На секунду Тии подумали, что Сыюй выполняла все эти рискованные трюки ради трупа, но потом заметили, что грудь мужчины слегка поднимается и опадает. Дыхание его было прерывистым, его судорожность вызвала у Тии тревогу, но этот человек все еще был жив.
— Хвала небесам, о, хвала небесам, — забормотала Сыюй, сложив ладони перед губами. Капюшон свалился с ее головы, и теперь она казалась очень юной, даже слишком.
— Что с ним случилось? — шепотом спросили Тии.