да не сравнивал нас с Black Sabbath».
11Мы ваши повелители
Если в первые четыре года существования группы Led Zeppelin строили империю, то в следующие четыре — с 1972-го по 1975-ый — они обозревали свое королевство со всей роскошной помпезностью и прирожденной надменностью фараонов. Собственными силами добившиеся успеха миллионеры, они были теперь настолько знамениты, что прятались за вооруженными охранниками, нанимали собственных драгдилеров и летали на личном реактивном самолете, и в то же время достигли своего творческого зенита, и музыка их выходила далеко за рамки большинства остальных рок-групп. И правда, только The Stones в то время были им достойными соперниками, ведь обе группы по-разному забавлялись с фанком, регги, кантри, уэст-костом… Вероятно, Zep продвинулись даже дальше, позволив джазу, синтезаторам, фолку, ду-вопу и азиатской раге просочиться в их фирменный звук. Они продвинулись дальше и по дороге возмутительных поступков. Кит все еще мог драпировать свои прикроватные лампы шелковыми шарфами, носить с собой ножи и пистолеты и колоться героином, пока Мик, само собой, развлекал девушек, но никто не разносил комнаты, машины и челюсти, как Бонзо, никто так не притягивал к себе крошек, как ракета-в-штанах Плант, и даже Киф17 не мог справиться с ночным режимом Пейджи без еды и сна, но с героином, коксом, метаквалоном, Jack Daniel’s, сигаретами, травкой, вином и всем таким. Плюс, Джимми был единственным, кто использовал хлысты и волшебные палочки регулярно. Как в то время бывший новым пиарщиком БиПи Феллон говорит теперь: «Помните хохот? Все перемешалось в рассказах о наркотиках и бурных деньках… и рыбе. Кокс? Героин? Красный луциан? Не унесло ли самого щепетильного из музыкантов Джимми Пейджа слишком далеко от берега в объятиях морфия? Все это закопано в историях о темных гостиничных номерах, ангелах со сломанными крыльями и белых перьях на полу в ванной. Вот они — семена некоторых из многих тайн Led Zeppelin…»
По-прежнему наслаждаясь огромным успехом неозаглавленного четвертого альбома, группа начала 1972 год с отдыха. Все, за исключением Пейджа, который приступил к работе над следующим материалом практически незамедлительно, накапливая демо-версии новых идей в собственной домашней студии. К концу апреля Zeppelin снова арендовали мобильную студию The Stones и начали записываться в загородном особняке Джаггера «Старгроувс» — где инженер Энди Джонс работал над альбомом Sticky Fingers, — потом продолжили в студии Olympic, а затем — в Electric Lady в Нью-Йорке. Между записями они уместили свой первый тур по Австралии и Новой Зеландии, в четырехнедельном графике которого они были хедлайнерами на площадках с вместимостью 25 000 человек вроде стадионов Western Spring в Окленде и Showground в Сиднее. Также был запланирован большой концерт на открытом воздухе в Сингапуре, но группу не впустили в страну представители таможни, которым не понравились их длинные волосы.
На обратном пути из Австралии Пейдж и Плант задержались в Бомбее на концерт, о котором Джимми договорился с Бомбейским симфоническим оркестром, записав на скорую руку сделанные версии ‘Friends’ и ‘Four Sticks’. «Идея заключалась в том, чтобы приехать туда и попробовать использовать некоторых кинематографистов, потому что нам сказали, что они лучшие музыканты, — объяснял Джимми. — У меня был контакт через Рави Шанкара, и меня вывели на человека, который собирает музыкантов. Мы пришли на студию, но у них был только Revox [катушечный магнитофон с функцией записи]. Но музыканты были такими быстрыми! На самом деле, ‘Four Sticks’ была трудной для них, потому что там много изменений ритма. Но мы также записали ‘Friends’, и это было поразительно. После того, как ‘Friends’ была записана, в качестве вознаграждения я подарил им бутылку скотча, ведь мы хотели попробовать только один номер. Они все напились и, думаю, немного потеряли голову, — улыбнулся он. — Это было чистым экспериментом, чтобы посмотреть, как мы справимся с записью вроде этой. Мы всегда хотели играть концерты в местах, подобных этому и Каиру, объехав всю Азию. Джордж Харрисон сделал кое-что с The Beatles, но в действительности никто не работал с кем-либо из индийских музыкантов, не собирал настоящий оркестр. Это было бы потрясающе».
Американский тур из шестнадцати концертов тем летом снова был феноменально успешным, включая два горячих выступления в Лос-Анджелесе: в «Форуме» 25 июня и на Long Beach Arena двумя днями позже. По количеству проданных билетов Zeppelin теперь превосходили The Stones (которые гастролировали с их альбомом того года Exile on Main Street) в соотношении 2:1. В отношении публичности, однако, Zeppelin по-прежнему занимали обидное второе место после Джаггера и компании с их невообразимо эффектной свитой, включавшей принцессу Ли Радзивилл (сестру Джеки Онассис) и писателя Трумена Капоте. Джимми жаловался журналу NME: «Кому интересно, что Led Zeppelin нанесли визит в такое-то и в такое-то место, когда Мик Джаггер проводит время с Труменом Капоте?»
Новый альбом — на этот раз имевший название, Houses of the Holy — должен был выйти в августе, но опять возникли проблемы с обложкой и с миксами и в конце концов его релиз был отложен до начала 1973 года. К тому времени группа завершила второй японский тур и долгие гастроли по Британии, состоявшие из двадцати пяти концертов, которые начались в декабре и продолжались до конца января, — это был последний раз, когда группа отправилась в турне по родной стране. Но тогда они этого еще не знали. Наоборот, эти гастроли рассматривались как триумфальный парад, ознаменовавший возвращение домой.
Нельзя сказать, что все проходило гладко. Билл Харри, лондонский пиарщик группы, который начал привыкать к тому, что «при входе в ночной клуб в тебя летит тарелка спагетти, приземляющаяся на твоем костюме», уволился после очередного такого «приключения». Билл спокойно выпивал в пабе Coach & Horses на Поланд-стрит, когда туда вошел Бонзо вместе с гитаристом Chiken Shack Стэном Уэббом, и оба они заказали по большому стакану бурды, куда было влито понемногу из каждой бутылки, которая была в баре. Выпив это, они «обезумели».
Бонэм приказал Харри незамедлительно достать пару журналистов для проведения интервью, но тот попробовал отшутиться. Посчитав это оскорблением, Бонзо «наклонился и оторвал карман от моих брюк, откуда посыпались все мои деньги и ключи. Он порвал и мою рубашку, и я совершенно взбесился. Я сказал: „Все, с меня достаточно, я больше никогда не хочу иметь никаких дел с Led Zeppelin. Если я увижу тебя на улице, лучше перейди дорогу“». Позже Грант позвонил Харри и извинился, посоветовав ему «пойти купить самые дорогие брюки, которые он сможет найти, и выслать ему счет». Но Билл не собирался возвращаться, сказав Питеру: «Я просто не могу их больше выносить».
Крис Уэлш, который сдружился с Бонэмом и даже был приглашен на сцену в Германии во время одного из туров, чтобы играть на бонгах в ‘Whole Lotta Love’, был свидетелем инцидента, но настаивал, что «Джон не был мерзким, он просто был очень громким и неистовым. Так как Джон, будучи пьяным, решил, что Билл его игнорирует, он схватил его, когда тот проходил мимо, и порвал ему брюки». Совсем не мерзкий — если только это были не твои брюки.
На смену Биллу пришел более молодой и яркий самопровозглашенный «гуру пиара» БиПи Феллон, молодой ирландец, сделавший себе имя в Дублине, будучи в юности диджеем, прежде чем стать фотографом и писателем. В те дни он стал известен под именем Бип и обеспечивал «атмосферу» для артистов столь разных, как U2, Boyzone и Кортни Лав. Zeppelin обратили на него внимание, благодаря его сотрудничеству с T. Rex, и в 1972 году он начал работать на них. Как он говорит теперь: «Видите ли, группа и Джи были хорошо осведомлены о моей работе с Марком Боланом и T. Rex — это стало крупнейшим рок-н-ролльным всплеском в Британии со времен The Beatles. Это все знали, в том числе и сами The Beatles. Поэтому Питер позвонил мне, мы встретились в его офисе на Оксфорд-стрит, и я сказал: „Слушай, если мы собираемся работать по максимуму, нам нужно провести время вместе с группой, чтобы понять, находим ли мы общий язык, понимаем ли мы друг друга“. И они отправили меня в Швейцарию, где у них было несколько концертов. Они знали, что я люблю рок-н-ролл, и в доме промоутера Клода Нобса в Монтрё мы сблизились, прослушав несколько блестящих французских двойных пластинок Джина Винсента и The Bluecaps. Затем, на дневной проверке звука, я сидел на сцене на усилителе Джимми и, слушая этот шквал, осознал, что в окружении этой оглушительной музыки я умудрился заснуть — и во сне упал на пол. Годы спустя участники группы сказали, что они были впечатлены моей способностью сделать это. Боже! И они знали, что я был, по мнению некоторых, эксцентричным — на первый концерт я заявился в своем синем бархатном плаще, с накрашенными по последней моде глазами, с лаком на ногтях, выпятив это, знаете, чтобы посмотреть, что будет. Бонзо поначалу не понял, как реагировать на это, но я заметил, что он улыбается. После концерта, который был впечатляющ, мы отправились на ужин на заснеженной горе в этом о-ля-ля ресторане, и я сидел с Джимми, а когда принесли чаши с вишнями в кирше, я сказал метрдотелю: „Это прекрасно, но не были бы вы столь любезны забрать это, вытащить вишенки и принести назад вместе с большими стаканами, чтобы нам было проще это пить?“ И хохоча как ненормальные, все мы скатились под гору к отелю, и с этого момента Led Zeppelin от случая к случаю зависали со мной в течение семи лет…»
Но даже Феллон столкнулся с растущей репутацией группы как магнита для неприятностей. Во вторник, 3 декабря 1972 года, после первого из двух концертов в Greens Playhouse в Глазго группа отказалась выходить на бис, после того как их новый пиарщик был избит фанатами на улице перед площадкой в результате столкновения из-за поддельных билетов. «Я сказал: „Прошу прощения, похоже тут какая-то путаница с билетами, которые вы продаете“. И все они навалились на меня».