Ровно недели хватило на то, чтобы завершить дела в городе, в котором он провел десять лет жизни. Потом короткая встреча с братом в Москве, и вот он уже в стареньком грузовике мчится со скоростью 90 километров в час по синей ледяной глади озера Байкал. Странно. Он никогда не был в этих местах, хотя у них с братом здесь есть небольшое владение. Лесная хижина прямо на берегу древнего озера в горах Сибири. Отец зачем-то купил ее перед самой смертью. Еще более странным было то, что Алексей исправно заботился об этой постройке, а Алекс ни разу сюда так и не приехал.
Он даже не знал, как выглядит этот дом и можно ли его назвать домом, но был убежден, что сейчас это место – именно то, что нужно. Брат дал ключи и адрес Михалыча, к которому следовало зайти сразу по прилете. И вот они с Михалычем сидят в кузове синего грузовика, а под ними самое глубокое озеро на планете. Пять часов дороги среди ледяных глыб и завеянных снегом скал по ровной замерзшей глади Байкала.
Михалыч, коренастый мужик лет шестидесяти с хитроватым прищуром, только поглаживал бороду и усмехался:
– Да, дух захватывает здесь у многих. Давай остановимся у грота. Хорошо там.
Грот был фантастическим. Словно неведомый архитектор украсил все стены пещеры ледяными кружевами и развесил замысловатые гирлянды изо льда. Они стояли с Михалычем минуту молча.
– Ну что, огляделся? Первую минуту всегда даю перевести дух молча. Знаю уже: что бы я ни сказал, меня не услышат. Держи чай. – И он протянул пластиковый стаканчик с ароматной жидкостью из термоса.
– Никогда не думал, что по озеру можно целые дороги прокладывать. – Алекс вглядывался в чернеющую подо льдом глубину, но определить на глаз толщину льда не получалось.
– Километры льда во все стороны. Но самому я бы не рекомендовал тебе здесь ездить. Тут надо понимать, где лед потоньше – туда нельзя, а где-то и паровоз выдержит.
– Ну про паровоз это вы хватили.
– Да чего ж хватил-то? Дед рассказывал, что прокладывали по льду рельсы и на конях перегоняли зимой груженые вагоны по озеру. Это как раз после того, как ледокол сломался, случилось. Сперва думали гужевым способом переправлять людей и товары, но не смогли договориться с купцами о цене перевозки. А пока они спорили, грянула Русско-японская война и решать пришлось очень быстро. Тогда и начали железную дорогу прямо по льду прокладывать, ведь армия могла остаться без снабжения. Только представь: январь, минус тридцать, а они шпалы под рельсы укладывают. Лед трещит под тяжестью паровоза, а они не сдаются. Знают: отступись, смалодушничай – и ценой тому станут жизни людей. Вот так и было: лед трещал, а паровозы груженые продолжали свой путь. Сам император потом поздравлял тех, кто строил, а купцу, который организовал это все, даже золотые часы подарил. Так что не боись, наш грузовик с твоим имуществом – точно выдержит. А ты, судя по количеству добра, надолго к нам. С законом какие-то проблемы вышли или себя искать? К нам, знаешь, всякие сюда заезжают. Кто от алиментов прячется, кто от тюрьмы. А был один иностранец, так тот всю зиму тут провел. Книгу потом написал про Байкал и тайгу. А недавно пара молодая приехала. Поселились на старой ферме. Я сразу подумал – дело нечисто. И точно. Через полгода и муж пожаловал. Муж непростой оказался, банкир вроде. Ох, и шуму тут было.
– Не женат, проблем с законом не имею, да и гостей не жду.
– Значит, себя искать. – И Михалыч снова погладил бороду. – Байкал – это тебе не Турция, где «все включено». Здесь один мир встречается с другим, путешественники идут своей дорогой, а отшельники – своей. Тут, друг, место особой силы, шаманов и мистиков.
– Да вы философ.
– А как же. Не всех Байкал принимает. Сюда не стоит ехать с дурными мыслями. Не Турция это.
– А вы, что же, бывали в Турции?
– А что ж, ты думаешь, мы тут совсем дикие? Конечно, бывал. Вот туристов повожу зиму, и к лету рванем с женой на море опять. Ты знаешь, сколько к нам народу сюда едет! Я по выходным их раненько, пока солнце только встает, вожу. Ну ты сам видел, как сверкает все утром. А какие одухотворенные лица у людей становятся, словно они тут исцеляются от своего города. А вот и твой дворец, кажись.
И за поворотом им открылась небольшая изба прямо на поросшем величественными кедрами склоне. За шапками деревьев виднелись вершины гор, словно прикрывавших это место от ветров и невзгод большого мира.
– Как говорится, красота такая, что шапка сама от почтения с башки валится. Это не я придумал. Кто-то из умных так про наши кедры написал.
– Из умных, говоришь. Ох, и хитер ты, Михалыч.
Дорога сближает, и они уже пару часов как перешли на «ты». За время пути Алекс узнал о Сибири и загадочном озере больше, чем за всю свою жизнь. Слушал эти рассказы жадно, понимая, что дальше спросить будет не у кого. И хотя литературы он вез с собой несколько ящиков, в том числе и об этих таинственных землях, все же столько, сколько местные, не расскажет никто.
Глава 3
– Ну что, пошли, осмотрим хоромы, да и начнем выгружать твои запасы. Повезло, что снегом не засыпало дорогу. А то не добраться бы было. А так – красота; считай, к парадному крыльцу тебя доставил.
Парадное крыльцо состояло из трех широких бревен перед низкой дверью. Бревенчатый дом четыре на четыре метра. К одной стене пристроена дровня, забитая до отказа дровами. Метрах в семи от дома – крохотная банька.
Впереди – бескрайняя синяя гладь Байкала, сзади – кедровая роща и горы.
– Ну, хозяин, бери лопату и вступай во владения. Снега хоть и немного, а порог засыпало.
Пока Алекс расчищал порог и разбирался с замком, Михалыч уже тащил в дом первую коробку.
– Ты сперва печь разожги. Дрова промерзшие, могут не сразу разгореться. Да и дом нетопленый всю зиму стоит.
Морозный воздух щекотал ноздри и пощипывал руки.
– Ты зачем за дровами без перчаток пошел? Эх, молодежь! В лесу врачей нет. Здесь каждый сам себе лекарь. Местные отшельники бережно к себе относятся. Закаляют организм, травки всякие пьют. Жена моя тебе тоже травок сложила и пакеты все подписала, что и отчего. Я в короб с лекарствами положил.
В доме была одна комната. В углу – русская печь с лежанкой, которая занимала почти четверть помещения. Напротив – кровать, тумба, стол с двумя стульями и шкаф. Вот и вся мебель. Но за дровней он видел сложенные бревна и доски. Значит, сможет сделать себе пару полок для книг.
Огонь в печи разгорался медленно, и промерзший дом выглядел неуютно.
Но пока они переносили из грузовика коробки, холод не чувствовался.
– Обычно Алексей Михайлович сюда зимой не приезжает. Но платит всегда щедро, поэтому в доме круглогодично есть все необходимое. За пару часов немного оттает. Зимой сюда вообще мало кто надолго едет жить. Но припасов у тебя столько, что и на год хватит. А если что, поднимайся по склону влево. Там есть место, где немного телефон ловит. Ну или можно пойти в поселок в ту же сторону по тропе, два часа пешком – и будет у тебя связь.
– Если бы мне нужна была связь, я бы не приехал сюда. А если пойти направо? Что там?
– А там на сотни километров только тайга. Река есть горная, озера небольшие и своя лесная жизнь.
Алекс уже подключил генератор и поставил на походную электроплитку чайник.
– Печь печью, но минимальный комфорт приятен. Где твои травы, говоришь?
– Давай быстро попьем, и поеду. Мне еще часов шесть обратно крутить баранку. А здесь поздно ездить нельзя. Озеро ошибок не прощает. Даже мы, местные, не рискуем и каждый раз проверяем, куда едем. Тут особенности знать надо. Лед хоть и в метр толщиной, но может дать трещину. И вот такую замерзшую и прикрытую снегом ловушку в темное время не заметишь. А если полынья в месте глубинных газов или теплых источников прикрыта коркой льда, то ночью ее вообще не видно. Я иногда поражаюсь безбашенности приезжих. Поэтому и гибнут, эх.
Алекс достал травы из шуршащего бумажного пакета, привезенного в подарок Михалычем, и залил кипятком заварку. Над чайником сразу же взметнулось облако теплого пара, а комнату наполнил запах душистого байкальского тимьяна. Михалыч достал из шкафа большие глиняные кружки, и мужчины сели пить ароматный травяной чай за небольшой деревянный стол. Алекс растягивал каждый глоток горячей жидкости и грел ладони о грубые стенки кружки. Незнакомый дом, наполнившийся ароматом чая с чабрецом, вдруг показался вполне пригодным для жизни и даже уютным.
– Ну, поеду я. При оказии загляну, но это вряд ли. Такие оказии здесь редко бывают. Не скучай тут. Как писал Шопенгауэр: «Кто не любит одиночества – тот не любит свободы».
И, подмигнув, Михалыч запрыгнул в кузов и повернул ключ зажигания.
– Куда бы мы ни приходили, везде берем с собой себя, – ответил Алекс.
– Это кто сказал?
– Кто-то из интернета.
Мужчины рассмеялись, и Михалыч нажал на газ.
Алекс еще долго стоял на берегу залитого обеденным солнцем бескрайнего ледяного озера и смотрел туда, где исчезла его связь с человечеством. Кольнувший страх сменился пониманием, что времени совсем нет и нужно много успеть, чтобы привести хижину в приличный вид и обеспечить себе жизнеспособность в этом месте.
Глава 4
Первым делом он внимательно осмотрел свои владения. Дом был маленький, но в хорошем состоянии. Толстый сруб и работающая печь обещали со временем тепло. Но пока было так холодно, что не спасала и байка, натянутая поверх свитера. Генератор и светильник обеспечили комнату светом.
Привезенные запасы еды он разложил в имеющиеся шкафчики и из пары сухих, найденных за печью досок сделал полки, на которых разместил ящики с крупами, солью, сахаром, кофе, чаем и другими припасами. Вдоль другой стены расставил своих будущих собеседников: книги великих философов и мыслителей, несколько детективов, биографии художников и их альбомы, фантастику. Хотя зачем ему фантастика? Его жизнь сама по себе становилась чем-то нереальным.