— Я был на юге, — продолжает тот же голос. — Все тамошние «отцы» уже без голов. Там крестьяне знают, какая цена доброте неба и хозяина.
— Тише! — кричит Фу. — Если об этом узнает окружной начальник…
— Вы тут сидите и гнете спины, — перебил его знакомый голос, — и не знаете, что «Красные Повязки» вступили в Хунань[11], что они сильнее, чем маньчжуры, что императорские наместники бегут от них и по всему югу бушует буря…
— Молчи! — завопил Фу. — Я не желаю, чтобы моя голова слетела вслед за твоей!
— Не знаю, как ты, а я не боюсь за свою голову, — ответил голос. — У меня есть друзья на переправе в Цзэйцзинь.
Купец осекся. Цзэйцзинь в буквальном переводе значит «разбойничья переправа».
— Собирай свои товары, почтенный, — продолжал голос. — Скоро будет великое потрясение. Нынче плохой фыншуй для вашего брата. Увидишь: не пройдет и месяца, как в этих местах будет большой пожар. Скоро вся река будет в огне.
— Небо… — начал кто-то из крестьян.
— Небо молчит. Вы видите, оно не шлет ни капли дождя. Небо высохло. Боги мертвы. «Красные Повязки» режут косы и убивают маньчжурских генералов, а небо молчит. Возьмите ножи, глупые деревенские головы! Помните, как сказано: «Малые Мечи» сметут все дочиста!»[12]
— «Малые Мечи»… — повторили некоторые. Им был знаком этот клич.
Купец торопливо собирал товары. Он знал, как опасны такие речи. Через несколько минут его не было на площади.
Крестьяне обступили лодочников.
— Кто это сказал? — спросил Ван Ян.
Из толпы вышел коренастый, широкоплечий человек в синей просторной куртке. Левая щека у него была рассечена.
— Где тебя так разукрасили? — удивился Ван Ян. — Ты сражался с разбойниками?
— Я сражался с заморскими дьяволами возле Кантона. Я видел их большие корабли и пестрые флаги. Мне разорвало щеку осколком от их огненного ядра. Я был в отрядах пинъинтуань[13] и воевал с ними в трех приморских провинциях. Но они оказались сильнее нас. Теперь я стал грузчиком.
— Расскажи про «Красные Повязки», — хмуро сказал Ван Ань.
— Я бродил по всему югу. «Красные Повязки» поднялись против пекинского императора. Они поклялись уничтожить маньчжур и вернуть страну китайцам. Они разрушают храмы и монастыри, жгут помещичьи грамоты, никто не может устоять перед ними. Я видел, как бежали солдаты и окружные начальники из Гуйлиня и Цюаня, как бежали богачи из Хунани. Во главе «Красных Повязок» Небесный Царь, который говорит от имени бога. С ним идут тысячи тысяч земледельцев, таких же как вы, с женами и детьми. Они все вооружены. Тому императору, который сидит в Пекине, пришел конец, потому что он бессилен. А Небесный Царь разрубает мечом статуи богов…
По толпе пробежал ропот ужаса.
— Да, и небо молчит и не убивает его. «Красные Повязки» вместе едят и пьют, вместе сражаются. Все бедняки в Хунани идут к ним, все ищут защиты от чиновников и вельмож и от заморских дьяволов — даже купцы.
— А что они говорят? — спросил Ван Ань.
— Я слышал, что в их государстве все люди будут братьями, все женщины будут сестрами. Добрые и умные будут управлять. О старых и слабых будут заботиться. И богатые не будут угнетать бедных, и грамотные не будут выжимать пот из неученых, и все будут поклоняться «спасителю». Больше я не знаю ничего.
Крестьяне молчали. Раньше до них доходили слухи о диковинном пророке, который изгоняет начальников и сборщиков налогов одними заклинаниями, но рассказчики добавляли обычно, что в этого пророка вселился злой дух и что он при последнем издыхании.
— Кто этот «спаситель»? — спросил Ван Ань. — Это бог или генерал?
— Не знаю. Может быть, это один из полководцев.
— Ты сам тоже из «Красных Повязок»?
— Я иду к ним, на юг. Я верю в новое царство, где не будет ни вельмож, ни тюрем, ни колодок, которые вешают на шею.
— А долги там будут?
— Насчет долгов не знаю. Небесного Царя прозвали «крестьянским царем», он, наверно, простит долги.
Снова послышался ропот, на этот раз более оживленный.
— Я думал, что вы слышали об этом, — сказал грузчик. — Но эти горы заслоняют вам свет.
Он указал рукой на каменистую гряду, которая нависла над Янцзы.
— Среди вас, наверно, есть храбрые люди… Кто пойдет со мной на юг? Кому надоело гнуть спину перед Ван Чао-ли? Мы пойдем к «Красным Повязкам» и срежем косы.
Молчание. Коренастая фигура бывшего воина кажется высеченной из того же камня, из которого сооружен горный хребет. Он замер перед толпой. На песке короткая тень с трубкой. Солнце стоит еще высоко.
— Кто со мной?
Грузчик оглядывает крестьян. Суровые лица опущены вниз, глаза глядят в землю. Капельки пота проступили на загорелых бритых лбах. Жилистые руки плотно сжаты. Это хмурая, грозная толпа голодных людей, одетых в засаленное голубое тряпье.
— Ты, Ван Ян?
Ван Ян отрицательно качает головой:
— Земля… Отец старый…
— Ты. Ван Ань?
— Земля. Я тут родился.
— Кто еще?
Никого.
Вдруг два гонких голоса сказали разом «Я» — и осеклись.
Ван Ян поднял глаза, и взгляд его стал гневным.
Это были мальчики — Ван Ю и Ван Линь. Они стояли обнявшись и восторженно смотрели на грузчика. Они забыли, что сбежали от Ван Чао-ли тайком.
Ван Ян сделал шаг вперед. Этого было достаточно: мальчики кинулись в разные стороны, как испуганные воробьи.
В этот момент кто-то проговорил сзади:
— «Малые Мечи» сметут все дочиста…
И вся толпа как будто вздохнула.
3. Боги и свиньи
Ночь была жаркая, словно солнце не заходило. С запада тянуло какой-то каленой пылью. На берегу лениво болтался огонек костра. На всю окрестность прозвучал свирепый рев тигра.
В лесах над Янцзы было неспокойно. Тени у костра зашевелились.
— Звери подходят к деревне в это время?
— Нет, — тихо сказала другая тень, — это не звери.
У костра сидели грузчики. Один из них поднялся и прислушался:
— По-моему, это кто-то подает знак в горах.
— Далеко, очень далеко, — сказал другой грузчик.
На этом они успокоились. Луна высунулась из-за зубчатого гребня горы красноватым краешком.
В этот момент по ту сторону протока две маленькие фигурки перелезли через глинобитную ограду, окружавшую усадьбу Ван Чао-ли.
— Линь!
— Ю!
— Не шуми. Как ты вышел?
— Ван Чао-ли заснул и перестал меня держать. Должно быть, он видит во сне что-то очень приятное, потому что бормочет «фыншуй» и «проценты» и все время улыбается.
— Фу уехал?
— Собирается уезжать. Он боится, что его зарежут на переправе. Он клянется, что больше не будет ездить по деревням, что он не поднимется по реке выше Ичана. Куда мы пойдем?
— Сначала в деревню. Только потише, а то, слышишь, бьют в доску? Это миньтуани. Чжан Вэнь-чжи тоже не спит. Я видел огонек в закладной конторе.
Фигурки бросились к протоку. На мосту стоял деревенский сторож с пикой. Они переплыли проток пониже.
В деревне не спали. Кто-то перебегал от одного двора к другому, негромко постукивая в ворота.
Мальчики заглянули в щелочку у дверей Ван Яна. Гань-цзы спала, задрав кверху грязное личико. Рядом с ней лежала заплаканная Инь-лань, прижимая к себе котел. Под нарами ворошилась свинья.
— Отца нет, — удивленно сказал Ю. — Куда он делся?
— Молчи! Я знаю, где твой отец… Бежим туда!
— Я боюсь тигра.
— Там нет никакого тигра. Подожди… что это?
Пламя костра все так же лениво колыхалось на берегу. Ветра не было. У костра пели:
Ныне, когда поднимается волнение
И банды разбойников собираются как тучи,
Мы знаем, что небо породит храбрый союз,
Чтобы освободить угнетенных и спасти родину.
Китай был покорен, но будет свободен.
Все должны поклоняться спасителю, и так будет.
Родоначальник Минов[14] в песне открыл свои мысли,
Император Хань[15] пил за бешеный вихрь
С древних времен все дела решаются мужеством,
Черные тучи рассеиваются при восходе солнца…
Песня звучала торжественно, как гимн. Костер гаснул. Грузчики сидели на корточках, уставившись в тлеющие угли. Вдруг из темноты появились две фигурки.
— Кто там? — крикнул один из грузчиков, хватая головню.
— Не бойтесь, это мы, — ответил тонкий голос. — Мы хотим почтительно просить, чтобы вы взяли нас с собой к «Красным Повязкам».
— Да кто это?
— Мы, Ван Линь и Ван Ю.
— Это мальчики, — сказал другой грузчик успокоительно. — Они сегодня просили об этом на рынке. Подойдите, эй, вы!
Мальчики подошли. Тлеющие уголья озарили их испуганные и любопытные лица.
— Ты Ван Ю? Зачем тебе к «Красным Повязкам»?
— Мне тут очень скучно. Ван Чао-ли больно щиплется.
— Ты его сын?
— Я сын Ван Яна. Я прислуживаю в доме у хозяина.
— Ты говоришь, старик щиплется?
— И очень больно. Особенно, когда ему нечего делать.
— А это часто бывает?
— Почти целый день.
Грузчик усмехнулся:
— Зачем вам нужны «Красные Повязки»?
— На рынке говорили, что у них всем будет хорошо. Там ведь никто не станет щипаться?
Грузчик засмеялся:
— Никто, никто… А хорошо ли уходить от родителей? Ван Ян согласился отпустить своего сына?
Ю замялся:
— Нет… он… я… Мы хотим быть воинами.
— Скажи лучше, что происходит в деревне? Почему люди не спят?
Мальчики переглянулись. В этот момент вторично где-то далеко заревел тигр. Мальчики сорвались с места.
— Стойте! — крикнул грузчик. — Если хотите попасть к «Красным Повязкам», разыщите человека с рассеченной щекой… Эй, послушайте! Где вы?.. Они удрали. Странные мальчики! Ты слышал? Они хотят быть воинами.