Злость сержанта утихла, уступив любопытству.
Брауни молча встал, выдернул нож из мишени и сказал, не глядя на идиллийку:
— Ничего необычного. Курс реабилитации.
Но, не удержавшись, ещё раз прокрутил нож в руке. Бурлящая злоба сменилась глухим раздражением с лёгкой примесью смущения. Ему не нравилось внимание к протезу, но идиллийку он почему-то приводил в восторг и это приятно отличалось от комментариев других дворняг.
— Очень даже необычно! — не унималась Схема. — Это же технология последнего поколения, превосходящая обычные бионические протезы.
Она подошла к Брауни и горящим взглядом смотрела на механическую руку.
— Вы позволите посмотреть? Пожа-а-алуйста, — протянула она, глядя на репликанта так, что тот невольно почувствовал себя несколько неловко.
А ещё его никогда не просили дворняги. Только приказывали.
— Садж? — Брауни вопросительно посмотрел на Чимбика.
— Покажи, — разрешил тот, заинтересованный поведением идиллийки.
Та едва не подпрыгнула от восторга, когда Брауни закатал рукав, практически полностью обнажив протез. Скрытым осталось лишь место соединения, где композит переходил в живую плоть.
Идиллийка коротко выдохнула, захваченная зрелищем. Глядя на восторженный взгляд техника, Чимбик задумался, всё ли в порядке с головой у этой идиллийки. Чего прекрасного она могла найти в механической руке? Но Схема явно что- то нашла. На её губах играла улыбка, а пальцы осторожно, словно опасаясь повредить сверхпрочный сплав, коснулись локтя Брауни.
— Совершенство… — прошептала Схема.
Брауни, как и многие из репликантов не привыкший к чужим прикосновениям, отдёрнул искусственную руку. Самого касания он не чувствовал, но хватало и осознания этого факта.
— Не надо трогать, — грубо сказал он.
— Простите, — идиллийка с нескрываемым сожалением отвела руку от репликанта. — Просто это очень красиво. Вы такой счастливчик…
После этой фразы Чимбик всерьёз заподозрил идиллийку в наличии психических отклонений, а Брауни со злой ухмылкой предложил:
— Могу отрезать вам руку. Тоже оставят протез.
Вопреки ожиданиям репликантов идиллийка не обиделась. Она задумчиво посмотрела на свою руку, на руку Брауни и спросила:
— А поставят такую же модель?
Вид у неё был такой, словно Схема на полном серьёзе размышляла о подобном обмене.
— Мэм, вы в порядке? — не выдержал сержант. — Зачем вам протез?
— Да она просто дефектная дворняга! — потеряв терпение, рявкнул Брауни и от ярости вбил нож в мишень рядом с собой с такой силой, что вздрогнула крыша.
Идиллийка вздрогнула и в страхе отшатнулась. В Брауни клокотало ядовитое варево из пережитой при потере руки боли, унижения и злости на Дюрана и людей, рассматривавших однорукого репликанта, словно диковинную зверюшку, и мучительного ожидания списания. Всё это выплёскивалось из репликанта, словно обжигающая лава из проснувшегося вулкана. И Схема пятилась от него, опалённая этим жаром.
Она открыла рот, чтобы что-то сказать, но лишь судорожно всхлипнула, сморгнула слёзы, развернулась и убежала.
Брауни шумно выдохнул, глядя вслед идиллийке. Чимбик смотрел на него и молчал.
Брауни потянулся за ножом, завязшим в древесине столба, и задумчиво прикусил губу.
— Я поступил как Дюран? — через какое-то время спросил он у Чимбика. — Сорвал злость на том, кто ни при чём? Кто не ответит?
— Да, — не стал отрицать очевидного Чимбик. — Она, конечно, странная, но вряд ли заслужила это.
— Плохо, — Брауни убрал нож в ножны. — Не хочу быть похожим на Дюрана.
Репликант задумчиво посмотрел на свой протез, спустил рукав и поднял взгляд на Чимбика.
— И что теперь делать, садж? Как исправить?
Чимбик вздохнул:
— Я бы на твоём месте нашёл её и попробовал извиниться.
Он криво ухмыльнулся, вспоминая их с Блайзом опыт по этой части. Во всяком случае Брауни не нужно выслеживать идиллийку по всему Союзу для того, чтобы исправить ошибку.
— А как у дворняг принято извиняться? — растерянно спросил Брауни.
— Думаю, для начала не нужно называть её дворнягой, — подумав, ответил сержант. — А в остальном… Она эмпат.
Наверное, достаточно того, что ты действительно сожалеешь.
— Попробую, садж, — неуверенно сказал Брауни и пошёл вслед за убежавшей идиллийкой.
Чимбик взглянул на циферблат хронометра и поспешил в казарму — до выхода в город оставалась всего четверть часа, а ему ещё нужно получить броню.
На контрольно-пропускной пункт сержант пришёл в задумчивом настроении. Талика сдержала слово и запросила разрешение на экскурсию в жилую часть столицы. К удивлению Чимбика, разрешение ему дали. И как ни старался репликант, понять мотивов Талики так и не смог. И это напрягало. Странные слова идиллийки про успокоение совести лишь запутывали. А то, чего Чимбик не понимал, внушало ему подозрение.
К некоторому удивлению сержанта, Талика вполне комфортно чувствовала себя на КПП. По крайней мере, так показалось Чимбику, услышавшему её разговор с дежурными. Он даже не понял, что удивительней: способность идиллийки адаптироваться к столь непривычной для местных обстановке или то, что мордовороты из военной полиции снизошли до разговора. При самом сержанте они если и открывали рот, то лишь для команды или ругани. А сейчас его улучшенный слух не уловил ни единого слова из обсценной лексики.
Дежурные копы смерили Чимбика скучающе-равнодушными взглядами. Искусственные солдаты давно перестали быть для них чем-то необычным, а разрешение на выход в город, полученное сержантом, исключало и служебный интерес. Капрал молча кивнул Чимбику, то ли приветствуя, то ли подтверждая его право на увольнение, то ли и то, и другое, и разблокировал турникет.
Увольнение началось.
Гид, вопреки ожиданиям репликанта, не воспользовалась услугами такси, а приехала на собственном автотранспорте.
Чимбик понял это по наличию многочисленных личных вещей и наличию конструктивных особенностей. К примеру, на одном из сидений восьмиместного автомобиля крепился маленький ложемент для перевозки в полулежачем положении. Если бы не размер, сержант мог бы предположить, что это устройство для перевозки раненого. Но раненый даже с оторванной половиной тела вряд ли разместился бы в столь крохотном ложементе. Прочие кресла были оборудованы регулируемыми ремнями безопасности, а пара — сидячими ложементами побольше.
Ещё сержант заметил несколько предметов, в которых опознал игрушки. Не такие, как у репликантов. Яркие весёлые фигурки животных из материи, набитой чем-то мягким, модель космического корабля, не существующего в реальности, миниатюрная женская фигурка существа со странной, невозможной натурализацией — крыльями бабочки.
Игрушки, которыми играли в детстве репликанты, не имели с этими странными предметами ничего общего. Будущих солдат сразу приучали к тому, с чем им придётся иметь дело — оружие, снаряжение, военная техника, пригодные в пищу или агрессивные формы жизни. Единственное исключение составляли конструкторы и головоломки, развивающие интеллект и воображение юных репликантов. Потому Чимбик не понимал сути идиллийских игрушек.
Что может развить мягкий зверь, не имеющий ничего общего ни с одним из известных репликанту видов животных?
Или женщина с крыльями? Может, она имеет какое-то культовое значение?
— Мэм, это что? — не выдержав, спросил репликант, показывая на крылатую фигурку.
— Кукла, — ответила идиллийка. — Игрушка.
— И что она обозначает? — Чимбик аккуратно взял фигурку и осмотрел со всех сторон. — Это что-то из вашей религии?
Или проект имплантов?
— Это персонаж из мультфильма, который любит моя дочь.
Тон идиллийки подразумевал исчерпывающее объяснение. Может, для дворняги и так, но репликант озадачился ещё больше. С мультипликацией он успел познакомиться на лайнере, но всё равно смысл игрушки остался для Чимбика непонятным.
— И как ей играть? — попробовал зайти с другой стороны сержант.
— Воображать, — улыбнулась Талика. — Представлять, что сказочный персонаж попал в твой мир или ты — в мир сказочного персонажа. Переживать удивительные приключения вместе с любимыми героями.
— Вы разрешаете детям принимать психотропные препараты? — изумился Чимбик.
Другой причины, объясняющей слова идиллийки, он придумать не смог. Но по её хохоту Чимбик догадался, что последнее предположение ошибочно.
— Никаких веществ, — всё ещё смеясь, ответила идиллийка. — Для детей нормально — воображать.
Чимбик промолчал, не став говорить, что в его мире воображающий репликант считался дефектным. Он вспомнил, каких усилий ему стоило прикрывать Блайза, и невесело ухмыльнулся под шлемом. Жизнь показала, что именно тяга Блайза к воображению и мечтам зачастую оказывалась полезнее прагматизма Чимбика.
Поставив фигурку крылатого существа на место, сержант уставился в окно, глядя на стену леса, отделяющего город от военной базы. Вопреки ожиданиям, столица не слишком отличалась от туристического квартала. То же преобладание в архитектуре округлых форм, то же обилие зелени и непрактичных украшений. Разве что концентрация общественных заведений в разы меньше, чем жилая застройка. И Чимбик почти не видел высотных зданий. Идиллийцы тяготели к малоэтажным домам и небольшим приусадебным участкам.
— Что именно вы хотите посмотреть? — уточнила Талика. — Выбирайте место сами, а то снова скажете, что я вас обманываю.
— В жилой район, мэм, — тут же отозвался сержант.
Идиллийка выделила на навигаторе жилые районы города. По сути, ими оказался практически весь город.
— Укажите район сами, — попросила она.
Чимбик машинально попытался связаться с бортовым компьютером машины через имплант, но вовремя вспомнил о разнице частот. Пришлось выбирать вручную.
Сперва он хотел просто ткнуть в ближайший жилой район, но решил, что такой выбор слишком предсказуем.
— Сюда, — репликант ткнул в совершенно случайную зону на карте.