ли что там еще — не имеет ко мне никакого отношения.
Она шагнула еще ближе ко мне и посмотрела прямо в глаза. Я ощутил жар ее тела, как ощущал его в носилках. Глаза ее казались невероятно огромными.
— Любовь и ненависть тут не при чем. Разве ты не видишь, Гордиан, что это все связано с убийством Диона? Только поэтому Целий хочет убить меня, а вовсе не потому, что когда-то я его любила, но не люблю больше, — ведь я пытаюсь доказать, что он сделал Диону. Вот почему я хочу, чтобы ты пошел завтра в Сенийские бани и помог сорвать этот план против меня, чтобы показать его всему Риму. Все это часть дела против Целия, которое единственно может поставить перед правосудием убийцу Диона.
Я отступил на шаг назад.
— Сенийские бани, — сказал я задумчиво. — Пожалуй, я мог бы принять горячую ванну. В котором часу?
Едва заметная улыбка скользнула по ее губам.
— Завтра после полудня я пришлю за тобой носилки. С ними прибудет Хризида, которая сообщит остальные подробности. — Она подняла накидку и протянула ее мне, а затем повернулась спиной, чтобы я обвернул ее вокруг ее плеч. Она откинулась назад, слегка прижавшись ко мне своим телом. — Ах да, а сегодня же я пришлю серебро, которое тебе понадобится.
— Какое серебро?
— Чтобы выкупить этих кухонных рабов Лукцея, разумеется, которые принимали участие в плане отравления Диона. То есть если тебе удастся их найти. Тебе нужно иметь серебро под руками, чтобы приобрести их под носом у надсмотрщиков Лукцея на той шахте на севере или подкупить их, чтобы они позволили тебе забрать их с собой. Сколько для этого потребуется серебра, как ты считаешь? Скажи мне, прежде чем мы расстанемся, и я пришлю его тебе сегодня вечером.
— Я отошлю тебе расписку с тем же человеком, — сказал я.
Она обвернула край накидки вокруг шеи и улыбнулась.
— Это ни к чему. Я уверена, что ты вернешь неизрасходованное серебро после того, как суд закончится. Видишь, Гордиан, я действительно доверяю тебе.
* * *
— Ты не возражаешь, если мы сделаем небольшой крюк? — спросила Клодия, когда мы снова оказались внутри носилок на плечах носильщиков.
— Если я успею вернуться домой к обеду, — сказал я, думая о Вифании.
— Это займет всего несколько минут. Я очень хочу подняться на вершину Капитолия, чтобы посмотреть, какой оттуда вид. Воздух сегодня такой прозрачный. — Она кивнула Хризиде, которая просунула голову между занавесей и дала указания вожаку носильщиков.
Мы снова миновали овощной и скотный рынки, пересекли долину между Палатинским и Капитолийским холмами и вступили на форум. День угасал, но взгляды, которые я бросал между занавесями, убеждали меня, что площади форума по-прежнему заполнены мужчинами в тогах. Я оценил непроницаемые драпировки закрытых носилок — как еще мог человек пересечь самое людное место в Риме бок о бок со скандальной женщиной, чтобы никто его не увидел?
Однако появление Клодии не осталось незамеченным. Вскоре мы столкнулись с людьми из банды Милона, которые, видимо, узнали характерные красно-белые полосы драпировок.
— Подать сюда эту шлюху! — закричал один из них.
— Эй, ты внутри вместе с ней, Клодий?
— Наделал в свою постель и прибежал к старшей сестре?
— Она поцелует его и сделает его еще лучше!
— Или больше!
Носилки внезапно остановились, словно налетели на препятствие. Снаружи до нас донеслись еще более непристойные выкрики, затем звуки потасовки. Момент был необычный, сходный с ночным кошмаром; мы были спрятаны в носилках, но также отрезаны от всего мира, поэтому оскорбительные крики, казалось, принадлежали бестелесным голосам, а шум драки, который все усиливался, не позволял судить о том, что происходило вокруг. Я услышал характерный скрип стали, выходящей из ножен, затем криков стало больше. Тело Клодии рядом со мной, казалось, излучало жар. Я посмотрел на ее лицо, на котором ничего не отражалось. Мне почудилось, что кончики ушей ее покраснели, но это мог быть просто оптический обман, вызванный игрой света в носилках.
Носилки начали двигаться дальше, затем внезапно остановились.
— Перевернуть их! — закричал кто-то.
— Поджечь эту суку!
Глядя прямо перед собой, Клодия нащупала мою руку и крепко сжала ее. Я стиснул зубы и сделал глубокий вдох. Снаружи доносились звуки лязгающего металла, стоны и ругань.
Наконец носилки начали двигаться снова, быстро набирая скорость, оставив хор оскорблений позади. Клодия продолжала смотреть вперед немигающим взглядом. Постепенно она ослабила хватку и освободила мою руку, издав едва слышимый вздох, затем вздрогнула, когда чей-то грубый голос снаружи окликнул ее по имени.
— Это начальник телохранителей, — сказала она, вновь обретая прежнее выражение лица. Она отодвинула занавеси. Рыжеволосый гладиатор с крючковатым носом бежал рядом с носилками.
— Прости за то, что произошло, — сказал он. — Беспокоиться не о чем. Им крепко досталось. Люди Милона не скоро решатся на подобную дерзость!
Клодия кивнула. Гладиатор улыбнулся, демонстрируя гнилые зубы, и Клодия опустила занавеску.
Мы резко повернули налево и снова направо, двигаясь по длинному, крутому подъему, который вел на вершину Капитолия.
Мы миновали главные памятники, Аугуракулум и Великий храм Юпитера, и направлялись мимо Тарпейской скалы к менее застроенной южной стороне холма. Носилки остановились. Клодия надела свою накидку, и мы вышли наружу. Место было пустынным и тихим, только ветер свистел в ушах.
Небо у нас над головой подернулось оранжевыми и пурпурными облаками, демонстрируя красивый закат. Тибр горел золотом, и весь горизонт на западе был в огне.
— Видишь, — сказала Клодия, кутаясь в накидку, — я знала, что это будет великолепно!
Я стоял рядом с ней, глядя на закат. Она указала куда-то прямо под нами.
— Если посмотришь прямо вниз, над краем того холма, то увидишь край кирпичной стены, окружающей место захоронения рода Клавдиев, где мы с тобой были. Видишь, вон там? А сразу за ним находится храм Белонны, построенный на том же участке земли одним из моих предков, Аппием Клавдием, который победоносно сражался с этрусками двести лет назад. Вместо того чтобы устраивать триумфальное шествие, он выстроил храм на собственные средства, посвятил его Белонне, богине войны, и подарил гражданам Рима в качестве памятника себе. Знаешь, Сулла особенно любил Белонну. Он говорил, что она помогает ему одерживать победы. Я помню, как он однажды сказал моему отцу: «Поблагодари от меня своего предка в следующий раз, как будешь разговаривать с ним, за то, что он выстроил для Белонны такое прекрасное жилище в Риме».
Она улыбнулась и, повернувшись к закату спиной, медленно пошла к противоположному краю холма. Напротив нас Палатин широко раскинул море своих крыш. Немного к югу открывался широкий вид. В долине между Палатинским и Авентинским холмами лежало широкое пространство Большого цирка с его длинными дорожками для скачек. Клодия показала куда-то вдаль.
— Вон там начинается Аппиева дорога, которая идет к югу, до самой Кампании и еще дальше. А там, пересекая Аппиеву дорогу и опираясь на стену для поддержки, проходит Аппиев акведук, который вот уже скоро как триста лет доставляет в город воду. Все это оставлено Риму моим родом. А эти люди на форуме смеют оскорблять меня такими именами!
Она ненадолго замолчала, глядя на открывающийся вид, моргая, словно в глаза ей попал песок, затем оглянулась через плечо. На расстоянии брошенного камня находился самый южный из храмов, венчающих вершину Капитолия.
— Мне нужно войти туда на одну минуту, — сказала Клодия. Она широкими шагами направилась к ступеням храма, оставив меня одного гадать, то ли я стал свидетелем желания благочестивой патрицианки воскурить благовония в честь своего предка, то ли просто женщине потребовалось скрыть внезапно подступившие слезы.
Носильщики отдыхали. Телохранители метали кости. Хризида оставалась за драпировками носилок. Я бродил по вымощенной площадке перед храмом, разглядывая каменные плиты под ногами. Внезапно я понял, что за храм передо мной — храм богини Фидес, и вспомнил о надписи, появившейся не так давно на мраморном парапете этого здания.
Мне не составило труда отыскать ее. В угасающем солнечном свете я прочитал высеченные буквы, испытывая чувство какого-то непонятного отстранения:
ПТОЛЕМЕЙ ТЕОС ФИЛОПАТОР
ФИЛАДЕЛЬФ НЕОС ДИОНИС
ДРУГ И СОЮЗНИК РИМСКОГО НАРОДА
Теперь, когда все было сделано и сказано, царь Птолемей оказался причиной, стоявшей за всем: путешествием Диона в Рим и его печальной кончиной, египетскими махинациями Помпея, Клодия и прочих римских сенаторов, приближавшимся процессом над Марком Целием. Но, как указывал сам покойный философ, единый ствол дерева, ясно видимый у основания, тем больше теряется из виду, чем дальше следишь за его ветвями.
Мне не нужно было оборачиваться, чтобы понять, — Клодия закончила свои дела в храме и неслышно спускается по ступеням ко мне. Я почувствовал ее запах.
ГЛАВА ПЯТНАДЦАТАЯ
Я вышел из носилок Клодии перед дверьми своего дома, когда последние лучи дневного света соскользнули с крыш и унеслись в эфир. Носилки с красными и белыми полосами удалились. Тяжелая поступь телохранителей Клодии оставила за собой облако пыли, отчего пустая, охваченная сумерками улица сделалась еще мрачнее. Я постучал в дверь, но Белбон не спешил открывать.
Какое-то предчувствие — когда, как говорят, Фортуна касается плеча, — заставило меня обернуться.
Через улицу напротив я заметил человеческую фигуру. Человек был одет в тогу и, судя по его позе, стоял, наблюдая за мной. Я повернулся и снова постучал в дверь. Я попробовал засов в надежде, что он случайно окажется открытым. Тщетно. Я снова оглянулся.
Человек подошел ближе и стоял теперь посреди улицы. В полутьме и в пыли я не мог разобрать ничего, кроме силуэта.
Куда же подевался Белбон, как раз тогда, когда он мне нужен? «Не таскайся с этим громилой, — сказал Тригонион, когда я выходил из дома. — Ты будешь в носилках. При них есть охрана». И вот я оказался на пороге собственного дома один, без телохранителя, без оружия. Я снова постучал в дверь и повернулся лицом к неизвестному. Если мне предстоит быть заколотым, я предпочту смотреть ему в лицо, а не подставлять спину. Конечно, этот человек — всего лишь случайный прохожий, говорил я себе, в то время как в голове лихорадочно перебирал всех, кому было бы выгодно положить конец моему расследованию убийства Диона, — царя Птолемея, Помпея, Марка Целия, врага Клодия Милона, чьи люди грозили сегодня Клодии на форуме — люди, печально известные тем, что не останавливаются ни перед какими средствами, чтобы избавиться от своих противников.