Пока я стоял перед фонтаном, изучая Венеру с точки зрения Адониса, до меня начали доноситься отголоски пения и музыки, которые поднимались и опадали, заглушаемые плеском фонтана, но затем внезапно усилившие громкость и увеличившие темп. Я слышал свист флейт, грохот тамбуринов и звон колокольчиков, которые сопровождались странными завываниями, совсем не похожими на обычное пение. Мне показалось, я разобрал отдельные слова, но плеск воды в фонтане не дал мне понять смысл фразы. Музыка становилась все громче, темп нарастал. Я стал смотреть на лицо Венеры. Чем дольше я глядел в ее лазуритовые глаза, тем больше мне казалось, что статуя может двигаться или говорить. Она моргнула, — или это я моргнул, — и я почувствовал внезапный толчок предчувствия. Я был не один.
Однако присоединилась ко мне не сама богиня. Голос, прозвучавший у меня за спиной, решительно принадлежал мужчине:
— Опять они за свое!
Я повернулся и увидел, что на низкой сцене стоит человек, одетый в тогу. В последний раз, когда мы с ним встречались, он был обнаженным.
— Каждый год одно и то же, — Клодий пожал плечами и состроил гримасу. — На месте Клодии я бы жаловался на такое соседство, но моя дорогая сестра, полагаю, слишком очарована галлами, чтобы лишать их удовольствия. И потом, это бывает всего раз в году.
— Что бывает раз в году?
— Праздник Великой Матери богов, конечно. Храм Кибелы находится прямо вон там, — сказал Клодий, указывая куда-то за спину. — Дом галлов примыкает к нему. За несколько дней до начала празднества они принимаются репетировать, репетировать и репетировать. Для римского уха их музыка звучит дико и негармонично, не правда ли? А пение — оно ничем не лучше обыкновенных криков. Впрочем, я бы тоже кричал, если бы мне отрезали мошонку. — Он спрыгнул со сцены на лужайку и не спеша направился ко мне. — Знаешь, это просто абсурд, но я забыл твое имя.
— Гордиан.
— Ах, да. Новый наемник Клодии — тот, что собирает улики на Марка Целия. Ну и как, много работы?
— Достаточно.
— Клодии сейчас нет дома. Ушла по какому-то делу. Привратник должен был сказать тебе. Видимо, он стареет.
— Он и правда сказал, что Клодии нет. Это Хризида предложила, чтобы я подождал здесь.
— А, понятно. Да, правильно, ведь сегодня должна была состояться эта маленькая драма в Сенийских банях. Как все прошло?
— За этим я и пришел. Чтобы рассказать обо всем Клодии.
Он уставился на меня взглядом своих зеленых глаз, сверхъестественно похожих на глаза его сестры.
— И? Что там случилось? — заметив, что я колеблюсь, он нахмурился, отчего лицо его стало непроницаемым. Он изображал мальчишеский каприз или и в самом деле рассердился? Суровое выражение нисколько не повредило его красивой внешности. — Да, понимаю, — сказал он. — Ты здесь, чтобы дать отчет Клодии, а не мне. Она говорила, что ты из числа верных людей. Таких редко встретишь в Риме в наши дни. Но у нас с сестрой нет секретов друг от друга. Никаких секретов вообще. И надеюсь, тебе от меня тоже нечего скрывать, Гордиан. Я-то от тебя ничего не прятал. — Он посмотрел на меня намекающим взглядом. Когда я промолчал, он рассмеялся. — Это шутка. Насчет того, что было на мне надето, когда мы познакомились. — Он покачал головой. — Она также говорила, что у тебя нет чувства юмора.
— Похоже, вы обсуждали меня со всех сторон.
— Моя сестра любит спрашивать мое мнение о мужчинах, с которыми ей приходится иметь дело. Хорошо бы ей прислушиваться к моим советам! Клодия не всегда прибегает к доводам рассудка, выбирая, кому следует доверять. Как в случае с Марком Целием, от которого мы снова возвращаемся к Сенийским баням. Как все прошло? Вот, давай сядем на скамью в тени, и если нам повезет и Хризида окажется поблизости, я пошлю ее за вином.
Когда мы сели, я заметил, что на сцене появился еще один человек — великан с лицом, которое сверкало на солнце словно осколок эбенового дерева. Он прислонился к разрисованной стене, скрестив на груди руки и наблюдая за нами издалека. У него был невероятно безобразный вид — бычья шея, чудовищные руки. Белбон рядом с ним, должно быть, показался бы ребенком. Он скривил верхнюю губу в усмешке, которая заставила похолодеть кровь в моих жилах.
Клодий заметил мою реакцию и посмотрел через плечо.
— Это Эфиоп. Клодия подарила мне его в прошлом году. Теперь он везде ходит за мной. Не спускает с меня глаз. Верный человек, как и ты. Пару месяцев назад один из людей Милона подошел ко мне на форуме и замахнулся ножом. Он даже не заметил, когда Эфиоп очутился рядом — пусть его размеры не вводят тебя в заблуждение, он быстр, как молния. Эфиоп просто схватил беднягу сзади и сломал ему обе руки, вот так, — Клодий дважды щелкнул пальцами. — С тех пор никто больше не решается угрожать мне на форуме. Но не волнуйся, он совершенно безобиден для моих друзей. Ох, этот шум! Если галлы еще не помешались, то к полуночи они точно сведут друг друга с ума. Можешь себе представить, что находишься в одной комнате с ними? Что это должна быть за богиня, которая захочет входить в храм, где стоит такой грохот? Ну, а теперь о банях…
Я рассказал Клодию о фарсе, на котором присутствовал. Он слушал в молчании, придав лицу выражение отвращения и изумления.
— Так значит Лицинию удалось убежать? — спросил он наконец.
— Да.
— И унести шкатулку с собой?
— Боюсь, что так.
Он презрительно усмехнулся.
— Жаль, что меня там не было. Я бы ухватил этого Лициния за яйца и сжимал бы их до тех пор, пока он не признался бы во всем, что ему известно. Затем затолкал бы ему в глотку его яд, и шкатулку, и все остальное. Потом подвесил бы труп за пятки и в таком виде приволок на суд — чудное зрелище для обвинения! Тебе нужны улики, Цицерон? Вот тебе улики!
Там, на сцене, Эфиоп уловил гнев в голосе своего хозяина и посмотрел на меня так, словно прикидывал, какую руку сломать мне первой. Я неуверенно пошевелился на скамье.
— Полагаю, твоя сестра будет расстроена.
Поведение Клодия изменилось в мгновение ока. Он рассмеялся.
— Не переживай из-за этого. Она любит драматические сцены, знаешь ли. Особенно комедии. Ну, вот только посмотри, во что она превратила этот сад. Настоящий частный театр, так что она может выписывать сюда мимов из Египта, чтобы позабавить своих друзей, и устраивать сольные выступления для любого поэта, привлекшего ее внимание. Думаю, после того как Клодия разобьет какую-нибудь бесценную вазу и устроит паре рабов хорошую порку, она сама увидит в происшедшем смешную сторону. Смотри-ка, кто пришел — и как раз вовремя, потому что горло мое начало пересыхать.
На верхней площадке лестницы у подножия статуи Венеры появилась Хризида. Увидев нас, она хотела повернуть обратно, но Клодий хлопнул в ладоши и велел ей приблизиться.
— Хризида, дорогая, принеси нам приправленного медом вина — мне хочется чего-нибудь сладкого. И, пожалуй, немного фиников. И еще того печенья с тмином, что повар Клодии всегда держит на кухне. Ты не против, Гордиан?
Я кивнул.
— Это все? — спросила Хризида, сузив глаза. Клодий заворчал:
— Не дразни меня, малышка.
— Я не собиралась дразнить тебя, — сказала Хризида, опуская голову.
— Гарпия! Ступай и принеси вино, или я схвачу тебя и изнасилую прямо здесь, на глазах у гостя. Или нет, я поручу это Эфиопу, а мы с Гордианом будем смотреть, как вы двое делаете ребенка прямо на сцене. — Хризида побледнела и быстро исчезла. — Такая молодая, — пробормотал Клодий, глядя ей вслед. — Такие рыжие волосы, такая белая кожа. Восхитительная — я бы не прочь облить ее медовым вином и затем слизать его языком. Но Клодия запрещает. Не дает мне даже дотронуться до девчонки. Полагаю, она боится, что я испорчу ее рабыню. А может, Хризида влюблена в кого-нибудь из рабов; Клодия относится к таким вещам сентиментально. Как бы там ни было, я не распускаю руки. Мы с моей сестрой всегда с уважением относились к имуществу друг друга.
Я заметил, что пение галлов на минуту прекратилось. Внезапно оно началось снова, сопровождаемое свистом флейт и грохотом кимвалов. Клодий состроил гримасу.
— Ну, думаю, нам удастся как-нибудь пережить потерю шкатулки, — сказал он, рассеянно глядя на статую Адониса. — Эта безумная попытка отравить Клодию — еще одна улика в пользу того, что Целий пытался сделать то же самое с Дионом в доме Лукцея. Он использовал деньги Клодии, чтобы достать яду и подкупить рабов Лукцея. Она начала подозревать его, и теперь он хочет не дать ей выступить на суде и рассказать, что ей известно. Безрассудный, отчаявшийся человек — вот такую картину мы представим судьям. Клодия сказала, ты обнаружил каких-то рабов, которых Лукцей спрятал где-то в рудниках.
— Возможно.
— Разве она не дала тебе серебро, чтобы ты нашел этих рабов и выкупил их?
— У нас был такой разговор, — сказал я, испытывая неловкость. — Не исключено, что от этого будет мало толку.
— Лучше, чтобы толк был. Нам нужны неопровержимые улики. Это наша задача, понимаешь, Клодии и моя, разыскать улики против Целия относительно попытки отравления Диона. Другие люди занимаются преступлениями, которые Целий совершил против египтян на их пути в Рим. Будем надеяться, что им удастся раздобыть что-нибудь поосновательней. Свидетели! Вот что нам нужно. Веские свидетели — мы можем пройтись по форуму прямо сейчас и найти десять человек, которые присягнут, что Целий виновен во всем, в чем его обвиняют, но их словам придадут не больше значения, чем словам пьяного забулдыги; плохие свидетели только подмывают хорошее выступление обвинителя. Самая сильная улика в нашу пользу — это мысль, над которой раздумывает сейчас каждый: если это не Марк Целий убил Диона, то кто?
— Я гадал над этим сам.
— Мы не хотим, чтобы судьи долго раздумывали. Они могут остановить свой выбор на ком-нибудь еще. — Клодий ухмыльнулся.
— Ты не уверен в том, что Целий виновен?
— Конечно, уверен, — резко сказал он. — У тебя и вправду нет чувства юмора, что ли?