Она услышала шаги, а потом поворот ключа в замочной скважине. Дверь распахнулась, и на пороге появилась ее мать с тревожной улыбкой на лице.
— Дорогая, какой сюрприз. Почему ты не на работе?
— Я плохо себя чувствую.
Как только Антуанетта произнесла эти слова, слезы набежали ей на глаза и потекли по пылающим щекам.
— Заходи, дорогая, но только быстро.
Ее мать не хотела, чтобы Антуанетту увидели любопытные соседи. Рут так боялась сплетен и так старалась соблюдать правила приличия, что ей было совершенно ни к чему, чтобы кто-то увидел ее дочь плачущей у порога дома. Они зашли в коридор, и Рут закрыла дверь.
— Мне нужно лечь. Пожалуйста, можно я пойду в свою комнату?
В глазах матери появилось сомнение, потом Рут, смягчившись, спросила:
— Антуанетта, что с тобой? — Она быстро дотронулась до лба дочери. — Да у тебя жар. Ну хорошо, дорогая, твоя постель заправлена. Ложись, а я принесу тебе чай.
После этих слов впервые за много месяцев Антуанетта почувствовала защищенность и заботу. Как только она забралась в свою старую постель, появилась ее мать. Она задернула шторы, поставила чай около кровати и нежно поцеловала дочь в голову.
— Я позвонила на работу и предупредила, что задержусь, — сказала Рут. — Ты можешь немного поспать.
Дверь еще не успела закрыться за Рут, а Антуанетта уже крепко спала. Когда через несколько часов она проснулась, то не сразу поняла, где находится.
Сбитая с толку, она смотрела в темноту, пока не сообразила, что она дома, в своей спальне. Что-то разбудило ее, и она приподнялась на подушках. Через окно спальни до нее доносились голоса. Антуанетта узнала грубый голос отца, и его злость испугала ее. Она не могла различить слов, но знала, что отец был взбешен, а причиной его ярости явно была она. Мягкие нотки в голосе матери подсказали Антуанетте, что Рут пытается успокоить его.
«Почему они на улице?» — удивилась Антуанетта. Ее мать так боялась скандалов на людях, что всегда избегала каких-либо ссор и разногласий вне дома.
Как в детстве, Антуанетта нырнула в кровать и натянула одеяло на голову. Если она не будет слышать их, возможно, все уладится. Однако она услышала скрип ступеней и приглушенные шаги матери, входящей в комнату. Инстинкт подсказал Антуанетте притвориться спящей. Мать дотронулась до ее плеча, а затем Антуанетта услышала слова, которых больше всего боялась:
— Ты проснулась? Тебе нужно вставать. Отец сказал, чтобы ты уходила.
Антуанетта медленно открыла глаза и посмотрела на мать, тщетно пытаясь найти подтверждение, что на этот раз Рут не послушает своего мужа. Антуанетта заметила виноватое выражение на ее лице, которое через мгновение стало холодным.
— Он отказывается заходить в дом, пока ты не уйдешь. Он сказал, что ты уехала и теперь не можешь просто так являться, когда тебе вздумается. Ты должна быть самостоятельной и уметь позаботиться о себе.
Вместо обычного снисходительного тона, в ее голосе звучали нотки мольбы.
Антуанетта пыталась найти в глазах матери внимание и заботу, которую видела раньше, и надеялась, что она снова смягчится. Но на лице Рут не осталось и следа былого беспокойства, а вместо этого появилось многострадальное выражение. Рут снова превратилась в женщину, которая не хотела нести ни за что ответственность и во всех своих неудачах винила других. Сейчас на ее лице было написано, что во всем виновата Антуанетта.
Антуанетта была слишком ослаблена болезнью, чтобы спорить с матерью. У нее не было сил даже просить. Она сползла с кровати, оделась и взяла свою сумку.
Когда много лет спустя Антуанетта пыталась вспомнить этот вечер, она не смогла. Единственное, что она помнила, как ушла из дому.
Глава 20
Сначала пришли головные боли.
Боль будила Антуанетту рано утром. Ее голову словно сдавливала гигантская рука. Она представляла себе, как огромные пальцы стискивают ее череп, сжимают ее шею, пока пелена боли не застилала глаза.
Когда боль проходила, Антуанетта чувствовала вялость, ее руки и ноги становились тяжелыми, а голова отказывалась соображать, и наступала полная апатия. Она не могла сосредоточиться, и буквы в книгах, в которых она находила утешение, расплывались. Ей стало тяжело читать даже короткие заметки в журналах, и она устало откладывала их в сторону.
Антуанетта пыталась уснуть, но обнаруживала, что не может расслабиться. Ощущение беспокойства, одиночество и чувство вины отравляли ее сны, превращая ночи в сплошной кошмар. Она была лишена отдыха, вместо сна она оказывалась в кромешной тьме, гонимая демонами.
Иногда ее охватывало ощущение падения. Сквозь ночные кошмары она чувствовала, как ее тело дергается в попытке остановиться. Антуанетта просыпалась с бешено бьющимся сердцем и чувством тревоги. Она вздрагивала от неожиданных звуков, и чувство одиночества переполняло ее сердце.
Каждую ночь ей снился один и тот же кошмарный сон, который был намного страшнее всех остальных снов, и Антуанетта заставляла себя лежать с открытыми глазами. Она ждала рассвета. Ей казалось, что, если она закроет глаза, кошмар вернется. Этот страшный сон уводил ее в лес, в котором густо росли высокие деревья, их кроны закрывали небо, и не было видно даже лунного света. Антуанетта отчаянно искала выход. Влажные ветви били ее по лицу, а вязкие липкие побеги обвивались, как змеи, вокруг рук и ног и не пускали ее. Антуанетта чувствовала себя словно в ловушке. Ей было невыносимо страшно, и казалось, что в чаще леса прячутся чудовища. Она чувствовала на себе их невидимый враждебный взгляд. Каким-то образом она знала, что среди них был ее отец. Она ощущала его мрачное присутствие, он наблюдал за ее тщетными попытками выбраться и смеялся над ней.
Неспособная видеть ничего, кроме холодной черноты леса, Антуанетта знала, что она потерялась, и цепенела от страха. Затем под ее ногами внезапно появлялась зияющая дыра, и она падала вниз, засасываемая мощным потоком, который был сильнее ее воли. Она пыталась ухватиться за стены туннеля и удержаться, но лишь хватала руками пустоту. Вне себя от ужаса, она слепо падала в пропасть, где ее ждало что-то чудовищное.
Антуанетта знала, что спит, и отчаянно пыталась прийти в сознание, но, кувыркаясь, продолжала лететь в темноту, и ее горло сжимало от неисторгнутого крика. Когда она справлялась с паникой и успокаивалась, изо рта вырывались лишь беспомощные звуки, похожие на стон. Антуанетта просыпалась вся мокрая. Она задыхалась и все еще чувствовала беспокойство и страх от постепенно отступающего ночного кошмара. Она знала, что еще несколько секунд — и она бы разбилась о дно этой ужасной ямы. Вокруг нее было скомкано все постельное белье, когда она металась на кровати, цепляясь за нее руками.
Антуанетта просыпалась с необъяснимым предчувствием, что должно случиться что-то ужасное. Ее переполняло отчаяние, и она жалела, что еще жива. Она подносила запястья к лицу и смотрела на шрамы трехлетней давности. Каждую ночь она разглядывала тонкие синие линии на коже и представляла, как лезвие скользит по ним снова.
Ей хотелось проглотить сотню таблеток аспирина, как когда-то, но затем она вспоминала, как ей было плохо несколько часов спустя, после того как ей сделали промывание желудка. И снова чувствовала вкус желчи, которая обжигала ее горло.
Если ей удавалось уснуть после ночного кошмара, она просыпалась ровно в четыре тридцать. Как будто какой-то злой дух заводил невидимый будильник, чтобы поднять ее. Было еще слишком рано, чтобы вставать, поэтому она сворачивалась клубочком и старалась не спать, чтобы больше не видеть снов. Как только она начинала дремать, перед глазами сразу же появлялись ее родители, которым она была совсем не нужна. Потом она вспоминала свою большую ирланскую семью, которая презирала ее, и людей из родного города ее отца, которые отвернулись от нее. Она пыталась отогнать мысли о Дереке и том вечере, когда он понял, какая Антуанетта на самом деле. Ей казалось, что неприязнь Дерека была символом чувств всех остальных людей, которые узнали о ее прошлом.
Мир пошатнулся, и жизнь Антуанетты дала трещину. Пойти на работу было выше ее сил. Антуанетта звонила и говорила, что заболела. Она действительно думала, что больна, хотя и понятия не имела, что с ней. Все, что она знала, — мир становится страшным местом.
Когда Антуанетта решилась выйти на улицу, шум машин ворвался в ее голову, и ей захотелось закрыть уши руками, чтобы защититься. Она тряслась от страха, переходя дорогу. Ей казалось, что каждая машина несет в себе смерть, она была уверена, что все они хотят раздавить ее и искалечить. Ее охватывал приступ паники, и ноги начинали так сильно дрожать, что почти отказывались слушаться ее, пока она топталась на тротуаре. Когда она решалась перейти на другую сторону улицы, каждый шаг давался ей большим усилием воли.
Она панически боялась заходить в магазин — каждое лицо казалось ей враждебным. Если покупатели молчали, она знала, что только что они обсуждали ее. Она не могла посмотреть в глаза продавцам, а лишь бормотала под нос свой заказ и торопилась поскорее уйти, схватив покупки. Она была уверена, что все над ней смеются и, когда она выходит из магазина, бросают ей в спину злые шутки.
Когда она возвращалась назад в дом, она тихо кралась по лестнице, молясь, чтобы двери комнат других жильцов были закрыты. Ей казалось, что из-за дверей доносится шепот, и она находила прибежище у себя в комнате, подальше от злых голосов. Когда ей нужно было выйти из комнаты, она сначала высовывала голову за дверь и прислушивалась к звукам в доме. Шум воды, слив бачка в туалете, скрип лестницы или тихие шаги — все это служило предупредительным сигналом, что выходить опасно. Только убедившись, что поблизости никого нет, она набиралась храбрости и покидала комнату.
По выходным смех на лестнице, звуки открывающихся дверей и громкая музыка нарушали ее спокойствие. Она затыкала пальцами уши, пытаясь избавиться от нежелательных звуков, которые просачивались в ее комнату сквозь двери. Постепенно ее мир сузился еще больше, и она почти не выходила из дому. Перед ней уже не стоял вопрос о выходе на работу, но она себя слишком пл