умер.
Беру покачала головой.
– Не как я. Ты умер, потому что у тебя украли эшу. Если бы мы могли ее вернуть…
– Я не должен быть жив! – его слова оборвались яростным рыком, и он замолчал. – Что это? Зачем тебе это?
Беру отвернулась.
– Я ушла от Эфиры в Медее. Я не смогу долго продержаться без нее. Но… если я смогу сделать что-то хорошее в этом мире перед уходом, оно будет того стоить.
Она почувствовала искорку удивления, что-то похожее на потрясение. Он долго ничего не говорил, и, хотя Беру определенно чувствовала его эмоции, она понятия не имела, что творилось в его голове.
– Ты хочешь искупить вину, – наконец сказал он.
Беру снова взглянула на него.
– Да. Я знаю, что никогда не отплачу за то, что сделала. За твою семью… за всех людей, которые потеряли жизни из-за меня. Но я хочу покинуть мир, зная, что причиняла не только боль.
Он поджал губы. Она почувствовала, что его злость снова поднимается, то теперь она была пропитана горечью.
– Думаешь, это эгоистично, – догадалась она.
Он покачал головой.
– С чего вообще ты можешь начать?
– Не знаю, – сказала Беру. – Но я знаю место, где можно начать. Дочери Милосердия в Бехезде. Говорят, они понимают Дар крови лучше всех. Если кто-то и знает, что за связь между нами, то это они. И, может, они поймут, как все исправить.
Они с Эфирой ругались из-за Дочерей. Беру хотела отправиться к ним, узнать, сможет ли их длинная история и знания о Даре крови помочь им. Но Эфира всегда отказывалась, опасаясь того, что Дочери сделают с некромантом и призраком.
– Ты хочешь отправиться в Бехезду, – медленно произнес Гектор. – И просто так… прийти в Храм милосердия?
– Что бы сделал ты? – резко ответила она. – Остался здесь?
Она махнула рукой на грязные песчаные ямы, пустые в такой ранний час, но грязные, пропитанные кровью, потом и мочой.
Гектор сощурился.
– Как ты вообще туда попадешь?
– Прямо сейчас выходит караван, – сказала Беру. – Если поспешим, то успеем. И, кажется, им нужна защита. Я подумала, ты в этом хорош, не так ли?
Она осторожно улыбнулась.
– Это глупо, – возразил он. – Ты не можешь изменить случившегося. Не можешь спасти меня.
– Пожалуйста, – ее голос дрожал от отчаяния. – Позволь попробовать.
Он покачал головой, отворачиваясь.
Воздух покинул легкие Беру, когда Гектор пошел прочь. Печаль пронзила кости. Она потерпит неудачу. Она умрет и не сделает ничего. Ничего, чтобы хоть что-то исправить, потому что Гектор не хотел, чтобы она его спасала.
А потом он остановился.
– Ты… – мягко произнес он дрожащим от горя голосом. – Я чувствую. Эту… боль.
Ее боль.
– Однажды ты мне пообещал, – сказала Беру дрожащим голосом. – Помнишь? – Ее горе было огромным, тяжелым, но в нем она чувствовала эхо горя Гектора.
– Помню.
Она сделала шаг к нему, используя горе как кинжал.
– Так ты пойдешь со мной?
Гектор повернулся к ней, и что-то в нем изменилось, те слова, сказанные им ей, преследовали их как тень. Она почувствовала, как его решимость нарастала в ее груди, когда он снова произнес их:
– До конца.
12. Джуд
До этого Джуд напивался только раз в жизни. Тот опыт закончился тем, что он проснулся в лошадиной кормушке. Гектор не давал ему забыть об этом месяцами.
В этот раз он по крайней мере сумел вернуться в бараки, но все произошедшее до этого помнил смутно. Во рту стоял такой привкус, словно там кто-то умер, а головная боль яростно протестовала против одной только мысли сесть прямо.
Трибунал должен был сегодня принять решение. Скорее всего прямо сейчас они решали его судьбу. Возможно, если он просто останется в своей комнате и никогда не узнает об их решении, все останется таким же, как и вчера.
Джуд быстро сел, и голова, протестуя, завопила. Внезапно он почувствовал, что ему нужно сделать нечто очень важное. Воспоминания прошлой ночи вспышкой вернулись к нему. Темные глаза, уставившиеся на него. Губы, изогнувшиеся в ярости.
Антон. Он пришел в хранилище. Что он там делал? Этого Джуд не мог вспомнить, но зато помнил его злость. Почему он так сердился?
Тут Джуд вспомнил. Антон собирал продукты в хранилище. Он пытался уйти.
Джуд выполз из постели. Паника подавила все остальное. Пенроуз. Нужно найти Пенроуз.
Он все еще был одет в то же, что и вчера ночью. Даже сапоги не снял. Джуд распахнул дверь бараков и застонал, когда его ослепил яркий солнечный свет.
– Капитан Везерборн!
Джуд заморгал в ярких лучах солнца и увидел, что к нему подходит один из управляющих. На его лице читалась тревога. Наверное, стража уже узнала. Возможно, они отправились за Антоном.
– Вас ожидают в зале трибунала, немедленно, – сказал управляющий.
– А где Пенроуз? – быстро спросил Джуд.
– Стража уже в зале трибунала, – терпеливо ответил управляющий. – Трибунал готов объявить решение.
Джуд замолчал. Управляющий говорил не об Антоне. Кажется, стража все еще не знала о его пропаже.
Джуд пробежал мимо управляющего, через двор, к залу трибунала. Может, ему не долго оставалось быть Хранителем Слова, но он не потеряет пророка. Он добрался до трибунала и с трудом открыл каменные двери, пытаясь перевести дыхание.
Его взгляд тут же остановился на страже, собравшейся вокруг центрального помоста. Они повернулись, когда он вошел, и Джуд почувствовал, как краснеет. Он ни с кем из них не разговаривал уже шесть дней, но знал, о чем все они, должно быть, думают – что он их подвел.
– Капитан Везерборн? – воскликнул резкий голос. Магистрат вышел из-за спин стражи. – Сядьте, пожалуйста. Трибунал пришел к…
– Мне нужно поговорить с паладином Пенроуз, – быстро сказал Джуд. – Это займет секунду. Я…
– После объявления решения трибунала, вы сможете…
Он перехватил взгляд Пенроуз и умоляюще посмотрел на нее. Пенроуз прочистила горло.
– Я, эмм, мне нужно кое-что обсудить с капитаном Везерборном… давнее дело стражи. Это займет мгновение. Просим извинить нас, магистрат.
Джуд почти слышал, как скрипят зубы магистрата, когда Пенроуз взяла Хранителя за руку и повела к дверям. Должно быть, он ужасно выглядел, раз Пенроуз была готова нарушить протокол.
– Что происходит? – тихо спросила она, когда они вышли за двери и встали за углом зала.
– Ты знаешь где пророк? – спросил он.
Она удивленно глянула на него.
– Что?
– Прошлой ночью, – объяснил Джуд, – Антон сказал, что собирается покинуть форт Керамейкос.
– Вчера ночью ты разговаривал с пророком? – резко спросила она.
– Именно это тебя расстраивает? Он может быть где угодно. Нам нужно его найти.
– Да, ты прав, – мрачно сказала Пенроуз. – Я отправлю Аннуку и Ярика в его комнату, а Осея – в храм. У меня есть предположения, где он может быть. Но, Джуд, тебе нужно вернуться и притвориться, что все нормально.
– Что? – переспросил Джуд. – Мне нужно найти пророка.
– Нет, – твердо ответила Пенроуз. – Если он и правда ушел, мы найдем его. Но трибунал не должен знать, что ты с этим связан.
– Я не связан, просто…
Двери позади них открылись, и вышел возмущенный магистрат. Встав на пороге, он спросил:
– Что заставляет вас думать, что можно просто так болтать, пока трибунал пытается донести до вас свое решение?
– Примите наши извинения, – быстро ответила Пенроуз, становясь перед Джудом. – Стража не может остаться выслушать решение. У нас есть важные дела, связанные с пророком.
Магистрат кивнул, все еще холодно глядя на них.
– Ну, тогда занимайтесь ими.
Пенроуз дала сигнал остальным членам стражи, без лишних вопросов отправившимся за ней. Джуда наполнило странное чувство потери, когда он повернулся и зашел в зал трибунала. Он знал, какое решение те примут, и, несмотря на ее слова в последнюю их встречу, Пенроуз, кажется, тоже.
Джуд больше не был капитаном стражи паладинов.
– Пожалуйста, присядьте, капитан Везерборн, – сказал магистрат, когда они подошли к центральному возвышению.
Джуд сел прямо на каменную скамью в центре комнаты, чувствуя, что вот-вот выпрыгнет из кожи. Его охватило отчаяние, когда он увидел, как из дальнего помещения выходят семь укутанных в плащи членов трибунала.
– Восемьдесят первая сессия трибунала Керамейкоса снова созвана, – сказал магистрат. – Трибунал вынес решение относительно клятвопреступления обоих, Гектора Наварро и Джуда Везерборна.
Магистрат продолжил нудно рассказывать о размышлениях трибунала, предшествующих принятию решения, и всех правилах, на которые Джуд так и не смог обратить внимания. Он ерзал на скамье, стараясь не дать себе вскочить и разобрать форт на камешки в поисках Антона. Он не мог уйти. Не мог. Стража найдет его.
– Хранителя Слова раньше никогда не обвиняли в клятвопреступлении, – продолжил магистрат мысль, ход которой Джуд уже упустил. – Трибунал решил, что Хранитель должен уступить свой пост предшественнику.
Паладин не хотел представлять лицо отца, когда Джуду придется отдать ему мантию Хранителя. Он уже потерял Остроконечный Клинок. Но Джуд подавил чувство стыда, твердо веря в то, что отец защитит Антона, а Джуд… он просто…
Он останется один. Еще в большем одиночестве, чем во время Года размышлений. В большем одиночестве, чем когда Гектор отвернулся от него. В большем одиночестве, чем тогда перед Иерофаном, в ожидании, когда из него выжгут Дар. У него не было стражи, не было долга, не было пророка. Он был именем, которое пропустят и вычеркнут из анналов. Он был тенью.
Белые двери открылись, и внутрь вбежала Аннука, а за ней запыхавшийся Ярик, их шаги эхом отдавались от плит.
– Что такое? – спросил магистрат, разворачиваясь к ним. – Сначала задержка, и теперь вы прерываете…
– Нужно остановить трибунал, – объявила Аннука. – Пророк пропал.
В дверях появилась Пенроуз, и, когда Джуд встретился с ней взглядом, она лишь покачала головой.