Яндрос, моргая, смотрел на нее. Как и Гектор.
– Ну… мы покончим с этим попозже, – сказал Яндрос, но в его голосе больше не было агрессии. Он отошел и покинул их, не произнося больше ни слова.
Беру взглянула на Гектора, уставившегося на нее. Выражение его лица было невозможно прочитать.
– Я забыл, как хорошо тебе это удается, – заметил он.
– Что удается? – спросила она.
– Успокаивать людей, которые хотят тебе навредить.
Беру снова встала на колени и порылась в своей сумочке в поисках чистых бинтов, а потом, стараясь не прикасаться к его обнаженной коже, протерла рану. Их лица были всего в нескольких сантиметрах друг от друга, и она слышала свое собственное отрывистое дыхание, пока работала. Она старалась дышать ровно, заставить руки перестать дрожать.
– Ты боишься, – через мгновение заметил он.
– Ты пришел в этот город в поисках меня? – резко спросила она, удерживая его взгляд.
Он покачал головой.
– Я… как ты здесь оказался? – снова спросила она.
– Не знаю, – ответил Гектор. – Я надеялся, ты знаешь. Я не помню. Помню Медею. Помню прибытие твоей сестры. А потом только как проснулся в пустыне. Один. Меня нашел караван узников. Они привели меня сюда, в песчаные ямы, чтобы сражаться.
– Ты не помнишь, что произошло в Медее? – спросила Беру слабым голосом. Ее взгляд прошелся по нему, и тут она поняла, что бледный отпечаток руки на горле, отмечавший его смерть, исчез.
Что это значило?
– Нет, – сказал Гектор. – Что случилось?
Он понятия не имел, что с ним сделала Эфира. Что сделала Беру.
Она перевязывала рану, притворяясь, что сосредоточена. Не обязательно говорить ему. Можно покинуть это место и позволить ему самому обо всем узнать. Отвернуться от него так же, как они сделали с Эфирой, когда убили его семью.
Когда она собралась уходить, он схватил ее за запястье, пальцы сомкнулись вокруг черного отпечатка, скрытого под повязкой. Его глаза были темными и напряженными, и Беру чувствовала свой частый пульс под его большим пальцем. Но под его злостью прятался еще и отчаянный страх.
Его хватка стала крепче.
– Расскажи мне.
Беру закрыла глаза, и на них навернулись невыплаканные слезы.
– Она убила тебя, – произнесла Беру срывающимся голосом. – Эфира убила тебя, чтобы спасти мою жизнь.
– Это невозможно, – сказал Гектор. Он отпустил ее и встал на ноги. Из его груди вырвался вздох. – Она не могла. Я все еще жив.
Беру покачала головой, тоже поднимаясь.
– Я не знаю как. Не понимаю, как ты можешь быть здесь.
– Она здесь? – спросил Гектор.
– Я оставила ее в Медее. Я не могла… не могу принять то, что она сделала с тобой.
Его лицо потемнело, но нельзя было понять, о чем он думает.
– Тебе нужно уйти.
– Гектор, – позвала она, но он уже отвернулся.
Беру застыла, а дыхание замерло в горле. Она уставилась на спину Гектора, на место рядом с позвоночником. Там, чуть выше бедра, виднелся черный отпечаток руки.
Он почти соответствовал тому, что чернел на ее запястье.
4. Хассан
Компас Хассана все еще указывал на маяк. Или по крайней мере на то, что от него осталось.
Его взгляд споткнулся о почерневшие руины на берегу. Хассана охватило чувство, что город потерял нечто большее, чем просто маяк.
Назира перестала быть городом, который так любил юноша. Одетые в черное и золотое свидетели маршировали по улицам внизу. Хассан насчитал пятерых. Они несли цепи и факелы – не Божий огонь, а обычное желтое пламя, – проходя мимо темных домов на улице. Это был тихий жилой район, расположенный вдалеке от шума дороги Озмандит или кварталов изобретателей и алхимиков. Ходили слухи, что свидетели придут в этот район, и они оказались правдой. Была только одна причина, по которой они сюда пришли.
Он толкнул Кхепри, сидевшую рядом с ним на крыше. Она беззвучно поменяла позицию. Ее тело было напряжено, а рука легла на клинок на бедре.
Хассан положил руку ей на плечо. Подожди, одними губами проговорил он. Благодаря усиленному Даром зрению она могла читать по губам даже в темноте.
Они наклонились вперед и наблюдали, как пять свидетелей подходят к двери одного из темных домов. Там они остановились, чего-то ожидая.
Из теней на другом конце улицы появились три хератских солдата. Они были одеты в отличительную зелено-золотую форму.
Хассан глянул на Кхепри и увидел в ее глазах отражение собственных страха и злости.
Свидетель во главе группы достал металлическую палку с крюком, а другие отошли, когда он открыл замок с ее помощью. Дверь распахнулась, в доме зажегся свет.
– Пора, – сказала Кхепри и приготовилась прыгать.
Но Хассан крепко держал ее за руку.
– Нет. Нужно узнать, куда они их отводят.
В дверях появилась возмущенная женщина.
– Как вы смеете врываться в мой дом! – закричала она, глядя на свидетелей. – Кем вы себя возомнили?
– Мы верные слуги Безупречного, – сказал свидетель с металлической палкой. – Мы знаем, что вы скрываете еретика.
– Еретика? – повторила женщина. – А ну убирайтесь из моего дома! У вас нет права здесь находиться.
– Выдайте нам еретика, приказом Иерофана, – потребовал свидетель.
Женщина не отвела взгляда.
– Я скорее пройдусь голой по дороге Озмандит, чем сдамся вам или вашему Иерофану.
– Схватить ее, – приказал свидетель солдатам. Двое шагнули вперед, чтобы арестовать женщину. Она увернулась, ударив одного из них и отходя в дом, исчезнув из поля зрения Кхепри и Хассана. Они слышали звон бьющегося стекла и громкий удар о стену. Пару мгновений спустя солдаты вытащили женщину из дома.
– Отпустите меня! – вопила она. Вертя головой из стороны в сторону, она закричала: – Помогите! Помогите!
Хассан чувствовал, как Кхепри напряглась под его рукой. Его хватка была крепкой, он старался не двигаться, не спрыгнуть вниз и не поставить свидетелей на место.
Но им нужно было узнать, куда отвели остальных одаренных.
Свидетели хлынули в дом. Хассан и Кхепри могли лишь ждать с яростно колотящимися сердцами, сжав кулаки, пока свидетели не выйдут снова. И когда те вышли, то тащили другого человека, закованного в цепи из Божьего огня.
– Мама? – позвала девочка, стоя между свидетелями и глядя на беспомощную мать.
Она была ребенком. Ребенком. Не старше двенадцати.
– Хассан, – произнесла Кхепри. Это было лишь имя, но она вложила столько смысла в одно-единственное слово. Они не позволят забрать ребенка, как бы им ни нужно было узнать, куда свидетели собирались отвезти девочку.
– Пойдем, – сказал Хассан, и Кхепри спрыгнула с крыши. Принц последовал за ней, производя намного больше шума.
– Что это?
Хассан замер. С рукой на клинке на полпути к свидетелям замерла и Кхепри. Человек, произнесший эти слова, был одним из хератских солдат.
– Она ребенок, – сказал он. – Мы же не посадим в тюрьму ребенка.
Один из свидетелей быстро двинулся в его сторону.
– Мы действуем от лица самого́ Безупречного. Ты считаешь, он ошибается?
Хератский солдат явно колебался. Потом выпрямился.
– Мне все равно, что там говорит Иерофан. Мы не заберем ребенка у матери.
– Одаренные – мерзость, вне зависимости от возраста, – прорычал свидетель.
– У нее еще не было времени кому-то навредить! Посмотрите на нее!
Сомнения солдата удивили Хассана. Очевидно, хератские воины еще не начали единодушно почитать Иерофана и после захвата власти Летией обрекать одаренных на незавидную судьбу.
– Хочешь сказать, что сомневаешься в Иерофане?
– Может быть, – ответил солдат, наступая на свидетелей. – Возможно, я считаю, что ваш жуткий лидер в маске не знает, что лучше для этого города.
Хассан крепко держал Кхепри за руку. Если несогласие между свидетелями и солдатами перерастет в битву, то они смогут этим воспользоваться.
Лицо свидетеля перекосилось от злости.
– Хуже мерзости только те, кто ее защищают. Подчинись или узри последствия неповиновения Иерофану.
– Вы не можете этого сделать, – Он взглянул на двух других солдат, удерживающих мать девочки. Даже со стороны Хассану было видно, что солдат не получит поддержки товарищей.
Хассан сжал руку Кхепри и быстро кивнул.
Они побежали по дороге к девочке. Кхепри прыгнула на свидетеля, который ее держал, и нанесла один-единственный удар по затылку. Хассан получил возможность забрать девочку.
Но четыре других свидетеля уже приближались к ним с цепями из Божьего огня в руках.
– Какой удачный день, – сказал один из них. – Трое еретиков вместо одного. Безупречный будет очень рад.
– Хассан, беги! – крикнула Кхепри, и Хассан колебался лишь полсекунды, прежде чем потянуть девочку за руку и увести ее прочь от потасовки. Кхепри же обнажила меч и бросилась на свидетелей.
Хератский солдат, пытавшийся противостоять свидетелям, встал на пути Хассана. Тот резко остановился, сердце подскочило к горлу. Он взглянул на руку солдата, лежащую на рукояти меча.
После секундного колебания хератский солдат отошел в сторону, пропуская их.
Хассан бросил взгляд за плечо на Кхепри, удерживающую других свидетелей, а потом повел девочку прочь. Он спрятался за домом, чтобы снять с нее цепи Божьего огня.
– Тебе нужно бежать, – сказал он.
Девочка покачала головой, шмыгая носом и пытаясь сдержать слезы.
– Я не брошу маму.
Хассан резко вздохнул. Однажды он тоже оказался в такой ситуации – свидетели и Иерофан у его порога. Мать и отец оказались в его власти. Тогда ему пришлось бежать.
Но теперь он не сбежит.
– Ладно, – решил он и сжал ее руку. Чтобы успокоить ее или себя – он не знал. – Оставайся здесь. Если увидишь кого-то, кричи как можно громче. Я вернусь с твоей мамой.
Он бросился назад на улицу. Перед домом девочки Кхепри стояла на коленях на земле, а ее руки были закованы в цепи Божьего огня. Три свидетеля были уже не в состоянии сражаться, но два оставшихся стояли над ней.