А потом что-то лопнуло, и Кхепри с серьезным видом направилась к нему, поджав губы, и Хассан не мог понять, хочет она его ударить или поцеловать. Она просто стояла и смотрела на него.
– Ты в порядке? – через долгое мгновение спросила она.
– Да, – ответил он. – В порядке.
– Хорошо, – кивнула она. – Это… хорошо.
Она явно не знала, что ему сказать, как и он не знал, что сказать ей. Их спор словно повис между ними, как тень.
– Араш знает, что ты вернулся? – через мгновение спросила Кхепри.
– Я собирался с ним поговорить.
Она кивнула, не отводя взгляда.
– Могу отвести тебя к нему, – предложил Чайк, нарушив молчание, которое уже начало становиться неловким.
– Спасибо, – сказал Хассан и оторвал взгляд от Кхепри. Он прошел мимо нее, следуя за Чайком в открытую дверь.
– Хассан, я… – начала Кхепри.
Хассан развернулся, и в душе возникла надежда, что она извинится или обнимет его.
Но она просто сказала:
– Я рада, что ты вернулся.
Взгляд Хассана на мгновение задержался на ней, а потом он ответил:
– Я тоже.
Он последовал за Чайком дальше по коридору, а за его спиной Кхепри выкрикивала приказы вернуться к работе. Люди откровенно пялились на Хассана, когда он проходил мимо.
– Она правда сорвалась, когда ты ушел, – сказал Чайк. – Выходила по ночам и искала тебя. Мы с Сефу волновались, что она становится неосторожной. Не видел ее такой с самого переворота.
Хассан не думал, что Чайк хочет заставить его почувствовать вину, но это ему удалось.
– Вот мы и пришли, – сказал Чайк, положив руку Хассану на плечо, когда они остановились перед дверью кабинета Араша.
Хассан слабо улыбнулся и, сделав глубокий вдох, постучал.
– Кто там? – спросил уставший голос Араша.
– Хассан, – ответил принц.
На другой стороне повисла тишина. Хассан прикрыл глаза рукой, почти жалея о своем решении.
Мгновение спустя дверь открылась.
Хассан стоял в проходе, глядя на Араша, который все еще сидел за столом. Повстанец помахал маленьким предметом в руке.
– Вот это ее открывает, – сказал он, указывая на дверь. – Я его изобрел.
– О, – ответил Хассан. – Ты гадаешь, почему я вернулся.
– Нет.
– Я слишком горячо отреагировал тогда, – сказал Хассан. – Я злился на тебя и на… на себя. Но у меня было время подумать. И, побыв наверху, я увидел, как ужасно люди страдают от рук Летии. Так что я пришел сказать, что ты прав. Я играл безопасно. Свидетели точно не станут смягчать свои удары, а значит, и нам не стоит. Думаю, я забыл, кто настоящий враг… я хочу извиниться.
– Правда? – спросил Араш, словно эти слова его не впечатлили.
Хассан начал раздражаться.
– Ты хочешь доказать, что ты нашей стороне? – спросил Араш.
– Да, – ответил Хассан, но живот скрутило. Чего захочет от него Араш в качестве доказательства верности? Чего-то еще худшего, чем принуждение толпы невинных горожан к мятежу?
– Тогда я хочу, чтобы ты мне ее достал, – сказал он.
– Ее? – повторил Хассан.
– Корону, – ответил Араш.
– Корону… Херата?
– Нет, – нетерпеливо ответил Араш, глядя на Хассана, словно тот идиот. – Корону, которую дала первому королю Херата пророчица Назира. Корону, которая изменит ход битвы.
– О, – произнес Хассан, на мгновение испытав облегчение, что Араш не требовал передать ему управление королевством. – Но я сказал тебе, что не знаю, где она.
– А я знаю, что ты врал.
– Не врал, – настаивал Хассан, возможно, впервые сказав правду. Внезапно в голове возникла идея. – Но я могу ее поискать. Я знаю о истории своей семьи больше других, так что, если и существуют записи о Короне, я их найду.
Это будет отличным прикрытием для его истинной цели – поиска текста, нужного Иерофану. Он мог провести все необходимое ему время среди стеллажей Великой Библиотеки.
Араш внимательно и недоверчиво смотрел на него.
– Тогда, полагаю, тебе пора приниматься за работу.
Через три дня поисков Хассан так ничего и не нашел – ни Корону, ни свиток Иерофана. Тот дал ему очень мало информации. Хассан знал, что искать нужно какой-то договор, старше самого города, отмеченный символом розы ветров. Он обыскал хранилище древних текстов. Дважды.
На четвертый день Кхепри обнаружила его в крыле частной коллекции королевской семьи. В стеклянных витринах были выставлены артефакты и документы, собранные за многие столетия и почитаемые важным родом Сеиф. Когда все закончится, Хассан добавит к ним что-то, выбранное им.
– Что ты тут делаешь? – спросил Хассан, когда девушка вошла.
Казалось, ее поразил его тон, который прозвучал жестче, чем ему хотелось.
– Просто хотела тебя проведать, – сказала она. – Теперь, когда ты… то есть, мы не часто видимся.
Вернувшись в Библиотеку, Хассан попросил себе отдельную комнату. Частично чтобы скрыть свой секрет, частично потому, что не знал, рады ли ему будут в их старой с Кхепри комнате, и потому, что ему было сложно постоянно врать ей.
– Ну, вот он я, – ответил Хассан.
– Ты же не воспринимаешь требование Араша всерьез? Что ты должен доказать свою ценность? – спросила Кхепри, проводя пальцем по краю белого клинка, вырезанного из бивня слона.
Вот почему он избегал ее.
– Дело не в том, что мне нужно проявить себя. Может, он прав по поводу Короны. Помнишь, что ты сказала о том, чтобы отстроить город? Это может нам помочь.
– Значит, ты передумал, – сказала Кхепри, но Хассан ничего не ответил. – Позволь помочь.
Свет, струящийся через высокие окна, окрашивал ее золотым. Это было похоже на предложение мира, и, хотя оно только все усложняло, Хассан отчаянно хотел наладить их отношения, и потому не стал отказываться.
Он рассмеялся, стараясь не показывать свое волнение.
– Кажется, тебе больше подходят активные действия.
Кхепри выглядела обиженной.
– Простите, но раз я сильная, не значит, что я не умею читать.
– Я не это имел в виду, – сказал Хассан, и на его лице появилась улыбка. Было мило снова шутить с ней. Как в старые времена.
– Конечно, нет, – она взяла нож и перекинула из руки в руку.
– Осторожнее с этим, – предупредил Хассан. – Ты не знаешь, что он делает.
Кхепри усмехнулась и прокрутила нож в руке.
– Ты и правда думаешь, что твоя семья прячет Корону здесь?
– Нет, – признался Хассан, исследуя записи, которые его прапрабабушка добавила в коллекцию. Они позволили ученым не из Херата попасть в Великую Библиотеку – решение, возвестившее о золотой эре преобразований в Херате. – Но тут могут храниться какие-то сведения.
– Ну а что тут самое старое? Времен первого короля?
Хассан не ответил. Он не мог подавить воспоминания. Его отец много раз водил его в это крыло Библиотеки. Он знал его лучше других комнат во дворце.
Наследие, всегда говорил отец. Это наше наследие.
Это место связывало Хассана с прошлым и будущим. И с его отцом. Он мог представить, как тот стоит в комнате и нежно улыбается, рассказывая Хассану об истории Назиры. Их истории.
Хассан почувствовал прикосновение к локтю и, повернувшись, обнаружил рядом с собой Кхепри.
– Ты в порядке? – спросила она.
– Не знаю, – честно ответил он.
Он увидел нежность в лице Кхепри и отвернулся. И тут в углу комнаты он заметил знакомую золотую статуэтку крокодила. Она вызвала еще одно воспоминание и… догадку.
Каждый раз, посещая это крыло, его отец останавливался возле статуи и касался мордочки крокодила. Им не позволялось трогать хоть что-то в комнате, но отец всегда это делал и подмигивал, словно что-то сошло ему с рук.
Хассан однажды спросил его о значении этого крокодила, который казался не на своем месте среди официальных документов и предметов исторического значения.
«Он самая важная вещь в этой комнате, – ответил его отец. – Хранитель самых древних секретов Назиры».
Хассан так и не узнал, дразнил ли его отец. Насколько ему было известно, крокодил был подарком королевской семье от важного дворянина или вроде того.
Был только один способ узнать.
Хассан подошел к крокодилу и прикоснулся к нему. Золотая морда оказалась холодной. Глаза крокодила, мерцая, глядели на него. Хассан внезапно замер. В одном из них был вырезан символ. Круг с четырьмя точками – роза ветров.
Хассан глянул на Кхепри и подождал, пока она не отвернется, прежде чем рассмотреть крокодила повнимательнее. Сначала принцу показалось, что в его пасти лежит язык, но потом он понял, что это лист пергамента. Он провел рукой по зубам крокодила. И внезапно ему показалось, что эти челюсти закроются, если он сунет туда пальцы. Хассан убрал руку.
Глаз зверя смотрел на него. Недолго думая, Хассан прижал к нему палец.
Челюсти крокодила раскрылись. Хассан отпрыгнул с колотящимся сердцем, прежде чем понял, что крокодил все-таки не ожил. Но его челюсти теперь были широко открыты, и можно было вытащить пергамент. Тот был запечатан воском, на котором был выдавлен тот же символ розы ветров, что и на крокодиле.
Вот оно. Вот чего хотел Иерофан. Дрожащими руками Хассан развернул пергамент. Как и сказал Иерофан, это был договор, словно бы подписанный кровью.
Мы, защитники Потерянной Розы подписываемся и ставим печать на этом договоре, который станет первой и единственной записью о нашем существовании и существовании четырех священных реликвий.
Корона Херата, отданная первому королю Назирой Мудрой. Первая из четырех реликвий, источник Дара разума.
Корона? Иерофан тоже ее искал? И согласно этому документу, это не просто мощный артефакт, но и источник Дара разума. Знал ли об этом Араш? И почему этот документ хранился у отца Хассана?
Он продолжил читать.
Остроконечный Клинок, подаренный первому Хранителю Слова Палласом Верным. Вторая из четырех реликвий, источник Дара сердца.
Чаша крови, подаренная Жертвенной Королеве Бехездой Милосердной. Третья из четырех реликвий, источник Дара крови