Внезапно вскрикнув, Антон свалился на землю. Камень пульсировал слабым светом на его шее.
– Я видел ее, – ахнул Антон, когда Джуд опустился на колени рядом с ним. – Я знаю, где Чаша. Но… это невозможно.
– Что?
Темные глаза Антона обратились к нему. В них был страх, глубокий ужас, который Джуд прочувствовал своими костями.
– Мой брат, – произнес Антон. – Чаша у Ильи.
46. Эфира
Они дали ей на решение пять дней.
На пятый день прибыл стражник. Он был молодым, наверное даже младше ее, с детским лицом и глазами, никогда не видевшими жестокости.
– Я встречусь с ними.
В Бехезде не было тюрем. Но был амфитеатр. Они сказали ей, что у нее был выбор: признать свои преступления или быть проданной в рабство без суда.
Она ждала своей очереди в амфитеатре. Перед ней были и другие преступники – некоторых, встреть она их как Бледная Рука, Эфира бы скорее всего убила.
Обвиняемые стояли в центре ямы. Их руки были привязаны к шесту позади них. Перед ними стоял стол. А на нем лежал единственный нож.
Те, кому навредили обвиняемые, могли подойти, один за другим, и свершить месть за нанесенный вред. Палец. Глаз. Иногда они просто резали лицо, в качестве предупреждения другим, что обвиняемый натворил. А иногда… иногда они клали нож.
Милосердие.
– Тебе придется с ними встретиться, – сказал страж. Со всеми, кому ты навредила.
– Это будет нелегко, – прохладно ответила Эфира. – Они все уже мертвы.
Он грубо толкнул ее вперед.
– Милосердие, – заявила женщина на краю ямы, пока Эфиру вели к центру, – не прощение. Его могут дать только те, кому навредили. Или не дать.
Эфиру привязали к шесту.
– Женщина, которую вы видите перед собой, известна как Бледная Рука, – продолжила судья. – Она совершила бесчисленное множество убийств в этом городе и других. Она использовала Дар крови – Дар основателей – чтобы это сделать.
– Она не заслуживает милосердия! – крикнул кто-то из толпы.
Женщина резко подняла руку, чтобы заставить всех замолчать.
– Заслуживает? Милосердие нельзя заслужить. Или заработать. Его можно только дать. Кто даст его ей?
На толпу опустилось молчание.
– Кому она навредила?
«Никто не встанет», – подумала Эфира. Если никто не придет, они отпустят ее? Или убьют?
Кто-то вышел из толпы.
– Мне, – ответил голос. Он был знакомым, но он не мог принадлежать человеку, о котором она подумала.
Потому что он был мертв.
Это просто трюк, как и услышанный ею голос Беру в гробнице Жертвенной Королевы.
И все же, каким-то невозможным образом, Гектор Наварро шел к ней. Он остановился у стола и поднял нож. Сжав его в руке, он встретился с ней взглядом.
Эфира могла лишь глазеть на призрака ее самого большого греха, а он смотрел на нее.
– Бледная Рука убила мою семью, – сказал дух. – Забрала у меня все. А потом она… она постаралась забрать и мою жизнь.
Он подошел к Эфире, а в руке сверкнул нож.
– За это, – сказал он. – Прощения нет.
Он поднял нож. Может ли галлюцинация убить ее?
Нож опустился, и Эфира зажмурилась. Но лезвие не пронзило ее кожу. Вместо этого она почувствовала, как веревки падают с запястий. Голос рядом с ее ухом произнес. – Беру нужна твоя помощь.
Глаза Эфиры раскрылись.
– Это… это мое наказание?
Он нахмурился.
– Что?
Эфира облокотилась на шест и отвернулась.
– Беру мертва. Как и ты.
– Беру жива, – сказал он. – А я… знаешь что? У нас нет на это времени.
Он схватил ее за руку и потащил прочь от шеста. Эфира отпрянула.
– Ты не можешь… не можешь меня касаться. – Ей снился сон. Все это было сном, и она проснется на полу грязной камеры, одна. В ожидании наказания.
– Ты убила меня, так что придется потерпеть испытание прикосновения моей руки, – сухо ответил он.
– Это не по-настоящему, – сказала она. – Ты не настоящий. Ты мертв.
– Больше нет, – ответил Гектор. Рев толпы отдавался в ушах Эфиры.
Четыре члена Городского Совета окружили их.
– Так милосердие не дается. Либо вы мстите, либо оставляете ее.
Гектор быстро глянул на Эфиру, оттолкнул ее за спину и повернулся к Городской страже. За спиной он кинул ей нож. Эфира схватила его.
Городская стража бросилась на них. Гектор не обнажал меч, а использовал только кулаки, чтобы защитить их, но Эфира видела, что и этого достаточно. Он двигался так быстро, что она едва могла разобрать его движения, уворачивался, блокировал, делал взмахи, удерживая свою позицию между Эфирой и Городской стражей. Она отходила назад, выставив вперед нож и высматривая атакующих.
Мгновение спустя Гектор снова оказался рядом с ней, а члены Городской стражи валялись на земле вокруг него. Толпа вскочила со своих мест наверху.
Эфира уставилась на Гектора.
– Ты что, спасаешь меня?
– Похоже на то, – ответил он. Эфира увидела, что от стен ямы к ним бегут новые стражники. Гектор схватил ее за руку и потянул к тоннелю, ведущему прочь с арены.
Выход из тоннеля загородили набежавшие Городские стражники. Но узкое пространство давало Гектору преимущество. Им приходилось встречаться с ним по одному за раз.
Во вспышке движения Гектор оставил первых двух на земле, а третьего прижал к стене тоннеля.
– Беги! – крикнул он, толкая стражника на оставшихся, так что им пришлось отступать.
Эфира не колебалась. Она бросилась сквозь суматоху, уворачиваясь и выскальзывая из рук стражи, замахиваясь ножом на их вытянутые руки, если не могла избежать их.
Она выбежала на солнечный свет, Гектор – следом за ней.
Они побежали прочь от арены, а крики Городской стражи все еще раздавались в ее ушах. Они оказались на узких мощеных улицах. Побежали зигзагом по улицам и аллеям, узким лестницам и через осыпающиеся арки. Кто бы за ними ни гнался, уже должен был сбиться со следа. Оказавшись в еще одном проулке, Эфира внезапно остановилась, схватила Гектора за горло и прижала его к стене.
– Ты соврал?
Его глаза расширились от страха, и она с удовлетворением задумалась, не вспоминает ли он их последнюю встречу.
– Ты лгал? Насчет Беру?
– Она жива, – сказал Гектор. – Клянусь, она жива.
Она отпустила его горло, но все еще прижимала к стене, ища намек на ложь в его лице. Ее сердце колотилось о ребра. Беру жива. Жива. Эфире снова показалось, что она во сне. Дочери соврали ей? Или Гектор врал ей сейчас?
– Дочери Милосердия сказали мне, что она мертва.
– Дочери Милосердия постарались нас убить, – ответил он, тяжело дыша. – Бросили нас в пустыне. Но мы выжили.
Эфира отвернулась, закрывая лицо руками. Беру. Жива.
– Почему ты жив? – спросила она. – Я же тебя убила?
– Кто-то воскресил меня, – ответил Гектор. – Не знаю кто.
Эфира знала только одного человека, который мог поднять мертвых помимо нее.
– Ты правда нашла Чашу? – спросил он.
Она резко взглянула на него.
– Как ты об этом узнал?
– Я тоже ее ищу, – ответил он. – Так я тебя и нашел. Услышал, что Бледная Рука пришла в Бехезду. Поспрашивал. В итоге услышал, что тебя поймала Городская стража. А потом поговорил с человеком, который тебя сдал…
– Шара…
– Пришлось убедить ее, но в итоге она все мне рассказала. Как ты нашла Чашу. Убила Дочерей Милосердия за нее.
– Зачем ты ее ищешь? – спросила она резким от подозрения тоном.
– По той же причине, что и ты, – спокойно ответил он. – Беру нашла меня после того, как ты… после. Между нами есть некая… связь. Из-за того, что ты сделала. На время это вернуло ей здоровье. Но этого недостаточно, так что я оставил ее и пришел сюда искать Чашу. Она умирает, Эфира.
– Что ты имеешь в виду под «оставил ее»? – спросила она. – Где?
– В безопасном месте, – ответил Гектор. – Там, где никто ее не найдет.
– Где?
– Есть один целитель, – объяснил Гектор. – Он нашел нас в пустыне после того, как Дочери бросили нас там. Он отвел нас в оазис.
В голове Эфиры стало пусто от страха. Кровь отлила от лица. Она могла лишь думать о письме ее отца Бадису. «Мы нашли его в пустыне, в оазисе. Тогда мы не знали, кто он такой».
– Гектор, – она подняла на него взгляд. – Ты оставил мою сестру с Королем Некромантом.
47. Беру
Король Некромант сжал руку Беру, вытягивая из нее эшу. Раньше это ей передавали эшу, но теперь он превратил ее в свой собственный источник энергии. Это чувство было другим, словно тебя опускают в ледяную ванну. После ей было холодно, ее трясло.
– Не волнуйся, – сказал Король Некромант, нежно опуская ее рукав. – Это последний раз.
Эфира когда-то пообещала Беру нечто похожее, после того как забрала жизнь служителя, чтобы ее исцелить. Тогда это тоже не было правдой.
Король Некромант плавно встал. Он казался сильнее, чем тогда, в оазисе, крепче. Он чуть ли не светился. Беру же похудела и побледнела. Он наполнил ее эшей всего оазиса. Получение такого количества эши плохо повлияло бы на всех остальных, но не на нее.
Призраки, объяснил он, были бездонным колодцем. Они могли всасывать любую данную им эшу. Король Некромант осторожно вытягивал тот резервуар эши, которой наполнил ее. Если вскоре его не пополнить, то он высосет ее досуха.
Прошло восемь дней с тех пор, как они покинули оазис, и все это время они обыскивали Бехезду в поисках Чаши. Король Некромант сказал тогда в оазисе, что ее «разбудили» впервые за почти пять сотен лет. И за последовавшие дни он чувствовал, как ее используют снова и снова. Но потом внезапно все прекратилось.
– Пойдем, – сказал Король Некромант. – Я чувствую другое эхо. Более свежее, чем другие.
Король Некромант протащил Беру по всему городу, за храмы и в темные аллеи, где чувствовал эхо Чаши. Оно говорило ему, что человек, использовавший Чашу, лишь забирал эшу, не исцелял или не воскрешал. Судя по всему, он забирал эшу, убивая, а это означало, что вокруг полдюжины тел, помеченных Бледной Рукой.