— Хм, придется намазываться кремом от загара, — сказала она, поздоровавшись с Лаурой и оглядевшись по сторонам.
— Да, солнце уже начинает припекать, — кивнула Лариса, глядя вверх, где уже разбежались за горизонты почти все облака, оголив яркую небесную лазурь.
Лариса-Лаура не знала, о чем говорить с этой девицей, работающей эскортницей при банкире. Впрочем, Иванова понимала, что ее собственное положение содержанки Семена Дворжецкого было весьма сходным. И все равно, в душе она считала себя нравственно гораздо выше Софьи, хотя бы потому, что она сама продалась всего одному мужчине, а вот Софья продавалась многим, всем тем, кому прикажет ее работодатель из эскортного агентства.
— Красивый пейзаж! Я бы сейчас заинстаграммила селфи, да инет сдох, — поделилась эскортница с певицей, рассматривая бухту и берег.
— Не знаешь, где это мы? — спросила Лариса.
— Знаю. Я не поленилась, поднялась в рубку и спросила у Тимура. Там на меня злой дядька военный с усами прикрикнул спросонья. Представляешь, он там дремал, оказывается, прямо в кресле! А я его разбудила случайно. Так вот, Тимур сказал, что это Марианские острова. Однажды я здесь уже отдыхала с одним из своих бывших. Только не на Тиниане, а на соседнем Сайпане.
— И что там на Сайпане хорошего? — поинтересовалась Лаура.
И Софья с удовольствием рассказала:
— Там неплохой пляжный отдых. Хорошие ресторанчики японской кухни мне запомнились. Лобстеров и рыбу под острыми соусами неплохо готовят. Еще есть корейские и китайские заведения. Тоже ничего, вполне съедобно. Да и достопримечательности кое-какие на Сайпане имеются. С войной, в основном, связанные. Мы с гидом утес Банзай посещали. Там японцы, чтобы в плен не сдаваться, кричали «Банзай!» и спрыгивали вниз на острые камни сотнями. Самоубийцы, конечно, но название той скалы, с которой они с криком бросались вниз, так и прижилось. Еще танк американский показывали нам прямо в воде. Так он там и стоит со времен десанта американцев. Никто на берег этот танк не вытащил за все годы. Вот из него памятник сам собой и получился. Ну, еще там бункеры японские сохранились, техника старая, да ржавые пушки кое-где. Дайвинг, кстати, вполне интересный. На дне, когда ныряла, видела остатки затонувших кораблей и даже самолетов. Еще гроты подводные есть и коралловые рифы с красивыми рыбками. Ну а так, пляжи с белым песком, водные горки, бассейны возле отелей. Все, как везде на курортах.
— Наверное, здесь, на Тиниане, примерно то же самое. Только нас куда-то подвезли не к туристическому месту. Пляж совсем не оборудованный, — заметила Лаура, которая так и не увидела ни одного шезлонга или зонтика от солнца, сколько ни всматривалась в берег.
Глава 24
— Это он! Нашелся главный подозреваемый в организации всей этой заварухи! — радостно сказал Соловьев доктору Ефремову, который в тот момент занимался тем, что осторожно вынимал впитывающую пеленку из-под еще одного лежачего раненого, у которого пуля засела в позвоночнике. А Френсис Дрейк, удивленный тем, что никогда ничего не слышал о том военном флоте, который назвал ему этот морской офицер в необычной форме с пятиконечными звездами, внимательно разглядывал одним глазом золотые пуговицы на черном одеянии лысоватого иностранца, на которых тоже присутствовали якоря.
Особист спросил у Ефремова по поводу Дрейка:
— Насколько серьезно он ранен, могу ли я его допросить без вреда для здоровья, и можно ли его транспортировать на эсминец?
— У него контузия головного мозга. К счастью, она не слишком сильная. Пуля прошла вдоль височной области по касательной. Целостность черепа не нарушена. Повреждены, в основном, наружные мягкие ткани, хотя, после механического воздействия пули на стенку черепа, наблюдается и некоторое расстройство мозговой деятельности. Но, сегодня реакции уже гораздо более обнадеживающие. Если вчера у меня имелись опасения, что у этого пациента может развиться обширное внутричерепное кровоизлияние, вызванное разрушением сосудов головного мозга и даже самого мозгового вещества в контузионном очаге, отчего состояние ухудшится вплоть до паралича и комы, то сегодня таких опасений уже не возникает. Но, напрягать его мозг пока не стоит. Состояние еще не совсем стабилизировалось. Потому транспортировать его не желательно. Ему нужен полный покой и соблюдение графика лечения. Да и ежедневный уход за ним потребуется, минимум, неделю. Он настолько слаб сейчас, что самостоятельно пока не сможет дойти даже до гальюна, — объяснил военный врач.
— Ладно, пусть пока здесь полежит под твоим присмотром. Только прикажу охрану возле него усилить, — решил Соловьев. Достав из кармана смартфон, он сфотографировал Дрейка, пожелал ему скорейшего выздоровления и перешел к осмотру остальных раненых английских моряков, расспрашивая о каждом из них судового врача и пытаясь допрашивать тех, кто был в состоянии отвечать на вопросы.
Спустив лодки на воду, туземцы подходили к катеру на своих суденышках, напоминающих каноэ, причем, некоторые из посудин оказались достаточно вместительными, и внутри них сидело немало гребцов с довольно длинными веслами. Приближаясь, аборигены махали руками и что-то кричали советским морякам. Вот только никто не понимал их язык. Даже замполит Саркисян, слывший на эсминце полиглотом, который, кроме русского, армянского и других языков многонационального Кавказа, где он вырос, знал еще английский, немецкий и испанский, потому что почти двадцать лет назад, в начале своей карьеры, участвовал в испанской гражданской войне, как один из молодых советских военно-морских специалистов, отправленных на помощь республиканцам правительством СССР. Немецкий выучил он уже потом на войне с Германией, а английским овладел во второй половине этой войны, когда пришлось иметь дело с конвоями от союзников по антигитлеровской коалиции. Вот только и он не понимал ничерта, что кричали сейчас эти местные люди с лодок.
Арсен Саркисян не особенно верил, что ситуация может сложиться настолько скверно, что придется открывать огонь. Да и ни к чему это было в мирное время, тем более, что карта все больше подтверждала, что перед советскими моряками оказался именно остров Тиниан из Марианского архипелага. А эта территория контролировалась Соединенными Штатами. И, на всякий случай, как бы чего не вышло плохого, чтобы избежать какого-нибудь случайного и ненужного международного скандала, замполит приказал всем четверым матросам-автоматчикам, которых ему выделил заботливый и осторожный Колесников для обеспечения безопасности, убрать оружие вниз и разрядить автоматы, отсоединив от них магазины. Замполиту совсем не хотелось, чтобы эти молодые парни начали стрелять по причине неопытности, создав инцидент с применением оружия, что называется, на пустом месте.
Саркисян полагался на свой собственный опыт общения с разными людьми, который имелся у него, действительно, немалый. Не зря же его должность предполагала не только политическую, но и воспитательную работу с личным составом. А на «Вызывающем», конечно, служили самые разные парни. И в них замполит, обычно, разбирался неплохо, имея способности со всеми как-то договариваться и находить компромиссы в сложных ситуациях. А еще он всегда ладил со всякими иностранцами, потому что был по характеру человеком общительным и достаточно открытым. Вот только ему еще никогда не доводилось общаться с такими, как эти.
Сразу пять лодок, подошедших к катеру, лежащему в дрейфе в кабельтове от берега, с разных сторон, внушали некоторые опасения. Две из них были побольше и имели балансиры, вынесенные от лодочного корпуса на жердях для большей устойчивости суденышек. В каждой из лодок, в зависимости от размера, сидели от трех до десяти мужчин. И в каждом лодочном экипаже у них имелся кто-то главный, вроде шкипера, дающий указания остальным и обладающий, в отличие от простых гребцов, длиннющими ногтями, растянутыми мочками ушей с украшениями из ракушек, продетыми в них, с ожерельями из кораллов, с высокими головными уборами из кожи, листьев и перьев на голове, и с абсолютно черными зубами. Выглядели эти местные старшины весьма колоритно. И что было у них на уме, понять пока не удавалось.
Но, вроде бы, туземцы не собирались нападать. По крайней мере, сразу. Хотя в бинокль замполит отлично видел, что еще на берегу в свои лодки они клали примитивное вооружение: копья и луки со стрелами. Но, они не доставали их. И Саркисян надеялся, что и не достанут, во всяком случае, если не увидят оружия на катере. Приказ матросам убрать автоматы был вызван еще и этой мирной инициативой. Замполит решил, что, раз аборигены погрузили в свои лодки поверх своего примитивного оружия самые настоящие товары, то нападать на гостей острова не входит в их планы, а взяли они с собой оружие лишь на крайний случай.
А разной снеди туземцы с берега привезли много: кокосы, бананы, рис в плетенных корзинках, какие-то корнеплоды, разноцветные фрукты, салатную зелень, пойманную рыбу и убитых птиц, завернутых в пальмовые листья. Когда в дело пошел язык жестов, стало понятно, что аборигены предлагают советским морякам все это купить. Или, может быть, обменять, организовав что-то вроде базара прямо на воде. Вот только покупка местных товаров совсем не входила в планы замполита. Да и валюты на подобное мероприятие никто не выделял. И он жестами показал, что ничего покупать не собирается, продолжая спрашивать об американцах на разных языках.
Быстро стало понятно, что эти загорелые люди либо ничего про американцев не знают, либо по каким-то причинам не хотят о них говорить, игнорируя вопросы. Но, они явно желали обменять свои товары на понравившиеся им бескозырки матросов и фуражку самого замполита. Во всяком случае, когда одна из лодок приблизилась к катеру почти вплотную, все, кто находился в ней, смеясь, словно дети, стали показывать пальцами на головные уборы советских моряков и объяснять жестами, что очень хотят поменяться. В сущности, обмен элементов форменной одежды на продукты никакими уставами не предусматривался, но, Саркисян решил сделать исключение ради того, чтобы поближе познакомиться с местными в надежде, что про американцев, все-таки, что-нибудь удастся разузнать.