– Народу немного. В прошлую субботу и воскресенье сотрудники выходили на работу сверхурочно из-за внедорожника. Сегодня взяли отгул.
– И кто в наличии?
– Жюстен, Керноркян, Ретанкур, Фруасси. Мордан завершает вторую фазу отчета, но не здесь, а дома.
– Вызови еще кое-кого, Луи. Будет лучше, если это сделаешь ты.
– Ты решил уведомить команду?
– Разве не ты посоветовал мне это сделать? И был прав. Собери их. Данглара, разумеется, а еще Мордана, Вуазне, Ламара, Ноэля, Эсталера, Меркаде. Подготовь нужное количество копий моего текста, когда его поправишь. Начнем совещание в одиннадцать часов, не стоит слишком рано поднимать людей с постели, а то приедут в плохом настроении. Пусть лучше оно испортится во время встречи.
– Вполне вероятно, так и случится, – пробормотал Вейренк, просматривая записи Адамберга.
– Обычный ксерокс не работает, придется снимать кота.
В этот момент вошла Фруасси с полным комплектом для завтрака. Поднос слегка дрожал у нее в руках, чашки позвякивали.
– Я завернула кофейник в полотенце, – сообщила она. – Так он подольше не остынет. Я и вам принесла чашку, лейтенант, – добавила она, выходя.
– Что ты ей сказал? – удивился Вейренк, обнаружив на подносе целую гору круассанов. – Что ты неделю не ел?
Он освободил место на столе Адамберга, отодвинув вправо коробочку с пауком, и налил кофе в обе чашки.
– Не такой вкусный, как у Эсталера, – прокомментировал он. – Но пусть это останется между нами.
– По-моему, Фруасси нервничает. Она бледная.
– Очень. И сильно похудела.
На пороге появилась Ретанкур. А когда Ретанкур занимала дверной проем, зона видимости сужалась до предела – и в направлении дальней комнаты, и в направлении потолка.
– Присоединяйтесь, лейтенант, – пригласил ее Адамберг. – Фруасси принесла круассаны.
Ни слова не говоря, Ретанкур положила себе еды и уселась на место Вейренка, который отправился приводить в порядок заметки Адамберга. Она совершенно не беспокоилась по поводу своего солидного веса и, казалось, превращала каждую новую порцию жира в чистую мышечную массу.
– Я могу с вами поговорить? – спросила она. – Потому что это такое дело, которое нас обычно не касается.
– Немного времени у нас есть, лейтенант, я назначил совещание на одиннадцать часов.
– По поводу чего?
– По поводу дела, которое нас обычно не касается.
– Правда? – недоверчиво спросила Ретанкур.
– Получается, я такой не один. Услуга за услугу. Рассказывайте, что там у вас.
– Случай преследования на сексуальной почве. Скорее всего. Но женщина живет не в нашем округе, а в девятом.
– Она подала жалобу?
– Она никогда не решится на это. И должна сказать, нет ни малейших доказательств, ничего, что могло бы стать основанием для обращения в полицию. Она говорит, что все это ерунда. Но на самом деле она боится худшего, замкнулась и почти не спит.
– Но вы уверены, что она не ошибается. Почему?
– Прежде всего, комиссар, потому, что это нечто гнусное, невидимое и непонятное.
– У меня такое же дело. Невидимое и непонятное. Бывает. Что еще?
– За последний месяц в девятом округе произошли два изнасилования. В трехстах и пятистах метрах от ее дома.
– Ближе к делу. Расскажите, что знаете.
– Это происходит в ванной комнате. Ни угроз, ни слежки, ни телефонных звонков. Только эта проклятая ванная. Напротив нее строений нет. В ванной есть окно, выходящее во двор, стекло в нем матовое.
Ретанкур замолчала.
– И?.. – поторопил ее Адамберг.
– Если вы будете смеяться, даже просто улыбнетесь, хотя бы на четверть, я разорву вас на куски.
– Преследование на сексуальной почве не кажется мне поводом для смеха, лейтенант.
– Но есть только одна деталь, да и то она ничего не доказывает.
– Вы уже говорили. Продолжайте.
– Как только она входит в эту проклятую ванную комнату, сосед по другую сторону смежной стены сразу включает воду. Каждый раз. И все. Вам кажется, это весело?
– А у меня такой вид, как будто мне весело?
– Нет.
– Какую воду, Ретанкур?
– Сливной бачок.
Адамберг нахмурился.
– Она живет одна?
– Да.
– Сколько времени это продолжается?
– Больше двух месяцев. Вроде бы полная ерунда, но…
– Лейтенант, это не похоже на полную ерунду.
Комиссар встал и медленно прошелся по кабинету, скрестив руки на груди.
– Что-то вроде сигнала, не так ли? – произнес он. – Как будто всякий раз, как она входит, он ей говорит: “Я здесь”.
– Или того хуже: “Я тебя вижу”.
– Она так думает? Что там камера?
– Да.
– И вы тоже.
– Да.
– Насчет картинок. Был один такой случай, месяцев семь назад. Все началось в Роморантене. Со сливного бачка. Некоторое время спустя все оказалось выложено в интернет. Лицо женщины было вполне узнаваемо. Ее не пощадили, туалет находился в ванной комнате.
– Здесь тоже.
– Та женщина покончила с собой.
Адамберг несколько секунд молча расхаживал по кабинету, скрестив руки и сжав кулаки.
– Конечно, – снова заговорил он, – жалобу на шум воды никто рассматривать не станет. Она знает своего соседа?
– Она никогда его не видела.
– Откуда она знает, что это мужчина?
– По имени на почтовом ящике: Реми Марлло. С двумя “л”.
– Секунду, я запишу. Получается, он ее избегает. Он выходит, когда она уже ушла, и возвращается раньше ее. У нее четкое расписание?
– Нет.
– Значит, он, вероятно, за ней следит. А по выходным?
– Он постоянно на месте. Со своим сливным бачком.
– Это ваша подруга?
– Что-то вроде того. Если у меня вообще есть подруги.
– Больше всего меня удивляет, что вы со мной об этом заговорили. Зная вас, я бы подумал, что вы, скорее всего, решили бы проблему сами. Пришли бы на место, сняли устройство, изъяли записи, сцапали мужика и порвали бы его на куски.
Вошел Вейренк и положил ксерокопии на стол Адамберга, с удивлением взглянув на напряженное лицо Ретанкур.
– Тебе удалось с ними связаться? – спросил у него Адамберг.
– Да.
– Кто придет?
– Все.
– Прекрасно. У нас есть еще двадцать минут.
– Я побывала у нее однажды вечером, – призналась Ретанкур. – Облазила всю ванную, искала камеру, осмотрела стены, радиатор, сушилку для волос, зеркало, вешалку для полотенец, сифоны, даже лампочки в светильниках. Ничего.
– Вентиляционная решетка есть?
– Конечно, во внешней стене. Я ее разобрала. Ничего.
– Потом проникли к нему.
– Да. Грязь, вонь. И видно, что никто там постоянно не живет, это временное убежище. Я обследовала туалет – тоже ничего. Никакой порнухи – ни журналов, ни DVD, ни фото, и на компьютере тоже ничего. Может, просто сливной бачок сломался, – добавила она с недовольной гримасой.
– Нет, лейтенант, он держит картинки в другом месте.
– И как он мог их получить? Говорю вам, я везде смотрела. Пусто.
– Это даже к лучшему, Виолетта.
В порыве нежности Адамберг, случалось, неожиданно называл лейтенанта по имени. Хотя для такой женщины, как Ретанкур, трудно было подобрать более неподходящее имя, чем Виолетта.
– Если бы вы что-то сделали с камерой, – продолжал он, – он сразу заметил бы. Снял бы по-быстрому свое устройство и смылся бы вместе с картинками. Вы ничего не заметили на потолке?
– Ничего подозрительного. Два классических встроенных светильника и датчик дыма.
– Датчик дыма? В ванной комнате?
– Да, – озадаченно проговорила Ретанкур, пожав широкими плечами. – Парень сказал ей, что, поскольку у нее в ванной стоит стиральная машина, что неправильно, а также есть настенная сушилка для волос, датчик дыма нужен обязательно.
– Парень? Какой парень?
– Таких полным-полно, ведь многие не умеют сами устанавливать приборы, – объяснила она с недоуменным видом человека, появившегося на свет с гаечным ключом в руке. – По дому ходил мастер. Предлагал услуги тем, кто не умеет ничего делать. И старикам, которые не полезут на стремянку с дрелью в руке. Ко мне такой тоже приходил, тут не о чем волноваться.
– Как он выглядит, этот датчик?
– Как датчик, насколько мне известно. Я себе такой пока не покупала. Прорези в форме веера, чтобы втягивать воздух, ажурный диск для подачи звукового сигнала, маленький глазок индикатора питания.
– Глазок черный?
– Черный. Но это нормально. Он загорается, когда батарейка садится.
– Да, красным. Дайте мне имя этой женщины и ее адрес, – потребовал Адамберг не терпящим возражений тоном.
Ретанкур замялась.
– Все не так просто, – сказала она.
– Черт возьми, а зачем тогда вы пришли, Виолетта? Просто чтобы мне это рассказать? Никогда не видел вас такой медлительной.
Это замечание подстегнуло лейтенанта, ее тревога за “женщину” словно частично лишила ее энергии.
– Фруасси, – прошептала она.
– Что?
– Фруасси, – повторила Ретанкур так же тихо.
– Что вы сейчас имеете в виду: что нам понадобится помощь Фруасси или что она и есть эта женщина?
– Это она.
– Боже мой.
Адамберг откинул волосы назад и зашагал взад-вперед по комнате.
– Мы этим займемся, Виолетта, поверьте мне.
– Не привлекая полицейских? Никто не должен ничего узнать, никогда.
– Не привлекая полицейских.
– Но мы сами полицейские.
Адамберг небрежно отмахнулся от этого парадокса.
– Картинки не должны попасть ни в чьи руки, – сказал он. – Говорят, что вуайеристы пассивны, но многие насильники подпитывают себя при помощи картинок. До совещания осталось шесть минут. Идите во двор, наденьте перчатки и проверьте, нет ли под днищем ее машины GPS-трекера. Если есть, не трогайте его.
– Я могу уговорить Фруасси пожить несколько дней в гостинице.
– Ни в коем случае. Мы не станем делать ничего, что могло бы спугнуть парня. Пусть она ведет себя как обычно. Где находится смежная стена ванной комнаты? На востоке, западе, юге, севере?