– Понятно. Расскажите подробности.
– Это появилось на форумах… сколько там… десять минут назад. Я вам сразу же позвонила. Его увезли в больницу в Рошфоре.
– И это укус паука? Точно?
– Ну да. Потому что старик – это опять мужчина в годах, комиссар, – сразу распознал характерное вздутие, и у него тут же появился пузырь. А потом все покраснело. Так вот, сейчас он уже в больнице.
– Но каким образом все это так быстро оказалось на форумах?
– Наверное, кто-то из больницы написал – санитар, медсестра, как теперь узнать? Притом что тут такое сейчас творится!
– Вы не знаете, как зовут больного?
– Комиссар, существует же врачебная тайна, как вы считаете? Пишут только, что его укусили в самом конце ужина в Сен-Поршере. Ну да, кажется, так. Он почувствовал укол.
– Он был в помещении или на улице?
– Об этом ничего не говорится. Меня беспокоит только одно: это нормальный укушенный или особенный, как те, о ком вы говорили?
– Я понял, Ирен. Я вам скажу.
– Погодите, комиссар! Не звоните мне на мобильник, я его дома на стуле забыла.
– А вы где?
– Э-э, сама я сейчас в Бурже.
– В Бурже?
– Знаете, когда появляется возможность, я нахожу точку на карте Франции и еду туда. Понимаете, чтобы принять болеутоляющую позу.
– Простите, что?
– Болеутоляющую позу. Руки на руле, ноги на педалях – и я почти не чувствую своего артроза. Вот бы мне жить за рулем!
– Дайте мне номер вашей гостиницы.
– Это не гостиница, а съемная комната. Чистенькая, надо сказать. Я звоню с мобильника хозяина. Он сама любезность, одно удовольствие, но нельзя все-таки этим злоупотреблять.
Адамберг опустил мобильник и напряженно посмотрел на коллег:
– Мужчина из Сен-Поршера. Кажется, один из наших жуков-вонючек живет там.
– Оливье Вессак, восьмидесяти двух лет, – подтвердила Фруасси.
– Я еду туда, – поднимаясь, произнес комиссар. – Нашему клиенту осталось жить не больше двух дней. Я хочу, чтобы он сообщил мне точное время ранения и сказал, кто его нанес.
– Я с тобой, – спокойно проговорил Вейренк, не двигаясь с места. – Мы будем в Рошфоре через пять часов. Только зачем нам топтаться перед закрытыми дверями больницы в четыре тридцать утра, скажи на милость?
Адамберг кивнул и позвонил Ретанкур, не отключая громкую связь.
– Я вас не разбудил, лейтенант?
– Разве я когда-нибудь спала во время наблюдения?
– Только что у нас появилась новая жертва – Оливье Вессак, в Сен-Поршере рядом с Рошфором. Укушен сегодня вечером, примерное время – начиная с восьми часов и, самое позднее, до без четверти одиннадцать. Кто-нибудь из ваших подопечных в эти часы отсутствовал?
– Ответ отрицательный. Ришар Жаррас с женой в половине восьмого зашли в маленький ресторан в центре города и вышли оттуда в девять ноль пять. Что касается Керно, то он видел Рене Киссоля и его жену у телевизора. Сидели безвылазно.
Между собой полицейские звали Керноркяна коротко – Керно. Минус один слог, и стопроцентный армянин превратился в настоящего бретонца.
– Тогда уезжайте из Алеса, ваша командировка закончена. Наверняка выходил из дома кто-то из парней, живущих в Воклюзе. Я вам перезвоню.
Адамберг тут же набрал Вуазне.
– Нет, комиссар, – сказал Вуазне. – Малыш Луи сидит на улице, на каменной скамейке у входа в дом – здесь сейчас еще тепло – и, что существенно облегчает мне задачу, режется в картишки со своим другом Марселем.
– Вуазне, это точно они? – спросил Адамберг, повышая голос. – Вы в этом уверены?
– Уверен, комиссар. Луи Аржала и Марсель Корбьер. К сожалению, узнать их нетрудно. У малыша Луи протез на левой ноге, у Марселя нет щеки. Он прикрывает ее толстой тканью телесного цвета.
– А у Ламара? Что там у него с Жанно, в Куртезоне?
– Ноль. Жана Эсканда нет дома, по словам соседей, он уехал на море, в Палавас.
– На машине?
– Да. Он часто туда ездит, как только устанавливается хорошая погода.
– А что его мобильник?
– Ничего. Сигнала нет.
– Отлично. Перемещайтесь в Палавас, обшарьте все отели, кемпинги, расспросите жителей. Старик без ступни не остался бы незамеченным, тем более если он часто там бывает. Лейтенант, найдите его, а лучше не найдите.
– У меня есть описание его машины, – сообщила Фруасси, заглянув в свой телефон, на который сбрасывала почти всю текущую информацию. – “Версо-630” голубого цвета.
И она продиктовала характеристики и номер, указанные в техпаспорте.
– Вы записали, Вуазне?
– Мы выезжаем, комиссар.
Он перезвонил Ретанкур.
– Лейтенант, на месте нет только одного – Жана Эсканда, якобы уехавшего купаться в Палавас. Мобильник у него выключен. Вуазне его ищет. А вы с вашими людьми поезжайте в Сен-Поршер, где был укушен Вессак. Жанно Эсканду как-никак семьдесят семь лет. Если он отмахал столько километров от Воклюза до Сен-Поршера, а это минимум семь часов в пути, он не в состоянии сразу же отправиться обратно на юг, тем более ночью. Осмотрите все маленькие гостиницы в ближайших окрестностях, потом расширьте поиски. На старика без ступни кто-нибудь наверняка обратил внимание.
– Он мог ночевать в своей машине.
– Даю вам ее описание.
И он продиктовал данные автомобиля, которые сообщила Фруасси.
– Ясно, – сказала Ретанкур.
Адамберг внезапно успокоился и сжал в руке телефон.
– Если это не Жанно, шансов у нас нет. Это значит, что мы с самого начала ошибались. И мы сядем в лужу, как сказал бы Данглар.
– Это невозможно, – произнес Вейренк. – Все утрясется. Пойдем поспим часа два, потом поедем в Рошфор. Будем в больнице ровно в восемь утра.
Адамберг молча кивнул:
– Дело дохлое, Луи. Что-то мы упустили.
– Сам ты дохлый. Поспим немного и встретимся в три часа в комиссариате.
Адамберг снова кивнул. Слова “паук-отшельник” вновь пронзили его мозг, и он вздрогнул. Вейренк встряхнул его за плечо и вытолкал наружу.
– Жанно исчез, – сказал он. – Жанно вышел из дому.
– Да.
– На дело идет только один из укушенных, это нормально. Они же не поедут все впятером. Понятное дело, они сменяют друг друга. Мы его поймаем.
– Я не знаю.
– Что происходит, Жан-Батист?
– Луи, я больше не вижу в тумане. Ничего не вижу.
Глава 25
Адамберг торопливо собрал рюкзак и сел в кухне у камина, положив ноги на решетку. Он уже собрался было спуститься во двор к Лусио и сесть рядом с ним под вязом, забыв, что сосед уехал в Испанию. Невыносимо зудящее дело пауков-отшельников показалось бы Лусио невероятно увлекательным.
Что он сказал бы, неторопливо прихлебывая пиво?
– Дочеши свой страх, hombre[10], не оставляй его в покое, нужно скрести до конца, до крови.
– Этот пройдет, Лусио.
– Не пройдет. Чеши, парень, потому что у тебя нет выбора.
Он так бы и сказал, это точно. Адамберг встретился с Вейренком перед входом в комиссариат в три часа ночи.
– Ты не спал, – уверенно заявил Вейренк.
– Нет.
– В таком случае за руль сяду я. Разбужу тебя через два часа. Если бы я был твоей матерью, то сказал бы тебе: “Закрой глазки!”
– Мне бы надо ей позвонить, Луи, она сломала руку.
– Упала?
– Да. Споткнулась о ручку метлы. Говорит, непонятно, то ли метла попалась ей по дороге, то ли она – метле.
– Если вдуматься, это важный вопрос, – заметил Вейренк, трогаясь с места, – причем по очень многим причинам.
– Это была большая метла, ею прогоняют пауков. Правда, не пауков-отшельников, ведь они у нас не водятся.
И Адамберг тут же пожалел, что произнес эти слова: затылок у него опять одеревенел. Причем при мысли о родительском доме и, что еще хуже, о матери. Может, зловещие предсказания Данглара в конце концов пожрут его разум?
За несколько минут до восьми часов утра Вейренк остановил машину перед больницей в Рошфоре и потряс за плечо комиссара.
– Черт побери! Ты меня не разбудил! – возмутился тот.
– Не стал, – спокойно ответил Вейренк.
Лечащий врач поначалу наотрез отказался пускать посетителей к своему пациенту, заявив, что ему все равно, полицейские они или нет. За ночь состояние больного ухудшилось.
– До какой степени?
– Размер язвы значительно увеличился, начался некроз. Налицо ускоренная реакция на яд. Температура поднялась до тридцати восьми и восьми.
– Как у троих пациентов в Ниме?
– Есть основания этого опасаться. И вообще я не понимаю, какое отношение к этому имеет полиция. Лучше бы нам прислали специалиста по животным ядам, это было бы более разумно, – добавил он, подчеркивая, что разговор окончен, и повернулся к ним спиной.
– Куда его укусили? – продолжал настаивать Адамберг.
– В правую руку. Так что, если мы произведем ампутацию, есть надежда.
– Не думаю, доктор. Этого человека укусил не простой паук-отшельник, он получил двадцатикратную дозу яда. Это убийство.
– Убийство? При помощи двадцати пауков?
Врач снова повернулся к ним, скрестив руки на груди и расставив ноги: он улыбался, всем своим видом выражая несогласие. Солидный, опытный, властный и очень усталый мужчина.
– С каких это пор человек научился дрессировать пауков? – спросил он. – Созывать их свистом и, выстроив в ряд, выпускать на жертву, когда ему вздумается? С каких пор?
– С десятого мая, доктор. Трое мужчин уже умерли и двое еще умрут, если вы не позволите нам встретиться с вашим пациентом. В случае необходимости, если вы потребуете, я могу получить ордер, но предпочел бы не терять времени и поговорить с ним, пока температура не поднялась до сорока и выше.
Конечно, Адамберг не смог бы получить никакого ордера, ведь дивизионный комиссар ничего не знал о расследовании. Но само это слово поколебало уверенность врача.
– Даю вам двадцать минут, и ни секундой больше. Не волнуйте его, чтобы не поднималась температура. Что касается пострадавшей конечности, он ни в коем случае не должен ею шевелить.