– Я так и знал, что сделаю тебе больно, – тихо проговорил он.
Глава 28
Обычно Адамберг мало спал и поднимался на рассвете. Рафаэль разбудил его в полдень. Он открыл глаза и сел на кровати. Он знал, что час уже поздний и нет смысла спрашивать, сколько времени.
– Я пойду помоюсь у тебя в ванной, – сказал он брату. – Я не мылся и не переодевался уже больше суток.
– У меня есть только душ.
– Пойду приму твой душ. Мне кто-нибудь звонил?
– Было два звонка.
Адамберг схватил мобильник и выслушал отчеты Вуазне и Ретанкур. Вуазне был краток и точен: Эсканд прибыл в Палавас за два дня до нападения на Вессака. Старика Жанно хорошо знают в нескольких маленьких ресторанах на этом курорте, лейтенант нашел его у подруги – он собирался уезжать.
– Что мне делать теперь, комиссар?
– Возвращайтесь в комиссариат, лейтенант. У вас, по крайней мере, нашлось время искупаться в море?
– Пять минут.
– Ну хоть так, Вуазне.
Потом он перезвонил Ретанкур.
– Мы побывали в тридцати восьми гостиницах, комиссар.
– Все семнадцать тысяч, что есть во Франции, проверять не нужно. Возвращайтесь, Ретанкур.
– Получается, он спал в своей машине. Вы так думаете?
– Он ночевал в Палавасе.
– Но если он был…
– Я знаю, – отрезал Адамберг. – Я знаю.
– Вы все еще в Рошфоре?
– На острове Ре, у брата. Скажите Мордану, что я буду в комиссариате завтра утром. Мордану, но не Данглару.
Адамберг вышел на террасу к Рафаэлю, обед был уже готов. Паста, ветчина. Кулинарные запросы Рафаэля были такими же скромными, как и у его брата.
– Ничего не вышло, – сказал он. – На Вессака напал не Жан Эсканд. Его нашли, он был на побережье, в сотнях километров от места преступления.
– Они могли отправить сына кого-то из них.
– Нет, Рафаэль, месть такого рода не совершается по доверенности. Либо сами, либо никак. Покусанные пауками мальчики не убивали своих мучителей. И тем не менее это яд паука-отшельника. И тем не менее все ниточки тянутся в сиротский приют “Милосердие”. Я в этом уверен, или все бессмысленно. Нет другого пути, а этот путь ведет в никуда. Я сел в лужу, как сказал Данглар.
Рафаэль передал Адамбергу хлеб, и братья ловко, привычными движениями деревенских мальчишек, подобрали соус с тарелок.
– Но теперь все совсем по-другому, – проговорил Рафаэль, бросив крошки куликам, сновавшим по песку.
– А у меня в комиссариате живет пара дроздов. Я их кормлю сливочным кексом. Самец хиловат.
– Дрозды – это тоже хорошо. Самка высиживает птенцов?
– Да, высиживает. Так что же теперь по-другому?
– Ты по-прежнему слепой?
– Нет. Я хорошо вижу отшельницу с луга Альбре. И знаю, почему тогда кричал.
– Она к тебе приблизилась.
– Откуда ты знаешь?
– Ничего я не знаю. Я всегда думал, что она так и сделала.
– Да. Вытянула руки вперед и закричала, нет, зарычала. Но я хотел бы сейчас на нее взглянуть. Теперь она меня не пугает, и слово это меня тоже не пугает. Отшельница, отшельница – видишь, я могу повторять его хоть до вечера и в обморок не упаду.
– Значит, ты можешь встретиться с ней снова. Ты свободен. Ты можешь видеть.
– Если только еще есть что видеть. Кто еще станет убивать паучьим ядом, если не мальчики из сиротского приюта? А это не они.
– Значит, кто-то другой. Брат, ты свободен, ты их найдешь. Ты будешь на месте в восемь вечера.
– Где?
– В Париже. Ты сядешь на ближайший поезд, я это знаю.
Адамберг улыбнулся.
Братья крепко обнялись на прощание, и Рафаэль, оставив брата на перроне, зашагал прочь.
– Вот черт! Рафаэль, я оставил у тебя свое грязное белье.
– Разве ты не для этого приезжал?
Адамберг, как и многие, любил поезда, они давали приятную возможность отвлечься, совершить короткое путешествие за пределы привычного мира. Мысли текли медленно, огибая подводные камни. Он прикрыл глаза, и его разум стал совершать маневр, чтобы избежать жестокого крушения расследования, и кружить возле Луизы с ее воображаемыми полчищами пауков-отшельников. Он раз за разом возвращался к этой странной женщине, жившей под одной крышей с Ирен. Он достал мобильник и написал сообщение Вуазне:
Мысли в поезде. Ваш доклад: изнасилованная женщина, обрести власть над ядовитой жидкостью, убить агрессора, обернув жидкость против него. Может ли жертва насилия из тех же соображений развернуть террор при помощи ядовитых тварей?
И получил ответ:
Мысли в машине. Еду в Париж, диктую Ламару. Да, конечно. Фобии: змеи, скорпионы, пауки, всякое существо, способное насильно впрыснуть смертоносную жидкость. Это очень интересно, но ни к чему не приведет.
Не страшно.
– Он так ответил? – спросил Вуазне у Ламара. – “Не страшно”?
– Ну да.
Усталый Вуазне гадал, как после провальных итогов следствия у Адамберга еще остается желание углубляться в такие дебри. Он не знал, что Рафаэль вырвал брата из паутины отшельницы с луга Альбре, вернув ему легкость и свободу движения и мыслей.
Настала очередь Ирен, которой Адамбергу было позволено звонить по номеру Элизабет, и он стал искать подходящий предлог, чтобы задать ей вопрос. Не нашел, решил больше не ломать голову и написал:
Ирен, как зовут женщину, с которой вы вместе снимаете жилье?
Луиза Шеврие. А вам зачем?
Это “зачем” было более чем справедливо.
Я знаком со специалистом по боязни пауков. Вероятно, он мог бы ее проконсультировать.
Он не был уверен, что существует термин “арахнофобия”, и попытался обойти препятствие, поэтому сообщение показалось ему не таким убедительным, как он хотел.
Она не станет с ним встречаться. Мужчин на дух не переносит, и от этого ее жизнь не становится легче.
Я просто спросил.
Ложь, подумал Адамберг и поморщился. Ирен была такой непосредственной, а он обманывал ее ради достижения своих целей, ради того, чтобы проверить “мысли в поезде”, которые ни к чему не вели, как справедливо заметил Вуазне. Затем он написал Меркаде:
Поищите, было ли изнасилование женщины по имени Луиза Шеврие 73 лет.
Это срочно?
Это нужно, чтобы кое-что понять.
Адамбергу довольно долго пришлось ждать ответа, он даже успел снова задремать.
Изнасилована в 1981 году в возрасте тридцати восьми лет в Ниме, черт бы его побрал. На этот раз насильник был арестован: Николя Карно, получил пятнадцать лет. Проверил: никакой связи с сиротским приютом, ни у нее, ни у него. Черт, я ее пропустил. Потому что суд был в Труа. Не знаю почему.
“На этот раз насильник был арестован”. Адамберг слышал, как Меркаде произносит эти слова. Ему была известна мрачная статистика: каждые семь минут в стране совершается изнасилование, но только один-два процента преступников получают срок. Могла ли одна из этих женщин до того бояться ядовитых пауков, что у нее развился невроз? До того, что она представляла себе, как они обступают ее со всех сторон и трогают своими мохнатыми лапками? Или, наоборот, вступить с ними в сделку и завладеть ядом, чтобы насильно забрать жизнь преступника?
Паук и его мохнатые лапы, о которых подумал Адамберг, как нельзя лучше вписывались в гипотезу о мести за насилие, поскольку ассоциировались с мужскими руками, стискивающими жертву. По сравнению со своими ядовитыми конкурентами – змеями, скорпионами и даже шершнями, осами и другими агрессивными тварями – мохнатые лапы давали паукообразным – пауковидным, паукоидам? – значительное преимущество, хотя у пауков-отшельников и нет ворсинок. И еще один козырь: после спаривания самка паука часто убивает самца, хотя среди пауков-отшельников такое не практикуется. В пользу отшельников говорит и то, что они существа пугливые, проводят жизнь в норах, подальше от людей, и осмеливаются выбираться наружу, только когда вокруг никого нет. Да, подумал он, стараясь поставить себя на место женщины, подвергшейся насилию, да, паук-отшельник – хороший спутник, с которым можно связать жизнь. Если точнее, то благодаря своим лапкам, лишенным волосков, в каком-то смысле женственным, он кажется более дружелюбным. И в то же время он носитель ядовитой субстанции, разрушающей плоть и кровь.
Он оторвал взгляд от холмов и колоколен, проплывавших у него перед глазами, и в очередной раз задал вопрос Меркаде:
Вы можете узнать, кем работала Луиза Шеврие?
По информации Фруасси, она работала няней.
Где?
В Страсбурге.
Когда?
В 1986-м и еще несколько лет.
Страсбург. Он вспомнил величественный собор. Потом колокольню – другую, куда более скромную, в сиротском приюте “Милосердие”. И эта колокольня все так же возвышалась над зданием его расследования. Над его мыслями.
Замедленный темп, в котором отвечал Меркаде, свидетельствовал о том, что лейтенант находился на краю своего привычного забытья. Комиссар отложил мобильник, сообразив, что вопрос, как правильно говорить: паукообразные, пауковидные или паукоиды, – может и подождать, и закрыл глаза. Двенадцатичасового сна ему не хватило.
Глава 29
Утром Адамберг шел в комиссариат, наблюдая за несколькими чайками, летевшими с ним от самого острова Ре. Он уверенно держался на ногах, не тер затылок и больше не чувствовал присутствия призрака.
Тем не менее он шагал медленно, не торопясь на работу, раздумывая о совещании, на котором ему предстояло в присутствии своих измученных подчиненных обсуждать бесспорный крах расследования. Он возвращался из путешествия, куда позвал их всех, кроме Данглара, как потерпевший поражение капитан на судне, потерявшем мачты и продырявленном острыми скалами неопровержимых фактов. С первых же его неуверенных шагов коллеги поверили ему, они пошли за ним, а теперь вынуждены в молчании вернуться в родную гавань, в зал капитула, в полный штиль. Жанно не арестован, Луи, Марселю и другим состарившимся жертвам обвинение не предъявлено. Однако он чувствовал некое удовлетворение оттого, что эти пожилые мужчины, эти пострадавшие от укусов мальчики из приюта “Милосердие” никого не убили. И несмотря на то, что его постигло разочарование, что его поиски бесславно уперлись в тупик, победа, которую ему преподнес брат, вернула ему уверенность и придала легкости. Разрозненные мысли беспорядочно роились у него в голове, словно выпущенные на волю микроскопические шарики, заполняя его разум клубящимся газом и создавая шум, но не стремясь производить хоть какое-то полезное действие.