- А с вами я заочно познакомился еще до революции, когда слушал ваши стихи, ваши «Звездные песни», - признался Петр Ионович Морозову при первой встрече. - На сходке их читала одна девушка… Нагрянули жандармы и помешали ей. Эта девушка стала моей женой. Может быть, поэтому я и запомнил одну строфу из ваших «Звездных песен».
- Вот как! - удивился Николай Александрович. - Какую строфу?
- Ту, где «мы тоске немой и ненавистной овладеть сознаньем не дадим. Будем жить любовью бескорыстной…» - Он запнулся, ждал подсказки, но Николай Александрович выжидательно молчал. А Петр Ионович помнил только смысл последней строки и не очень уверенно закончил: - «Счастлив тот, кто счастье дал другим».
- Верно, ах как верно! - обрадовался старик и не стал поправлять Петра Ионовича. - Кстати, в моей научно-атеистической гипотезе о новых звездах цензоры не разобрались и выпустили ее в свет. Но стоило появиться «Звездным песням», как царский цензор изрек: «Земли творение - землей живи!» И упекли меня на год в тюрьму. Что для шлиссельбургского узника один год тюремного заключения? Зато отобьют у него охоту стихи писать… - Он потеребил густую бороду и весело погрозил Петру Ионовичу пальцем: - Так вам, молодые люди! Знайте, какие стихи читать! Не дразните жандармов.
…Теперь Николай Александрович звал Баранова навестить Ленинград. Приглашение опоздало. Петр решил провести отпуск в Крыму.
- Поедем туда всей семьей, - сказал он жене. - Ты с детьми будешь в Евпатории, я - рядом. Недалеко от Феодосии есть гора Узун-Сырт. Потрясающая гора. Над ее ровным плато гуляет ветер. Самый желанный ветер - с моря, с юга. Подует, и взлетай. А приземляйся в долине с красивым названием - Бараколь. Соберутся на горе Узун-Сырт планеристы со всего Союза. Парители и конструкторы. Я им обещал приехать.
- Вот почему тебя манит Крым, - разочарованно произнесла Белла. - Дневать и ночевать будешь на той [110] горе, уж я тебя знаю. В зимние воскресные дни ты увлекаешься аэросанями, в летний отпуск - планерами.
- Что ты, дорогая! Разве это увлечение? Это же серьезное чувство! Примирись с ревностью. - Он обнял жену и с шутливой таинственностью признался: - Однажды полюбив ее, уж не разлюбишь. Такая она - авиация!
* * *
Воздушный флот набирал силы.
Теперь маневры Красной Армии уже не обходились без участия авиации. Летом 1929 года летчики отличились на Бобруйских и Северо-Кавказских маневрах, а осенью отдельным эскадрильям Военно-воздушных сил пришлось выдержать боевой экзамен на восточной границе СССР. Милитаристы всячески пытались раздуть конфликт на КВЖД в пожар войны, и, когда все благоразумные предупреждения Советского правительства были исчерпаны, войска Особой Дальневосточной армии получили приказ дать отпор зарвавшимся захватчикам.
В канун Октябрьского праздника реввоенсовет Особой Дальневосточной армии прислал приветственную телеграмму Баранову, в которой высоко оценил мастерство и отвагу летчиков и отдавал дань уважения их испытанному боевому руководителю. В ответной телеграмме начальник ВВС счел нужным подчеркнуть, что победы летчиков - результат усилий всех строителей «нашего еще молодого воздушного флота». И радовался: «Надежды на творческую энергию и беззаветную храбрость десятков тысяч моих молодых соучастников создания воздушной мощи оправдываются».
Конфликт на КВЖД был ликвидирован. Техник одной из авиаэскадрилий Орлов откликнулся на это событие стихами, которые прислал начальнику ВВС.
С каждым днем
Крепнут красные крылья.
Каждый день -
Это в новое взлет.
Был мечтою, а сделался былью
Мощный Красный воздушный флот.
Осенью 1929 года штаб ВВС провел показательные учения, в которых, взаимодействуя, участвовали уже [111] истребители, разведчики, бомбардировщики. Той же осенью авиационные части пополнились большим отрядом инженеров-механиков. Тогда же в стране был создан Комитет по развитию воздухоплавания. Его возглавил Баранов.
А из Америки телеграф приносил радостные вести о победе экипажа «Страна Советов». В канун нового года этот экипаж ждали на Родине. Но Баранов уже знал, что ему не придется встречать своего шеф-пилота Семена Шестакова и других членов экипажа «Страна Советов».
Баранов сам собирался в дальнюю дорогу, за океан.
За океаном
1
14 декабря 1929 года океанский корабль «Колумбус» покинул порт Бременсгафен и направился к берегам Америки. Три комфортабельные каюты первого класса заняли пять пассажиров с визами, полученными в Германии, ибо страна, гражданами которой они были, еще не имела официальных отношений с Америкой.
Этим пассажирам пароходная компания предоставила все удобства для дальнего плавания. Капитан «Колумбуса» редко встречал путешественников из большевистской России и, снедаемый любопытством, наведался к русским, справился о здоровье. Те поблагодарили, хотя чувствовали себя на «Колумбусе» весьма скованно, но по причинам, от капитана не зависящим.
Первый пассажир никак не мог привыкнуть к штатской одежде: тринадцать лет не расставался он с гимнастеркой, с длинной шинелью, перехваченной ремнем, с армейскими сапогами. Второго пассажира тяготил принятый здесь этикет: являться к вечернему обеду в смокинге или в строгом черном костюме. Третий любил пищу простую, грубую, а в ресторане пичкали разными деликатесами. А четвертый и пятый, самые молодые, искренне сожалели, что едут в первом, а не в третьем классе, где все проще, веселее. На открытке с видом «Колумбуса» первый пассажир писал жене: «Нас окружают чопорные мужчины, а женщины… Выше третьего класса интересных женщин не встретишь…» [112]
Пятеро русских изредка появлялись на площадке для игр, чтобы размяться киданием мешочков в цель или подышать свежим воздухом. Но большую часть свободного времени они проводили в просторной каюте первого класса. Часто беседовали об уходящем годе. В советских газетах его называли переломным. Самым популярным лозунгом в родной стране, которую они на полгода покинули, был: «Догнать и перегнать!» Для этого строятся сейчас металлургические комбинаты на Урале, автомобильный и самолетные заводы на Волге, электростанции на Днепре…
А «Колумбус» увозил их в далекую Америку, где горячо спорят о новой России, но все еще не признают ее. В дипломатическом «железном занавесе» была пробита лишь первая брешь, и пятеро русских хорошо знали, какую роль сыграла авиация, помогая американцам «открыть» Советскую Россию.
Летом 1929 года в печати появилось сообщение, что советский самолет готовится к перелету в США. Узнав об этом, многие американцы, ложно информированные о положении в Советском Союзе, сомневались в реальности такого перелета. Но газеты известили, что самолет стартовал и на его борту находятся пилоты Шестаков и Болотов, аэронавигатор Стерлигов и механик Фуфаев. По обе стороны океана люди склонились над картами. Маршрут «Страны Советов» пролегал над огромными пространствами Советского Союза и Америки. Восемь тысяч километров над водой. Над Камчаткой и Аляской - полосы сплошных туманов, морозы. Выдержат ли этот маршрут моторы? Выдержит ли русский экипаж еще никем не изведанные испытания?
Америка настороженно ждала.
* * *
За месяц до этого события стартовал самолет такой же марки - АНТ-9, названный «Крылья Советов» и пилотируемый Громовым. За 23 летных часа он покрыл 9037 километров, побывав во многих столицах европейских государств, и «походя» выиграл неофициальное и негласное соревнование у немецкого самолета «Рорбах-Роланд-II» на коротком отрезке Берлин - Травемюнде. Любопытно, что англичане, три года назад отрицавшие русский приоритет [113] на самолет «Пролетарий», прочли теперь в своем авиационном журнале «Флайт» такое признание: «Как показывают летные данные АНТ-9, самолет этот делает честь конструктору и Советской России. Перелет Громова способствовал поднятию престижа русской авиации».
Самолет АНТ-9 москвичи и их гости из зарубежных стран увидели на первомайском празднике 1929 года. Он был выставлен для обозрения на Красной площади возле храма Василия Блаженного. Иностранные корреспонденты решили, что это - один и тот же самолет, которому сначала дали название «Крылья Советов», а потом «Страна Советов». И хотя Шестаков взял старт еще до приземления Громова в Москве, в западной прессе, в связи с вынужденной посадкой самолета под Читой, появилось сообщение, что единственный русский рекордный АНТ-9 прекращает свой великий азиатский маршрут из Европы в Америку.
Но повреждение было исправлено, и перелет продолжался. О том, что пережила Америка осенью 1929 года, за два месяца до прихода «Колумбуса» в Нью-Йоркский порт, пусть свидетельствуют сами американцы.
2
«Вместо крушения, как ожидали благочестивые антибольшевики, самолет великолепно перелетел из России через Берингово море, и летел он со скоростью 110 миль в час». Так в день прилета «Страны Советов» в Нью-Йорк писала «Геральд трибюн» и тут же иронизировала по поводу печальной судьбы банкиров, которые по своей яростной глупости продолжают «покупать царские обязательства и обязательства господина Керенского». Может быть, перелет русских чему-нибудь научит тех, кто все еще надеется на крах Страны Советов!
Журнал «Aviation», отдав дань храбрости и опытности экипажа «Страны Советов», сделал практический вывод: «Мы предполагаем изучить самолет с интересом, как оригинальный продукт национальной авиапромышленности, о развитии которой мы знаем слишком мало. Мы рукоплещем перелету».
Американцы не только рукоплескали, встречая экипаж самолета. Чикагская «Дейли ньюс» информировала: «Толпа, размахивающая красными флагами и поющая «Интернационал [114]», устроила русскому самолету историческую встречу».
Это уже выходило за рамки обычного гостеприимства. Тут была политика. В письмах простых американцев, которые публиковали многие газеты, люди спрашивали: почему неофициальная Америка устраивает русским летчикам такую встречу, какой после возвращения Линдберга из Парижа еще никто не удостоился, а Америка официальная все еще не признает СССР?