Она посмотрела на нас, словно врач, готовящийся сообщить о неизлечимой болезни.
– Мне очень неприятно говорить об этом, ведь я фанат старинных зданий, но, выражаясь профессиональным языком, дом находится в аварийном состоянии.
Папа обнял Сисси за плечи:
– То есть?..
– То есть может рухнуть в любой момент. Один сильный шторм – и дом развалится. Если хотите сохранить хотя бы его часть, начинайте реставрацию как можно скорее. Все придется заменять – полы, стены, потолки, перекрытия, крышу. Буквально все. В вашем случае «реставрировать» означает «полностью перестроить». Речь идет скорее о создании копии, чем о восстановлении оригинала. – Меган грустно покачала головой и предостерегающе добавила: – Если все делать как следует, это обойдется недешево.
Сисси прижалась лбом к папиному плечу. Тот по-прежнему продолжал обнимать ее.
– Участок земли очень хороший, место для дома выбрано отлично. В библиотеке Конгресса есть чертежи и планы по многим старинным особнякам Южной Каролины и всей страны, а еще у них имеется архитектурная визуализация и ландшафтная съемка за периоды начиная с тридцать третьего года. Если вы решитесь на реставрацию, ими можно будет воспользоваться.
– Есть какие-то другие выходы кроме продажи земли застройщикам? – уточнил Беннетт.
Меган сделала такое лицо, будто он предложил ей отпилить ногу перочинным ножом.
– Идти к застройщикам – самое последнее дело. Участок может выкупить Федеральная лесная служба, чтобы защитить землю от строительства. Хороший пример – плантация Тибвин в Маклелланвилле. К сожалению, из-за пожаров на западе у лесной службы очень мало денег. Надо сказать, усадьба в Тибвине была в неплохом состоянии, и это повысило стоимость участка. Правда, между нами, они предпочли бы, чтобы дом просто рухнул, ведь содержать его – дополнительные расходы и ответственность, к которым лесная служба не готова. Поэтому развалины Карроумора им без надобности. Их интересует только земля. – Меган выглядела искренне расстроенной. – Мне очень жаль, что не могу сообщить вам ничего обнадеживающего.
Мы поблагодарили ее и распрощались. Меган сменила ботинки на изящные туфли-лодочки, села в джип и уехала.
– И что дальше? – спросила я.
Все смотрели на дом, почерневшую крышу и покосившееся крыльцо, словно могли найти там ответ на мой вопрос.
– Подождем, когда твоя мама придет в себя, и расскажем ей о всех вариантах, – предложила Сисси. – А потом решим, как поступить.
Я кивнула, и мы разошлись по машинам, чтобы вернуться в город.
– Да, такого мы не ожидали, – разочарованно протянул Беннетт.
Мне понравилось это «мы», но я была слишком подавлена, чтобы поддержать разговор.
– Подозреваю, застройщики знали о плачевном состоянии дома еще до того, как заявились к Сисси. Теперь мы тоже в курсе.
Я кивнула и отвернулась к окну.
– По крайней мере, нам есть что рассказать твоей маме, и она сможет принять решение, как быть дальше. Вообще-то, мы не обязаны ничего делать. Дождемся, когда Карроумор рухнет, а потом будем просто владеть землей, построим на ней новый дом или продадим. В любом случае прямо сейчас ничего решать не нужно.
Неспроста он постоянно произносит «мы».
– Так, значит, «мы»? – спросила я, не в силах подавить улыбку.
Беннетт пожал плечами.
– Ну да. Я тоже чувствую себя причастным, ведь наши семьи тесно связаны.
Я смотрела на него, а он – на дорогу.
– И вообще, я про нас с тобой.
– Про нас?
– Мы ведь были лучшими друзьями.
– Да, правда. – Я вспомнила вчерашний разговор. – Ты сказал, что нашел на чердаке коробки с документами и газетными вырезками. Что-то по поводу Карроумора.
– Надо же, ты помнишь, о чем мы говорили. – Беннетт улыбнулся, и на его щеке появилась ямочка.
– Не все, но эту часть помню.
Он лукаво взглянул на меня, всем своим видом показывая, что не поверил.
– Да, разбирал дедушкины вещи и нашел. Подумал, вдруг тебе интересно.
Я вспомнила сломанные качели на крыльце Карроумора и остро почувствовала утрату и растерянность. Раньше мне не хотелось оглядываться на прошлое, теперь я поняла – нужно во всем разобраться, чтобы жить дальше.
– Я хотела бы взглянуть на эти коробки.
– Что ж, можем договориться, – произнес Беннетт, не сводя глаз с дороги.
– Договориться? Ты ведь сам предложил.
– Да, но я не ожидал, что ты поймаешь меня на слове. – Он опять улыбнулся.
– То есть ты готов, но не задаром?
– Можно и так сказать. Первого мая состоится фестиваль шэга[23]. Сходи со мной.
– Но…
– Знаю, ты к тому времени, наверное, уже уедешь, но если вдруг задержишься, сходи со мной. Ты лучше всех в Джорджтауне танцуешь шэг.
Я метнула на него гневный взгляд.
– Нет, правда, ты действительно танцевала лучше всех. Спроси у Мейбри, у моей мамы, да у кого хочешь.
Я вспомнила вечеринки с барбекю на заднем дворе у Линчей. Из магнитофона на всю громкость играли «Тэмс»[24] или «Дрифтерс»[25], а мы с Мейбри и Беннеттом, их родителями и гостями танцевали шэг. Иногда к нам присоединялись и мама с папой. Хорошее было время. Этот разговор воскресил в моей памяти импровизированные танцевальные конкурсы, запах луизианского рагу, вкус пива, которое мы с Мейбри и Беннеттом впервые попробовали, спрятавшись за домом. Те вечера можно назвать самыми счастливыми моментами моего детства.
– Ну хорошо, – смягчившись, вздохнула я. – Если не уеду, схожу с тобой на фестиваль. Так мне можно посмотреть коробки?
Беннетт усмехнулся, явно довольный собой:
– Как насчет воскресенья? Мама собирается пригласить тебя на ужин. Заодно расскажешь мне, что еще запомнила из нашего вчерашнего разговора.
Я подняла упавшую на пол красную футболку, швырнула в него и отвернулась к окну, чтобы он не увидел, как я улыбаюсь.
Двадцать
Сисси пропалывала клумбу с алиссумом и цинниями, безжалостно выдергивая из земли сорняки и изредка – цветочные стебли. Перед глазами все расплывалось; наверное, просто одышка. Вновь и вновь она переживала утреннюю сцену в Карроуморе: по сути дела, дому вынесен смертный приговор. И не только дому.
Послышались шаги, пахнуло табаком. Битти сипло вздохнула, собираясь что-то сказать. Сисси прервала ее:
– Тебе действительно пора завязывать с курением. Хрипишь, как загнанная лошадь.
– Ты, я вижу, неплохо разбираешься в лошадях, – парировала Битти.
– Много раз бывала на ферме. По крайней мере, побольше твоего. – Сисси попыталась подняться, но колени отказались разгибаться. – Так дышит только человек, стоящий одной ногой в могиле, а второй – на банановой кожуре.
– Тебе что, не встать?
Не удостоив ее ответом, Сисси протянула руку, и Битти помогла ей подняться.
Они долго смотрели друг на друга, тяжело дыша и кашляя. Наконец Сисси уселась на кованую железную скамейку под старой магнолией, откуда открывался вид на реку, и жестом пригласила Битти присоединиться. Та немного поколебалась, но села. Ее снова настиг приступ кашля.
Сисси пристально оглядела старую подругу и впервые увидела ее без прикрас: на лице солнечные пятна и морщины, губы тонкие, брови – еще тоньше, сквозь ярко-рыжие волосы просвечивает седина. Если не смотреться в зеркало или наносить макияж без очков, можно долго пребывать в убеждении, что ты до сих пор молоденькая. С возрастом Сисси познала непреложную истину: обманывать себя гораздо проще, чем смотреть в лицо правде. Тем не менее приходится признать очевидное: они обе состарились.
– Ты уже обращалась к доктору по поводу этого кашля?
– Конечно обращалась, я же не идиотка. У меня был приступ острого бронхита, но я уже иду на поправку. Принимаю антибиотики и делаю ингаляции, если хочешь знать. Ты еще не слышала, как я кашляла до лечения.
– Доктор говорил, что тебе нужно бросить курить?
– А то как же. Небо синее, трава зеленая, курить вредно, – отмахнулась Битти.
Сисси поняла – продолжать разговор бесполезно, и замолчала. Эта часть сада с видом на реку Сампит – ее тайное убежище, где можно спрятаться от действительности. Правда, складывается впечатление, что прятаться больше негде.
– И что теперь станет с Карроумором?
Сисси пожала плечами:
– Не знаю… похоже, у нас не так много вариантов.
По реке медленно скользила яхта; молодая женщина в оранжевом купальнике опускала парус. Сисси вспомнила желтое бикини, взятое напрокат у Маргарет, когда они, восемнадцатилетние, ездили в Миртл-Бич. В те времена носить бикини считалось верхом бесстыдства.
– Так вот почему ты злишься, – протянула Битти. – Ты больше тридцати лет старалась забыть о нем, а теперь тебе напомнили.
– У тебя всегда отлично получалось читать мои мысли, – отозвалась Сисси, не сводя глаз с реки. – Лучше помолчи.
Битти засмеялась, смех перешел в кашель.
– Извини. Старая привычка.
Река, словно лента, соединяющая прошлое с настоящим, неторопливо несла свои воды в сторону океана, наводя на мысли о неумолимом течении времени.
– Я мечтала забыть ту ужасную ночь, поэтому никогда не ездила туда, – наконец призналась Сисси. – Мне не хотелось видеть развалины. В моих воспоминаниях Карроумор по-прежнему новый, свежевыкрашенный, а на крыльце стоят качели.
– И Маргарет все еще жива, – тихо добавила Битти.
– Для меня дом – это Маргарет. Я говорю себе: с ней все в порядке, она в Карроуморе, и мне удается ненадолго забыть о пожаре.
Битти смотрела на нее с непроницаемым выражением лица:
– Ты ведь проспала бо́льшую его часть.
Сисси задумчиво кивнула. Она почти не помнила сам пожар. Врачи говорили, так и должно быть: мозг заблокировал воспоминания, и они вернутся, только когда она будет готова. Пока Сисси не чувствовала себя готовой. Ее нашли на лужайке перед пылающим домом; рядом лежала малышка Айви. Ей сказали, она спасла девочке жизнь.