[32], а людям, замешанным в скандалах, туда дороги нет. Именно так она и выразилась. – Битти снова затянулась. – Максимум на что она готова, – попросить мужа задействовать связи, найти Реджи и сообщить ему о ребенке. Больше ничего.
– Это ужасно. Как бессердечно! Ты рассказала Маргарет?
– Нет конечно. – Битти подошла ближе, распространяя запах никотина. – Мы – ее подруги и должны быть с ней. Но не забывай: Маргарет сама заварила кашу и теперь расплачивается. Не допусти, чтобы ее ошибки разрушили твою жизнь.
Прошло три недели с похорон Дарлингтонов. Сисси полола сорняки в саду, когда у дома остановилась машина Бойда. Миссис Пернелл встала; на ее лице отразилась тревога.
Сисси тоже поднялась, недоумевая, почему Бойд так долго не выходит из машины. Наконец он вышел и скованной походкой направился к крыльцу. Низко надвинутая шляпа не могла скрыть мрачно сомкнутых губ. Сисси хотела выбежать ему навстречу, однако мать удержала ее.
– Иди в дом и приготовь сладкого чая, а мы пока потолкуем. Мне не нравится кашель твоего отца, хочу спросить у Бойда совета.
Сисси собралась возразить, но по лицу матери поняла – не стоит. Она зашла в дом, оставив маму беседовать с Бойдом – должно быть, о предложении руки и сердца, которого тот еще не сделал, а может, о душевном здоровье Маргарет.
Сисси и Битти ежедневно навещали Маргарет, но та с каждым днем все больше отдалялась. Миссис Пернелл предложила Маргарет переехать к ним. Она отказалась, объяснив, что в Карроуморе чувствует себя ближе к родителям. В глубине души Сисси обрадовалась отказу: подруга и так занимала значительную часть ее жизни, и ей не хотелось отдавать в распоряжение Маргарет дом и семью.
Сисси принялась разливать сладкий чай по стаканам. Руки так дрожали, что пришлось дважды вытирать пролитое. Наконец в кухню вошла мама.
– Что с тобой происходит, Сессали? – спросила она, забирая кувшин.
– Ничего, то есть много чего. Он пришел сказать, что не хочет жениться на мне? Я знаю, в тот день, когда доктор Гриффит сообщил о Дарлингтонах, Бойд собирался объясниться, но с тех пор ни разу не заговаривал об этом. Боюсь, он передумал.
Миссис Пернелл, прищурившись, посмотрела на нее. Только сейчас Сисси заметила в материнских волосах седину, а на лице глубокие морщины.
– Милая моя девочка, тот, кто влюблен по-настоящему, не может передумать. Ваши пути могут разойтись, но истинная любовь не проходит. Не забывай об этом, хорошо?
– Я уверена в своих чувствах к нему. Знаю, он чувствует то же самое. Я просто не понимаю, мама.
Мать заключила ее в объятия, и Сисси уткнулась лбом в ее грудь, совсем как в детстве.
– Бойд – хороший человек, с сильным чувством ответственности. Он, как и ты, понимает, что твоя лучшая подруга пережила страшную трагедию и праздновать свадьбу будет не только несвоевременно, но и жестоко. – Она отстранилась и заглянула Сисси в глаза. – Ты еще очень молоденькая, Сессали. У тебя вся жизнь впереди; будут и радости и разочарования. Наберись терпения. Твоя судьба сложится точно так, как предназначено, но не обязательно так, как ты ожидаешь или планируешь. Твой отец сказал бы, на все воля Божья. А я говорю – если будешь следовать своему сердцу, оно поведет тебя по правильному пути.
Впервые мама заговорила с Сисси о сердечных делах. Это растрогало и напугало ее.
– Почему ты говоришь мне об этом?
– Потому что ты – моя дочь, и я люблю тебя. Ты уже взрослая женщина, но я все равно беспокоюсь о тебе. – Миссис Пернелл поджала губы, обдумывая, что сказать. – Помнишь, я предупреждала про Маргарет?
Сисси кивнула, чувствуя дурноту.
– Легко быть доброй, щедрой и преданной, когда у тебя все есть. Но настоящий друг остается таким даже когда всего лишится.
– У Маргарет трудные времена, мама. Мы должны относиться к ней с пониманием.
Миссис Пернелл помрачнела.
– К сожалению, Бойд приехал с плохими новостями. Я поняла это, как только его увидела, потому и отослала тебя в дом. Сразу стало ясно, что речь пойдет о Маргарет.
– С ней все в порядке? – спросила Сисси, стараясь сохранять спокойствие.
– Да, слава богу. Но, боюсь, Бойд привез дурные вести о своем брате.
Бойд сидел в кресле на крыльце. Завидев Сисси и миссис Пернелл, он поднялся и открыл для них дверь. От его напряженного взгляда у Сисси замерло сердце. Она споткнулась; Бойд подхватил ее под локоть. Сладкий чай расплескался и попал ему на рукав.
– Ты привез новости о Реджи? – чужим голосом спросила Сисси.
Бойд кивнул, всем своим видом выражая безутешное горе.
– Его больше нет, Сисси. Реджи погиб в Японии во время учебного полета.
Стаканы выпали у нее из рук и разбились о доски крыльца. Звон стекла почти заглушил крик, эхом отдающийся в ушах. Сисси поняла, что это она кричит, только когда Бойд прижал ее к себе, повторяя: «Все хорошо, все хорошо».
В эту минуту ей стало ясно: хорошо уже никогда не будет.
Двадцать шесть
Потолок в больничной палате теперь лазурного цвета, словно небо после урагана. Люди удивляются, как небо может быть таким ясным после страшной бури. Ничего удивительного. Гэбриел однажды сказал: ураган отмывает небеса дочиста, чтобы нам было на что полюбоваться и отвлечься от причиненных им разрушений.
Наша жизнь устроена точно так же. Если найти в ней что-то хорошее и чистое, остальное уже не важно. Я не понимала этого, пока не провалилась под пол Карроумора.
Сисси поливает многочисленные цветы и тихонько напевает себе под нос. Я помню песню, но не могу вспомнить название. Жаль, Ларкин здесь нет – она бы обязательно подсказала. Я знаю, откуда взялась эта необычная привычка – помнить названия всех песен. Когда мы с Мэком ссорились, музыка становилась для Ларкин ясным небом, на котором можно сосредоточиться, чтобы не видеть плохого.
Я снова парю под потолком. Мелькает желтое платье – теперь я знаю, мамино. Нетерпеливо рычит машина Эллиса.
– Я попросила Мэка спустить с чердака старый фотоальбом. Хочу показать Ларкин фотографии, – говорит Сисси. Она ставит лейку на пол у окна и садится рядом со мной. – Я обещала, что мы с тобой обязательно посмотрим их вместе, поэтому не буду убирать альбом, пока ты не придешь в себя.
Она сама-то верит в то, что говорит, или просто хочет меня утешить? Сисси зажимает руки между колен, будто школьница, и я тихонько хихикаю про себя – уж очень забавно видеть ее такой. Сисси всегда держалась серьезно, словно материнство – настолько тяжелая и важная работа, что выглядеть иначе просто непозволительно. Конечно, теперь-то мне все понятно. Может, если бы я узнала правду раньше, то вела бы себя по-другому и нам обеим было бы гораздо легче.
– Ларкин видела отчет о пожаре. Начальник пожарной охраны напротив записи о смерти твоей мамы сделал пометку «подозрительно». – Сисси молчит, словно ожидает моего ответа. – Мне кажется, ты догадывалась об этом, только не могу понять откуда. Ты ведь тогда была совсем маленькой.
Сисси смотрит в окно; там видна лишь стена другого здания.
– Ты написала на ленте «Я знаю про Маргарет». Ты имела в виду то, что произошло во время пожара?
Она снова замолкает. Я собираю все силы, чтобы побороть тяжесть, удерживающую меня между жизнью и смертью. Нужно рассказать о том, что знаю и откуда мне стало об этом известно. Я обнаружила правду вовсе не в официальных рапортах, а там, где Сисси ни за что не догадалась бы искать. В тайнике, скрытом у всех на виду.
– Меня допрашивали полицейские и главный пожарник, – говорит она. – Я сказала, что приехала присмотреть за тобой и Маргарет, и это чистая правда, но кое-что утаила. Я боялась – если расскажу, мне не позволят заботиться о тебе. Для меня не существовало ничего важнее, ведь ты с самого начала должна была стать моей дочерью.
По потолку идет рябь, словно по воде. Мои узы слабеют. Я внимательно слушаю Сисси: похоже, она вот-вот откроет правду, которая поможет мне освободиться.
– В тот вечер я чувствовала себя совсем разбитой, вся извелась от беспокойства. Мы думали, что вы уехали, и очень за вас переволновались, особенно за тебя. Ты была совсем малюткой – всего два годика. Маргарет подвергла тебя опасности, ведь вы должны были уехать в Огасту. Помню, я ужасно злилась на Маргарет. Никто не знал, где вы и что с вами. Начиналась буря, но мы с Битти отправились искать вас. Конечно, мне сразу пришло в голову, что вы в Карроуморе. Я ехала сквозь ливень, от нервов руки соскальзывали с руля. Чудом не сорвалась с моста. Понятия не имею, как мне удалось добраться целой и невредимой.
Она с трудом сглатывает, глядя куда-то в даль, и продолжает:
– Приехав в Карроумор, я не увидела машины твоей мамы, поэтому решила, что вас здесь нет. Только потом я узнала – Маргарет припарковалась с другой стороны дома. Бушевал ураган, и мне не пришло в голову заглянуть за угол.
Сисси берет с прикроватного столика флакончик с лосьоном для рук. Она так расстраивается, будто это доктора виноваты, что мои руки и ногти не в идеальном состоянии. Жаль, я не могу напомнить ей, что занимаюсь реставрацией старой мебели.
Сисси принимается втирать лосьон в сухую кожу и растрескавшуюся кутикулу. Ее прикосновения едва чувствуются – рука словно затекла. Я как цикада: все думают, что я лежу в постели, а на самом деле я под потолком. Однако мне нравятся эти ощущения; чувствую себя любимой. Только сейчас я начинаю понимать, как сильно Сисси меня любит. Надеюсь, она все же вспомнит, почему мои руки огрубели.
– Я испугалась, что вы пропали, – говорит она, вытирая глаза рукавом. – Если бы с тобой случилась беда, я никогда бы не простила Маргарет. И себя тоже.
Сисси замолкает. На мою руку падает слезинка.
– К счастью, я нашла вас целыми и невредимыми. Я сказала полицейским и пожарным, что спала и не заметила, как начался пожар. Так оно и было. Меня спрашивали, почему я находилась в спальне, а не в погребе или другом безопасном месте, где можно укрыться от бури, и я ответила, что не знаю. Это моя единственн