Я хотела пренебрежительно закатить глаза, но удержалась, вспомнив отражение в зеркале. Это мой шанс воплотить детскую мечту, побыть Золушкой, прежде чем часы пробьют двенадцать и мне придется вернуться к жизни, которую я склеила из осколков глупых фантазий.
– Ты очень на нее похожа. – Голос Сисси задрожал. – Тогда, в «Оушен Форест» Маргарет выглядела точно так же, помнишь, Битти?
– Конечно, – согласилась та. – Как такое забудешь? Маргарет говорила, это был самый счастливый вечер в ее жизни.
– Почему? – поинтересовалась Мейбри.
Сисси и Битти переглянулись.
– Потому что она встретила свою любовь.
– Дедушку? – уточнила я.
В дверь позвонили. Мы все обернулись. Мейбри вышла в коридор и заглянула в глазок.
– Это Джексон Портер, – громким шепотом объявила она.
– Надеюсь, он вернул тарелку из-под брауни, – проворчала Битти.
– Привет, Джексон. – Мейбри открыла ему дверь и встала в проходе, не позволяя заглянуть внутрь. – Чего тебе?
Могу представить его смущение – вряд ли он ожидал обнаружить здесь Мейбри, да еще попасть на допрос.
– Я тут, Джексон, – пришла я ему на выручку. – Ты ко мне?
Джексон ответил не сразу, рассматривая меня в новом наряде. При этом его взгляд задержался на моей груди чуть дольше положенного.
– Если бы я умел свистеть и точно знал, что ты не обидишься, то присвистнул бы, – сказал он. Я рассмеялась. – Потрясно выглядишь. Что за повод?
– Завтра идет на фестиваль шэга с Беннеттом, – встряла Мейбри.
На лице Джексона отразилось искреннее разочарование.
– Я как раз поэтому и зашел. Ехал домой и решил пригласить тебя на фестиваль.
– Извини, она уже занята. – Мейбри попыталась закрыть дверь, однако я ей не позволила.
– Ты ведь тоже там будешь. Вот Беннетт с тобой и потанцует.
Мейбри прожгла меня взглядом.
– Просто отпад, – проговорил Джексон, улыбаясь своей фирменной улыбкой, от которой кровь быстрее заструилась по жилам. – Буду высматривать тебя там.
– Это я тебя буду высматривать.
Господи, ну почему я все время несу чушь, как тупая малолетка! Мне хотелось сказать ему на прощанье что-нибудь более подходящее, но Мейбри уже захлопнула дверь.
Двадцать девять
Сисси протирала деревянный обеденный стол, тихо напевая себе под нос. Она осторожно приподняла серебряный подсвечник, потом второй, чтобы не поцарапать полировку стола.
Подсвечники были свадебным подарком от родителей Битти, и Сисси берегла их как зеницу ока. В один прекрасный день они перейдут к Ларкин. Вряд ли у Ларкин в ее бруклинской квартирке есть обеденный стол, не говоря уже об отдельной столовой, но Сисси не сомневалась – когда ей настанет время отойти к небесам, Ларкин образумится и вернется домой.
Подойдя к буфету, Сисси заметила раскрытый фотоальбом. Она пригнулась, чтобы лучше рассмотреть фотографию, осторожно открыла пластиковый кармашек и вынула ее из альбома. При первом же взгляде у Сисси сжалось сердце от тоски и печали. На снимке были изображены Реджи и Бойд, позирующие у картонных стендов в «Павильоне».
Долгие годы Сисси мечтала вернуться именно в тот день и час. Скольких страданий можно было бы избежать! И Маргарет осталась бы жива.
Послышались шаги. По лестнице шла Ларкин в купальнике не по размеру, прихваченном на спине шнурком. В руке она несла потрепанное пляжное полотенце с рисунком из мультика «Русалочка» – еще с младшей школы.
– «Лунная река», Энди Уильямс, – с улыбкой сказала она, заглянув в столовую. – Я права?
– Разве ты когда-нибудь ошибаешься?
– Нет, мэм. – Ларкин перевела взгляд на фотоальбом. – Я хотела спросить тебя кое о чем.
У Сисси по спине пробежал холодок.
– Мы с Мейбри обнаружили снимок двух молодых людей. Видимо, один из них – мой дедушка. Изображение черно-белое, поэтому я так и не поняла, который.
– Просто ты пошла в бабушку, и это неплохо. – Сисси прижала фотографию к переднику, надеясь, что Ларкин не заметит.
– Зато мама очень похожа на одного из них. Хотя нам с Мейбри показалось, что эти ребята – родственники.
Сисси издала вымученный смешок и продолжила вытирать пыль.
– Ты сама сказала – фотография старая. Просто снимок плохого качества.
– Давай я тебе покажу. – Ларкин перелистнула страницы альбома. Морщинка между ее бровей стала глубже. – Странно, мы точно ничего не вынимали оттуда. – Она взглянула на сверкающий стол. – Куда же она пропала?
– Наверняка где-то здесь. – Сисси поскребла воображаемую грязь на буфете и незаметно сунула фотографию в карман передника. – Куда ты собралась?
– Хочу позагорать на причале. Я бледная, как рыбье брюхо. По-твоему, загар хорошо будет смотреться на фоне желтого платья?
Сисси кивнула, вспомнив золотистую кожу Маргарет. В те времена никто не знал, что ультрафиолет вреден. Так нечестно – Маргарет не довелось пожалеть о днях, проведенных на солнце. Она навеки осталась молодой и прекрасной.
От этой мысли Сисси невольно поморщилась.
– Да, загар – это красиво. Только не забудь намазаться. Ты ведь не хочешь, чтобы к тридцати у тебя лицо было как подошва.
– Не волнуйся, я взяла солнцезащитный крем. В полдвенадцатого у меня телефонный разговор, так что в любом случае я ненадолго. Как закончу – поеду в больницу к маме.
Голос Ларкин дрогнул. Сисси нежно погладила ее по щеке:
– Нам всем тяжело, золотце, а тебе – тяжелее всех.
– За последнее время я узнала о ней много нового. Жаль только… – Ларкин осеклась.
– Сожаления ничего не изменят. Твоя мама воспитывала тебя, как считала самым лучшим. Бог свидетель, я тоже старалась изо всех сил, но вынуждена согласиться, мои методы были небезупречны. Никогда не сомневайся в нашей любви. Если бы каждого ребенка любили так, как тебя, наш мир стал бы гораздо лучше.
На прекрасные глаза Ларкин навернулись слезы.
– Тогда почему моя жизнь – одно сплошное безобразие?
– Радость моя, разве ты не знаешь? Все доброе и прекрасное рождается из безобразия. Например, бабочки. Трудности делают нас теми, кто мы есть.
– А если я не справлюсь? Значит, я неудачница?
– Ничего подобного, – заявила Сисси. – Ты сильная и храбрая, и всегда такой была, с моей помощью или без.
Она вспомнила, как всеми силами пыталась сгладить ямы и колдобины в жизни Ларкин. Как же много им нужно сказать друг другу!
– Наверное, мне не следовало так сильно вмешиваться в твою жизнь. Ты должна была сама разобраться, что к чему. Я просто пыталась выполнить свой моральный долг. Наверное, мне неплохо это удалось, потому что ты всегда упорно стремилась к цели. Кто-то сдается после первой же неудачи, а кто-то с каждой попыткой становится только сильнее. Такие люди продолжают искать, пока не находят смысл жизни.
– Правда? – скептически спросила Ларкин. – Значит, смысл моей жизни – стать копирайтером в рекламном агентстве?
Сисси обняла ее, вдохнув кокосовый запах солнцезащитного крема.
– Если твоя работа приносит тебе счастье – да. Но если по-прежнему чего-то не хватает – продолжай борьбу.
– Так и знала, что ты это скажешь. – Ларкин вернула альбом Сисси. – Если будут спрашивать, я на причале. – Она направилась к выходу, но замерла на полпути. – А что ты имела в виду, когда говорила про моральный долг?
У Сисси снова сжалось сердце. На ее плечи обрушилась тяжесть прожитых лет.
– Долг перед Маргарет. Она умерла молодой и не увидела, как растут ее дочь и внучка.
– Но ты же не виновата. – Ларкин с грустью посмотрела на Сисси. В этот момент она была так похожа на Маргарет, что у Сисси сердце едва не разорвалось от боли. – Хорошо, что ты всегда рядом.
Ларкин улыбнулась и исчезла за углом. Сисси стояла неподвижно, пока не услышала хлопок закрывающейся двери. Она села, достала из кармана фотографию и расплакалась, не замечая, как снимок выскользнул из ее пальцев и упал на пол.
Айви Дарлингтон Мэдсен появилась на свет в начале февраля. Ее рождение прошло почти незаметно для всех, так же как свадьба Бойда и Маргарет. Брак регистрировал мировой судья, свидетелями выступили Битти и судейский помощник. Сисси осталась дома ухаживать за розами, но от волнения исколола все пальцы, и мать отправила ее полоть грядку с овощами.
Сисси сдержала слово. Она ежедневно навещала Маргарет, заставляла ее поесть и выводила погулять, старательно обходя стороной Древо Желаний. Они облюбовали для прогулок личный садик миссис Дарлингтон, отгороженный живой изгородью из тиса и самшита; там росли дубровник, шалфей и изысканная серисса. Сисси и Битти несколько раз ездили с Маргарет в Чарльстон за приданым для малыша. Пусть появление ребенка пришлось не ко времени, он ни в чем не должен нуждаться.
Бойд был занят растущей медицинской практикой. Он брал все больше и больше работы доктора Гриффита и постоянно пропадал в клинике; может, это и к лучшему, думала Сисси. Она мысленно убеждала себя, что ее возлюбленный уехал домой, в Чарльстон, а Маргарет выходит замуж за кого-то другого. Так проще.
На неделе перед свадьбой Сисси несколько раз видела один и тот же сон. Она тонула; холодная вода захлестывала ее с головой. С реки хорошо просматривались Древо Желаний и Карроумор. Течение уносило Сисси все дальше от берега. Она отчаянно протягивала руки, надеясь, что ее вытащат, но никто не пришел на помощь. Ноги коснулись дна, и она проснулась, судорожно хватая ртом воздух.
«Это все из-за того, что ты отказываешься смотреть в лицо реальности, – объяснила Битти. – Когда найдешь силы принять правду, снова будешь спать как младенец».
Однако у Сисси не оставалось сил. Боль – единственное, что помогало ей удержаться на плаву. Поэтому она ежедневно навещала непривычно притихшую и поблекшую Маргарет и зачеркивала дни в календаре, словно заключенный, ожидающий освобождения.
Битти и Сисси были с Маргарет, когда у той отошли воды. Подруги даже не успели вызвать Бойда или «Скорую помощь» – Маргарет объявила, что роды уже начались. Проявив свойственные всем Дарлингтонам нетерпение и импульсивность, ребенок появился на свет в холле на обюссоновском ковре, которым так дорожила покойная миссис Дарлингтон. Бойд и доктор Гриффит были на вызовах, поэтому на выручку пришла мама Сисси: она перерезала пуповину и приняла послед, отметив, что ковер все равно уже безнадежно испорчен.