– Дружба навек, – произнесла Маргарет и, отстранившись, заглянула Сисси в глаза. – Если бы я могла что-нибудь изменить, то сделала бы все возможное.
У Сисси мороз прошел по коже. Пару часов назад Битти сказала то же самое. Ее охватил гнев.
– Что бы ты изменила, Маргарет? Не стала бы встречаться с Реджи?
Маргарет равнодушно взглянула на нее.
– Нет, – наконец проговорила она. – Следовало бы сказать «да», но я не могу.
– Ясно. – Сисси поцеловала Айви в лоб и еще раз проверила ее дыхание. – Доброй ночи. Увидимся утром. Если что, буди меня.
– Хорошо. – Маргарет опустилась в кресло и положила ноги на оттоманку. – Доброй ночи.
Сисси взяла свечу в старомодном подсвечнике, зажгла ее от одного из канделябров и поднялась в знакомую спальню. Там все осталось как прежде – обои, синее покрывало, ковер. Изменилось лишь ее собственное отражение в зеркале трюмо: из-за мерцания свечи глаза казались темными дырами.
Сисси не стала задергивать занавески – пусть ее разбудит утренний свет. Если погода позволит, она вернется домой, заверит родителей, что с ней все в порядке, и позвонит Бойду.
Но больше всего ей хотелось забрать отсюда Айви. Конечно, нужно пригласить и Маргарет, однако Сисси решила, что в любом случае возьмет Айви с собой, не спрашивая разрешения.
Она поставила свечу на прикроватный столик, отодвинула с постели покрывало и легла прямо в одежде. Сон не шел. Голова болела, сердце тоже: Сисси то злилась на Маргарет, то жалела ее – и себя заодно, ведь жизнь стала невыносимой.
Ветер раскачивал деревья, ломал ветки – как будто великан водит по волосам жесткой щеткой. Сисси дважды вставала с постели, выходила на лестницу и возвращалась. Поднимаясь в третий раз, она опрокинула сумочку. На пол вывалился флакончик с пилюлями.
Сисси села на край кровати, прислушиваясь к завыванию ветра, и достала таблетку. Ей вспомнился визит в клинику: Бойд участливо спрашивал, как у нее дела, клялся ей в любви. А еще из головы не выходило признание Маргарет, что она никогда не отказалась бы от Реджи.
Сисси настолько измучилась от душевной боли, что мечтала лишь об одном – забыться. Буря ей не страшна – если станет опасно, Маргарет придет за ней. Она долго смотрела на пилюлю, наконец положила ее на язык и проглотила не запивая, однако сон все не шел, поэтому приняла вторую. Пролежав полчаса без сна, она решилась принять еще половину. Может, дозировка оказалась неверной, а может, у нее повышенная сопротивляемость к лекарству. В любом случае нужно поспать.
Вздохнув, Сисси вытряхнула из флакончика еще одну пилюлю. Она попыталась раскусить ее пополам, потом решила спуститься в кухню за ножом, но в результате проглотила целиком, откинулась на подушку и закрыла глаза, ожидая, пока наступит благословенное забытье. Уже погружаясь в сон, она подумала, что нужно задуть свечу, одиноко горящую в кромешной тьме, но так и не запомнила, потушила ее или нет.
Тридцать четыре
Я сидела перед туалетным столиком в спальне и крутила в руках коробку из-под сигар, открывая и закрывая потайное отделение. Два ногтя уже сломались, третий на подходе.
Желтое платье лежало на полу, словно лужа лунного сияния, беспощадно напоминая, что я так и не научилась видеть вещи в истинном свете. На цепочке поблескивали золотые подвески, насмехаясь над моей неспособностью разобраться, кто я на самом деле.
Всю свою юность я видела лишь то, что было мне приятно, и верила всему, что говорила Сисси. Беннетт и Мейбри поддерживали мои иллюзии, и я не сомневалась: то, что я вижу, – истинная правда. До того дня на лодке, когда с меня сорвали розовые очки.
Я сбежала, потому что не видела для себя другого выбора. Мне до смерти не хотелось заново переживать унижение каждый раз, встречая знакомых по школе. Кроме того, я потеряла двух лучших друзей. Нужно было начать с чистого листа и обрести свой путь без незаслуженных похвал и непомерных поощрений. Мне это удалось: я окончила колледж с отличием, стала неплохим специалистом в своей области, оздоровила дух и тело. Появилась надежда, что я наконец оставила прошлое в прошлом, избавилась от навязчивой необходимости получать похвалы и больше не нуждаюсь во внимании и одобрении человека, который не заслуживает ни того ни другого. Мне казалось, я изменилась.
«Иногда мы считаем, что изменились, но на самом деле просто стали теми, кто мы есть», – сказала Мейбри. Она не права. Некоторые люди слишком глупы и ничтожны, чтобы меняться или расти. Кое-кому из нас суждено до конца дней своих наступать на одни и те же грабли. Первые восемнадцать лет я провела в выдуманном мире; возможно, мне так и не удастся собраться с силами и взглянуть в лицо правде.
Я посмотрела в зеркало и увидела Маргарет во время ее поездки с подругами в Миртл-Бич. Эта женщина стала для меня загадкой, ее история – недосказанной или намеренно скрытой. Моя мать – ее дочь – лежит в коме, из которой, скорее всего, уже не выйдет. Какое разочарование они должны испытывать, глядя на меня, их единственную наследницу!
Я надеялась вернуться в Джорджтаун под звуки фанфар, обновленная и повзрослевшая. Мне хотелось доказать таким, как Джексон Портер, – я кое-что собой представляю, я достойна восхищения, а не насмешек, теперь я не хуже его. Конечно, если бы я действительно повзрослела, то давно бы поняла – Джексон мне не ровня. Но вот в чем штука: сколько бы тебе ни говорили, что ты ведешь себя по-идиотски, пока сам не поймешь, все без толку.
Я закрыла глаза, снова переживая стыд и унижение за прошлый вечер. Джексон целовал меня, я оттолкнула его, Беннетт вытащил из машины, а Мейбри застегнула мне молнию на платье и крепко обняла, словно я ребенок, нуждающийся в защите.
Мне на глаза попался чемодан. Настало время уезжать. Заеду в больницу, в последний раз навещу маму, а оттуда в аэропорт: сяду на первый же рейс до Нью-Йорка. Если мамино состояние изменится, я вернусь, но больше оставаться здесь не могу. После того что наговорил Джексон, у меня не хватит духу посмотреть в глаза Мейбри и Беннетту. Что они теперь думают обо мне? Я добровольно пошла с ним, невзирая на их предупреждения. Да, я опять убегаю. Хоть это у меня получается хорошо.
Зажужжал мобильник. Восемь пропущенных звонков от Беннетта. Прямо сейчас он оставляет мне голосовое сообщение. Я не стала брать трубку. Каждый раз, видя его имя на экране, я вспоминала его лицо, когда сказала ему, что все слова Джексона – чистая правда.
Уже переворачивая телефон экраном вниз, я заметила в списке пропущенных незнакомый номер с кодом «843». Вызов был сделан, когда мы с Мейбри собирались на вечеринку (кажется, с тех пор миновала тысяча лет). Звонивший оставил голосовое сообщение.
Понимая, что все равно не усну, я нажала на кнопку и прослушала автоответчик.
Привет, Ларкин. Это Гэбриел. Я переставлял в кафе мебель и отодвинул столы и стулья рядом с фреской твоей мамы. Мне удалось хорошенько рассмотреть все детали. Кажется, в прошлый раз мы с тобой кое-что пропустили. В окне первого этажа нарисован мужчина, у него за спиной пылает огонь. Но что самое важное – похоже, он несет ребенка. Я подумал, тебе будет интересно об этом узнать. Может, зайдешь взглянуть своими глазами? Тебя ждет стаканчик замороженного йогурта от заведения.
Я еще раз прослушала запись, положила телефон на туалетный столик и попыталась припомнить фреску. Две женщины в окне наверху, одна – внизу. По словам Гэбриела, в доме есть еще мужчина, он несет ребенка. На картине, которую мама нарисовала у меня в спальне, в небе летают четыре ласточки, и у каждой в клюве лента, как будто послание «тонкое место».
Я направилась в ванную, чтобы принять душ и переодеться, однако мое внимание привлек будильник у кровати. Первый час ночи. Такое ощущение, что с тех пор, как я ушла отсюда в шесть тридцать, пролетела целая жизнь. Я уселась на постели. Кафе Гэбриела закрыто, посетителей в больницу не пускают. Видимо, придется лечь спать.
Раздался знакомый стук в окно.
Беннетт. Первое мое побуждение – притвориться спящей. Правда, Беннетт наверняка заметил включенную лампу. Он последний – или предпоследний, – кого я хочу сейчас видеть. Ума не приложу, что ему понадобилось. Когда мы расставались, по его лицу все было ясно.
Стук повторился, на сей раз громче, будто Беннетт швырнул камушек побольше. Еще окно мне разобьет. Я неохотно высунулась наружу, погрузившись во влажный ночной воздух. Сисси оставила свет на заднем крыльце включенным, и я легко распознала высокую фигуру Беннетта.
– Я тебя разбудил? – спросил он.
Я закатила глаза, хоть он и не мог меня видеть. После всего, что произошло, я совсем не это ожидала услышать.
– Нет, не разбудил. Просто случайно подошла к окну.
– Забавно, – сказал он. – Хотел убедиться, что с тобой все в порядке.
Как-то необычно он произносит слова, будто у него носок во рту.
– Ты что, выпил?
Беннетт отступил в круг света от фонаря и взглянул на меня.
– Нет. Хотя, наверное, выпить стоит. Правда, от спиртного губы будет щипать.
Облокотившись о подоконник, я высунулась подальше и хорошенько пригляделась. На лице Беннетта темнели синяки, губы распухли, один глаз полностью закрылся. Я вздрогнула от неожиданности и ударилась головой о поднятое стекло.
– О господи… что с тобой стряслось?
Впрочем, можно догадаться и так.
– Это еще ничего. Поглядела бы ты, как я его отделал.
– Не уходи, – велела я. – Принесу лед.
Я поспешно вернулась в комнату, снова ударившись головой о стекло, спустилась в кухню, взяла полотенце и миску льда из морозилки и вышла на заднее крыльцо, едва не навернувшись о дорожку в прихожей.
Беннетт сидел на ступенях. Я присела рядом с ним, завернула лед в полотенце и поднесла к его лицу, не зная, с чего начать.
– Приложи к глазу, – подсказал он.
Я осторожно приложила лед к распухшему глазу. Беннетт скривился.