Мы с твоей мамой обрадовались. Пусть отдохнут, им это необходимо.
Иногда полезно сыграть роль безответственного человека, пустившего все на самотек с убеждением: «То, что должно быть сделано, сделается само».
Знаешь, о чем я думаю, дочь? Можно обрести счастье, научившись смотреть на него сквозь небезупречность.
Отказ достичь идеала освобождает от иллюзий. Слишком много людей, до конца жизни ищущих того, кто дополнит их несовершенство. (Кстати, именно в него обычно влюбляются!)
Кто-то находит, на время. Стоит партнеру ошибиться, как в глазах искателя идеала он слетает с пьедестала, наступает разочарование.
Мы сами несовершенны и не должны ждать безупречности от других.
Вспоминаю Пьера Безухова, который после расстрела военнопленных потерял веру в человека, и страшное «зачем?» не давало ему покоя. Встреча с человеком из народа помогла ему духовно возродиться. «Надобно жить, надобно любить, надобно верить».
Досту, если в детстве мы просто наслаждаемся жизнью, то, повзрослев, наделяем счастье столь радужными, полумифическими чертами, что узнать его в реальности становится крайне сложно.
Да и не проклятье ли – вечное, неизменное счастье?..
Скучаю. Папа
20Счастье – и в заботе о счастье других
Досту,
сегодня в Городе вечной зимы тепло, несмотря на сугробы. Амир такую погоду объясняет силой южного ветра, залетевшего из теплых стран. Я шел в пекарню по солнечной стороне улицы, временами останавливался, закрывал глаза, лицо согревали утренние лучи. Мне казалось, передо мной поля в маках и зеленые склоны, уличные кафе, где люди в ярких одеждах пьют вино, обсуждая все на свете, от покупки масла до смысла жизни.
Проводили Жана с Дарьей в отпуск. Они завезли нам Леона и кота Матиса. Мария не отпустила их без плотного завтрака. Пока я разогревал хлеб с кунжутом, на столе появились вкусности: горячий чай с кардамоном, омлет на топленом масле с желтым сыром, салат из помидоров, огурцов и колец красного лука, сливки в меду, оливки, сбрызнутые маслом первого отжима и посыпанные смесью молотых красных стручковых перцев. Восторг! Хорошо, недалеко лавка Салеха, он с сыновьями привозит продукты с юга.
За столом вспоминали о тебе. Скучаем. Всегда сервируем и на тебя, тарелка, по традиции, цвета океана. Мама щедро накладывает в нее еду. Помнишь, как она переживала из-за твоих диет? Ты ей говорила: хорошо, когда еда – топливо, а не религия. Что лишний вес – не просто переедание. Кроме хворей, это еще и малоподвижность, отсутствие занятий, отвлекающих от мыслей о еде.
Дочь, следую твоему совету, не злоупотребляю сладким, день начинаю со стакана теплой воды и гимнастики – завтрак надо заслужить!
Леон, обычно спокойно расстающийся с мамой, особенно если рядом виляет хвостом Марс, на этот раз плакал вслед отъезжающей машине. Дарья порывалась остаться. «Жан, может, поедешь один? Леон переживает…» Приближалось время полдника, решили, что проголодался, поэтому капризничает. Уговорили ребят отправиться в путь.
Леон успокоился, как только они с Марией вышли к океану.
Вижу, как Дарья старается быть с сыном чуткой. Материнство – не только инстинкт и желание, но и воспитание в себе внимания, дисциплины. И, конечно же, преодоление – раздражения, усталости. Дарья называет себя ортодоксальной мамашей и тут же добавляет: «Время, всецело посвященное ребенку, никогда ничем не компенсируется, не стоит ждать от детей соразмерной отдачи».
«Бывает, свирепеешь, когда йогурт размазывают по волосам, еду бросают на пол, фломастерами разрисовывают руки до локтей. Хотя каждую мать клинит на своем. Мне было нетрудно отмывать белые стены от морковного пюре или овсяной каши, а у другой от этого лопается терпение… Восхищаюсь людьми, упивающимися материнством и отцовством. У меня так не получается, хотя я люблю и счастлива».
Досту, счастье – и в заботе о счастье других.
Скучаю. Папа
21Не слушай тех, кто скажет, что твоя дорога ведет в пропасть
Досту,
я взял два дня отгулов в пекарне, побуду с Марией и Леоном. Малыш скучает по маме. Тоску скрашивают Марс (сидят рядышком у окна с видом на океан) и дорога. Запрыгиваем на велосипед, мчим по трассе, ведущей за город. «По этой дороге Жан с мамой спешат нам навстречу».
Леон, который сидит позади, выкрикивает номера проносящихся мимо домов. Смеется. Нагретый солнцем асфальт помнит следы тех, кто уехал на другой берег океана и не вернулся.
Через двадцать минут Леон щиплет мою спину: «Хочу к Марсу». Он устал, пора домой, да и Мария заждалась к обеду. Океан на горизонте угрюм, словно больше не ждет появления друга, которому все о себе расскажет.
Снимаю мальчика с велосипеда, пока несу к дому – засыпает. Мария укладывает его на диван, укрывает горчичного цвета пледом. «Пусть поспит часок… Леона, как и нашу девочку, успокаивает путешествие. Помнишь, какими вы возвращались с прогулок? Счастливыми и сонными».
Дочь, ты обожала дом, но не любила засиживаться в его стенах. Нас звала дорога, особенно если она вела к океану. Мама возмущалась тем, что ты ленилась помогать ей в быту. Ты прибегала ко мне, хныкала: «Папа, я не хочу уставать от перекладывания тарелок из раковины в шкаф или от глажки белья, которое все равно помнется. Хочу уставать от движения по новым маршрутам».
Представь место, куда хочешь попасть, не думай, сколько времени и сил займет путь. Правильное для тебя направление может оказаться ошибочным для ближнего. Поэтому не слушай тех, кто скажет, что твоя дорога ведет в пропасть.
Пока Леон спит, мама затеяла яблочное печенье с изюмом. У него теплый вкус благодаря специям – корице, мускатному ореху, гвоздике, коричневому сахару. Печенье получается мягким, пышным. Только яблоки в тесто нарезай помельче – так удобнее скатывать из него шарики, и смотрится симпатичнее.
Дочь, обязательно приготовь, совсем несложно. Хочу, чтобы тебе там тоже было тепло.
Взбивая масло с сахаром, Мария вспоминает традицию из своего детства, когда соседи угощали друг друга домашним. На первом этаже жила портниха Стелла, она часто пекла пирог с вишней. Пару кусочков, посыпанных сахарной пудрой, приносила твоей бабушке.
«Вручала торжественно, напевая какую-нибудь вздорную песню наподобие “Cow cow boogie” Эллы Мэй Морс. „Выйдя на равнину рядом с Санта-Фе, / Я встретила ковбоя, объезжающего стадо. / Пока он ехал трусцой, я слышала, как он пел / Самую необычную ковбойскую песню…“[2]
Мама в ответ отправляла соседке свои кулинарные опыты, например это печенье. Она хорошо относилась к Стелле, правда, за глаза называла ее малость распущенной. То ли потому, что портниха вечерами распевала блюз на весь подъезд, то ли из-за того, что та сменила четырех мужей. Хорошее было время… Ладно, не буду брюзжать, передай молоко, его пора в тесто».
Досту, мы отложили порцию яблочного печенья и для тебя.
Скучаю. Папа
22Не отступай от мечты и не бойся рискованных поступков
Досту,
как ты? Надеюсь, здорова и в тепле. Ждем от тебя весточки. На конверте адрес, вдруг решишь написать или приехать. Это будет счастьем. Мама по-прежнему печет для тебя печенье с малиновым джемом. Оно так понравилось Леону, что вчера он тайком слопал твою порцию.
У нас все путем. Завтра вечером должны вернуться Жан с Дарьей. Пока не звонили, наверное, нет связи. Пусть отдыхают. Во мне живет странная тревога. Надо давление измерить…
Сегодня у церкви встретил Салеха, благодаря которому на нашем столе овощи и фрукты. Он ждал машину с партией бамии, это овощ, другое название – окра. Если не считать тонких волосков, похож на зеленый стручковый перец.
Я научился готовить бамию с белой фасолью, красным перцем и репчатым луком. На гарнир рис. Пальчики оближешь!
Салех рассказывает, что выращиванием бамии на своем участке увлекался Чехов. «Если гений ценил этот овощ, то и нам грех его не любить… Вам сколько отложить, сосед?»
Бамия в лавке Салеха нарасхват. В Городе вечной зимы ее готовят для беременных в первом триместре из-за обилия полезной фолиевой кислоты. Пока не расхватали, возьму килограмм.
В ожидании доставки садимся на скамейку побеседовать. Тут особый, неторопливый ритм жизни.
«Я стал продавать овощи и фрукты после пятидесяти. До этого работал в газовой конторе, скучное занятие. Дети выросли, дом, пусть и маленький, построил, дерево посадил, но беспокойство в сердце не утихало. На людей, распознавших свое призвание, смотрел с завистью. Белой, но дикой. У меня с пониманием призвания было туго. То ли я глух, то ли дело мое немым уродилось, думал я, надеясь на чудо».
В доме Салеха на рынок ходили жена с младшим сыном. Однажды он пошел с ними. Там, среди ящиков с огурцами и апельсинами, ему открылась истина.
«В круговерти красок, звуков, запахов представил собственную лавку. Уволился из конторы, арендовал помещение, вложил сбережения в новое дело. Открыл магазинчик на нашей улице. Первые месяцы дались тяжело, потом наладилось. Цены у нас, как видишь, ниже среднего, не завышаем. Теперь утром просыпаюсь не потому, что надо, а потому, что люблю».
Дочь, жизнь учит не отступаться от мечты и веры, не бояться рискованных поступков.
Скучаю. Папа
23Отдавай то, что сам хотел бы получить
Досту,
утром в почтовом ящике увидел письмо. Дыхание перехватило, решил, от тебя. Господи, достаточно такой малости, и сердце готово поверить, что произошедшее с тобой – сон.
Письмо оказалось от Умида.
Давно от него нет вестей, я волновался. Поспешил в пекарню, письмо читали с Амиром.
Умид в Стамбуле. Мне стало спокойнее. Ты знаешь, как я люблю этот город, его земля наполняет и оберегает. Манящая тайна столетий, туман над мостами через пролив, запах свежесваренного кофе и уличные коты, которых приглашают в кафе переждать непогоду.