– Старый он разбойник! – возмущалась одна из них. – Уж если б не Надька, давно б прибила его! Сто лет, а ума нет!
– Да откуда ему взяться? Все уж пропил! – поддерживала подругу другая. Только тогда я заметила, что, хоть они и разговаривают между собой, взгляды их обращены к мужичку. Он сиротливо притулился на краешке скамейки, крепко прижимая к груди сверток.
– Отдай, кому говорят! – протянула руки к свертку первая. Она казалась крупнее несчастного раза в два, и мне стало за него даже немного страшно.
– Извините, – робко начала я, приблизившись к ним почти вплотную. Женщины подняли на меня глаза, а мужик резко вскочил и пустился бежать с такой прытью, будто ему лет десять. Бабы бросились за ним что есть мочи. Ни за что они не выиграли бы этот неравный бой, если бы впереди не вышла наперерез еще одна женщина. Была она, кстати, с пустым ведром в руках, а это, ясное дело, к беде!
– Надька, держи его! – заголосили бабы хором. Надька быстро сориентировалась в ситуации. Она легко остановила беглеца своей мощной грудью и пустым ведром, водрузив последнее ему прямо на голову. Свободной рукой она выхватила сверток, серая тряпка упала на снег, а в руке у нее я увидела бутылку с мутной жидкостью, очевидно, самогоном. Пока подруги приближались к ней, она сняла с мужика ведро, потрепала его по голове, то ли поправляя прическу, то ли извиняясь. Наконец, женщины удалились в глубь деревни, громко возмущаясь и помахивая трофеем. Мужик так и остался стоять посреди дороги в полной растерянности. Я хорошо понимала его чувства. Когда у тебя вот так неожиданно отрывают от сердца самое ценное, ты и правда не можешь сделать ни шага.
– Магазин у вас тут есть? – спросила я, подойдя к нему.
– Есть, – печально ответил он.
– Водку там купить можно?
– А как же! Чекушка семьдесят пять, пол-литра двести тридцать, литр… – тут он запнулся, облизнул губы и продолжил: – Есть и литр, но вот почем, не скажу, не знаю.
– Надеюсь, хватит, – сказала я, протягивая ему купюру. Мужик обомлел и поднял на меня взгляд, полный то ли восторга, то ли потрясения. – Милая, это ты откуда такая взялась?
– Оттуда, – показала я в сторону холма, из-за которого приехала, но поскольку палец был направлен вверх, боюсь, что понял он меня превратно. Оттого деньги мне пришлось ему буквально впихнуть в карман. – Где у вас тут улица Правая?
– Так вон, – кивнул он в сторону реки. – Эта Левая, по ту сторону, стало быть, Правая.
– А Кондратьевых дом знаете?
– Как не знать? Знаю! Это через мост тебе надо. Я-то по прямой хожу, но ты-то лучше на лед не выходи, коль случится чего, река-то глубокая у нас!
– А вы, значит, бываете там?
– У Илюхи-то? Ну захожу иногда, да. У нас тут на зимовку-то не многие остаются. Мужики мрут как мухи, одни бабы остались, считай! – махнул он рукой в досаде. Меня же этот факт нисколько не удивил, принимая во внимание образ жизни моего собеседника.
– Он один живет?
– Сначала-то они семьей жили – мать, отец да двое сыновей. Парни выросли, в город подались, счастья искать. А как родители померли, Илюха-то и вернулся. Правильно! Чего там делать, в этом городе! – досадливо закончил он.
– А тут он чем занимается?
– А я почем знаю? Всем понемногу! – пожал он плечами. То ли правда не знал, то ли поостерегся сболтнуть лишнего про редкого, а оттого ценного собутыльника.
– С работой, значит, туго у вас?
– Как же, магазин есть да почта. Вторник и четверг с трех до пяти, – зачем-то добавил он, будто я собиралась открытку отправлять.
– Но Илья нигде в деревне не трудится?
– На субботниках трудится, как же! У нас попробуй не выйти – Надька с Шуркой с лопатой придут. Огреют, чего доброго! – вздохнул мужик с болью в голосе, а я подумала, вспоминая недавнюю сцену: «Эти могут!»
– Может, куда-то на работу ездит?
– Может, и ездит. Машина-то есть.
– Как дом его найти? Покажете?
– Да это легко! Мостик перейдешь и до самого конца деревни чеши! Их дом предпоследний будет.
– Спасибо, – ответила я и пошла в сторону моста. Мужик крикнул мне вслед:
– Так откуда ты взялась-то? Автобуса ж сегодня не было!
– Говорю же, оттуда! – ответила я, не оборачиваясь.
Дом я действительно легко нашла. Он стоял в самом конце улицы вместе с еще одним домом, похоже, давно нежилым. От остальной деревни их отделяло то ли озерцо, то ли пожарный водоем, сейчас и не поймешь. Вид прямо на речку, на том берегу холм, недалеко оттуда я и оставила машину. Летом, должно быть, холм превращался в цветущее поле. Место очень живописное даже сейчас, словно сошедшее с картины.
Дом Кондратьевых был добротным, хотя краска сильно облупилась. Стоял он за высоким железным забором, который выглядел заметно новее дома. Заглянуть за него не представлялось возможным. Крыша железного гаража прямо за забором и два дерева у дома – то ли липы, то ли осины. Можно было бы вернуться к мосту и дойти до холма с противоположной стороны. Однако, чтобы что-то разглядеть в окнах, понадобится бинокль, которого у меня с собой, конечно, не было.
Не придумав ничего лучше, я потянула на себя калитку, но она оказалась заперта. Подошла к воротам – с тем же успехом. Тогда я села на корточки, просунула руку прямо по центру, нащупала засов и не без труда подняла его вверх, высвободив одну из створок. Осторожно ее приоткрыла и попала во двор. На снегу – следы от шин, песка и грязи разнообразных оттенков. Гараж закрыт. Рядом груда дров под снегом и какие-то мешки то ли с песком, то ли с чем-то еще. Две видавшие виды железные канистры и больше ровным счетом ничего примечательного.
Я решительно направилась к двери, но и она оказалась заперта. Тогда я сняла перчатку и громко постучала кулаком. Тишина. Я повторила попытку, и тогда услышала какую-то слабую возню внутри дома, потом створка окна слева от меня со скрипом открылась, и из дома послышался недовольный мужской голос:
– Кого принесло?
Наконец, окно полностью поддалось, и из него показался хозяин, с одутловатым лицом нездорового цвета. Увидев меня, тон его мигом переменился:
– Опа, что за красота! Какими судьбами?
– Заблудилась, – ответила я первое, что пришло мне на ум, потому что вид у Кондратьева был в целом малопривлекательный, а уж его внезапная радость встречи и вовсе пугающей.
– Иду, – проговорил он, закрыл окно, и я услышала тяжелые шаги внутри дома. Пока ждала его появления, нащупала в кармане удостоверение. Владан еще давно выдал мне корочки с фотографией, в которых я гордо именовалась сотрудником детективного агентства. Не сказать чтобы мне приходилось часто их использовать – Марича, как правило, хватало с лихвой самого по себе. Однако того опыта, что у меня был, хватало, чтобы не сомневаться – редкий сознательный гражданин вчитывается в удостоверение. И вообще, если его показывает симпатичная девушка, внимание сосредоточено на ней. Наконец замок открылся и дверь распахнулась. Из дома повеяло едким тошнотворным запахом. «Что там вообще происходит?» – пронеслось у меня в голове, но помочь мне это узнать Кондратьев явно не торопился. Он переступил через порог на крыльцо и закрыл за собой дверь в дом. Я инстинктивно отступила во двор. На Игоря он был совсем не похож – обрюзгший, с огромным пузом, которое совсем не вязалось с остальным туловищем. Волосы землистого цвета взъерошены и явно давно не мыты.
– Пригласил бы вас на чай, мадам, но у меня не прибрано!
– Но пару минут мне уделите? – спросила я, вытянув в руке удостоверение.
– Об Игоряне, что ли, спрашивать собралась? – резко перешел на «ты» Кондратьев. – Так звонили ваши уже. Знать не знаю, где он, и знать не хочу!
– А как же родственные отношения?
– Да какие еще отношения? – Илья спустился с крыльца и встал напротив меня, привалившись к стене дома. Похоже, что холода он не чувствовал. На нем были странного вида полосатые штаны, вытянутый свитер и тапки на босу ногу.
– Ну вы ведь общались? Когда-то? – добавила я.
– Когда-то, может, и общались, да разошлись дорожки.
– И когда это произошло?
– Что? – поднял брови Кондратьев.
– Ну, что дорожки разошлись?
– Послушай, у него своя жизнь, у меня своя. Не такая шикарная, как у него, но я не жалуюсь. У него жена есть, вот с нее и спрашивай!
– Может быть, есть какие-то предположения, куда он мог уехать или от чего прячется?
– Были бы, рассказал бы, да только ничего я о нем не знаю. Учился, женился, а дальше уж сами разбирайтесь, что там у него происходит. У меня его нет, в дом не зову, потому что понятия имею, куда можно даму звать, а куда нет. Но если очень хочешь, заходи! – приглашающим жестом указал на дверь Кондратьев. Честно говоря, вместо желания зайти в дом возникло прямо противоположное – поскорее отсюда убраться.
– Ну что ж, спасибо за беседу. Всего доброго! – сказала я и пошла к воротам. Кондратьев так и стоял, привалившись к стене, и явно смотрел мне в спину.
Возвращаясь вдоль реки к мосту, я рассуждала о том, как бы вела себя я, будь у меня сестра или брат. Стала бы сохранять отношения с родственником во что бы то ни стало или предпочла отстраниться, если бы наши интересы или образ жизни разошлись. Признаться, мне было сложно представить себя в такой ситуации. Мало того, что я была единственным ребенком в семье, после смерти матери отец окружил меня заботой и вниманием с чрезмерным усердием. Представить рядом с собой кого-то еще мне было очень сложно.
Когда я переходила реку по мосту, увидела на том берегу знакомую фигуру. Мужичок шел по дороге, весело насвистывая. Похоже, допинг уже был куплен и подействовал на него плодотворно.
– Красавица моя, – заулыбался он мне и даже отдал честь. – Ну что, нашла дом-то? Не заплутала?
– Нашла. Скажите, а вы у него давно были?
– У Илюхи-то? – мужик почесал затылок, и лицо его обезобразилось попытками подсчета. – Да, кажись, на той неделе был!
– Он один в доме был?
– Знамо дело один, а с кем ему быть? – удивился мужик. – Баба-то у него если есть, то точно не из наших. Чай, ездит к ней куда, машина-то есть! Но ты не думай, может, и нет бабы, это я так, к слову! Ты-то вон какая красавица! Неужели это, влюбилась?