– Час от часу не легче, – фыркнул Забелин. – Собачья жизнь, собачий врач…
– Зря ты, отличная девушка, – вступилась я за Наташу и поторопилась перевести тему: – Ты не против, если я сейчас с Марусей поговорю?
– О сестре?
– В том числе.
– Поговори, – согласился Валерка, – но только при мне.
– Разумеется, – ответила я и заглушила мотор, мы как раз припарковались у офиса.
Михалыч вышел нам навстречу, и мы покатили к переговорной. Валерка позвонил Марусе, и через несколько минут она появилась в дверях с кофе и водой. Выглядела секретарша немного помятой. От взгляда босса это тоже не укрылось.
– Бурные выходные? – спросил он, принимая чашку из ее рук.
– Можно и так сказать, – ответила она и потупила глаза.
– Много работы с животными в приюте было, наверное? – участливо спросила я.
– Да, кошку с перебитыми лапами привезли, выхаживать нужно было, – объяснила она.
– Я тут изучила соцсети, которые ты ведешь для приюта, – начала я, но Маруся быстро меня перебила.
– Так я в нерабочее время! Только из дома, – быстро заговорила она. – Ну или в обед. Работе не мешает, честное слово.
– Да я не к этому. Я видела на фото, что там вольеры пару недель назад появились. Большие такие, красивые.
– Ну да, – она сцепила руки замком.
– Да ты сядь, – я указала на стул, и она села напротив нас с Забелиным. – Просто хотела узнать, сколько такой стоит? У меня просто дядя в районе живет, у него собаки орешник охраняют, думаю подарить ему.
– Эти дорогие, – ответила она уклончиво. – Но я знаю варианты подешевле.
– Они хуже, наверное. Вы же в приют выбрали подороже.
– Это наша Василиса Федоровна настояла.
– Она там всем заправляет?
– Да, это она вольер выбрала. – Забелин переводил взгляд с меня на секретаршу, пока она отвечала.
– А оплатил кто? – спросила я, и Маруся приоткрыла рот, силясь что-то сказать, но я ее опередила: – Валерий Константинович, выходит, у нас меценат?
– Нет, он приюту не помогает, – тихо ответила она, глядя на свои руки.
– Как же не помогает? Не у него ли вы с сестрой заняли пятьсот тысяч, чтобы оплатить вольеры для приюта? Стоили они, кстати, четыреста восемьдесят тысяч. Пришлось навести справки, я догадывалась, что ты сразу не вспомнишь, – пояснила я, краем глаза заметив, что Забелин не сводит с меня взгляд.
– Вольеры действительно оплатила я. – Маруся вытерла пот со лба тыльной стороной ладони и добавила дрожащим голосом: – Из своих денег.
– Валерий Константинович прекрасно платит, не знаю точную сумму, но вряд ли столько, чтобы ты могла легко выложить полмиллиона за вольеры по требованию хозяйки приюта. Ты мне вот что скажи, неужели нельзя было отложить покупку? Ведь спустя всего несколько дней твоя сестра получила за рекламный контракт гораздо больше. Куда разумнее было бы занять у нее. Что ты, собственно, и сделала, чтобы вернуть деньги в сейф до того, как кто-то обнаружит пропажу.
– Это неправда… – она кусала губы и ерзала на стуле, будто нашкодившая девчонка.
– Правда в том, Маруся, что Василиса Федоровна вымогает деньги, пользуясь доверчивостью таких, как ты. Все зашло настолько далеко, что ты готова идти на огромные риски, лишь бы оправдать ее доверие.
– Ты понимаешь, что это статья? – впервые вмешался в разговор Забелин.
– Еще и сестру потащила, – подхватила я. – Ее-то зачем впутала? Она же ребенок еще. Это она так шума из «Орхидеи» ночью испугалась, что вам пришлось торопиться и бросить сейф открытым?
– Это то, на чем вы прокололись, – усмехнулся Валерка. – Я бы не успел заметить пропажу, если бы сейф был закрыт.
– Я ей код сказала и отправила наверх, а сама ждала на посту у Михалыча.
– Записи удаляла? – Забелин потер пальцами виски. – Ты разбираешься в компьютерах даже лучше, чем я думал!
– А она забыла… – тихо продолжала Маруся, глядя в одну точку, – просто забыла закрыть. Я это не сразу заметила, только спустя несколько дней.
– Было уже поздно, – развела я руками. – Она еще и бумаги зачем-то взяла.
– Да, – обреченно ответила Маруся, а потом спросила еле слышно: – Можно в полиции мы скажем, что я была одна?
– В полиции мы ничего не скажем, – вздохнул Забелин и протянул ей лист бумаги и ручку. – Пиши по собственному желанию, собирай вещи и езжай к своим собакам.
Мы молча смотрели, как Маруся пишет, вытирая нос свободной рукой. Когда она закончила, я взяла у нее лист и отправилась делать копии для бухгалтерии и Светки. Вернувшись в переговорную, застала Забелина в компании последней. Она кивнула мне в знак приветствия, продолжая записывать что-то в блокнот.
– Давай, я на тебя рассчитываю, – сказал он ей, и она заспешила к выходу.
– Заявление, – протянула я ей одну из копий.
– Ну вот, теперь голова болит не только о новом коммерческом директоре, но и о секретарше, – услышала я от Валерки вместо похвалы.
– У этой все равно срок годности подходил, – пожала я плечами.
– В целом да, – усмехнулся Забелин.
– Света справится, – успокоила его я. – Вернемся из Германии, будет у тебя уже десяток на выбор.
На следующий день мы улетели в Берлин. Отец лично отвез нас до аэропорта, Маринка передала нам в дорогу пирожки. Вспоминая ее новые вкусовые предпочтения, я остереглась спрашивать о начинке. «Пусть это будет сюрпризом», – улыбнулась я про себя.
Германия встретила нас отличной погодой, впервые в этом году я ходила по улицам в футболке. Здесь, вдали от дома, Забелин казался совсем беспомощным. Когда его положили в палату для подготовки к операции, я вообще готова была заплакать. Однако быстро одернула себя – соблазнов оставить все как есть будет еще очень много. Решение принято, и я съезжаю по возвращении независимо от того, чем закончится наша поездка сюда.
Операция длилась девять с половиной часов. Все это время я сидела в больничном коридоре. Мысли роились в голове самые разные. То я представляла, как он отходит от наркоза, спокойно встает с кровати и идет в туалет на своих двоих. То в мыслях передо мной являлся врач с низко опущенной головой и разведенными в сторону руками, и это казалось мне не таким уж плохим исходом. Я быстро одергивала себя в такие моменты и даже щипала. То мне казалось, что все это сон, просто дурной сон, от которого я слишком долго не могу проснуться.
Наконец, мне сообщили, что операция закончилась. Никакого комментария от доктора в тот вечер получить не удалось, только пожелание доброй ночи от медсестры. Ночевала я тут же, в небольшом отеле при клинике. Мне казалось, что я долго не смогу заснуть, гадая, как прошла операция. Однако сказалась усталость, и я очень быстро отключилась.
Утром со мной побеседовал врач, а вечером меня даже пустили ненадолго в палату. Забелин выглядел неплохо и даже улыбался. Доктора были настроены оптимистично – похоже, что в некоторых областях понемногу возвращалась чувствительность. Это была настоящая победа.
Забелин оставался в реабилитационном центре при клинике еще две недели. Там персонал занимался им с утра до вечера. Я навещала его в обед, в перерывах между процедурами. С каждым днем он чувствовал все больше и больше. Не без удовольствия Валерка показывал мне те участки, где чувствительность к нему возвращалась.
Конечно, о том, чтобы шевелить ногами, пока речи не шло, но прогнозы были более чем радужные. Отец, а чаще Маринка звонили мне и предлагали возвращаться домой, убеждая, что о Валерке там и так круглосуточно заботятся. Мне же хотелось довести дело до конца – я его увезла на эту операцию, я его в родной город и верну. В конце концов я просто перестала отвечать на Маринкины звонки.
Наконец, Забелина выписали. Вернуться сюда ему предстояло через два месяца. Я собирала в палате его вещи, разложив на полу чемодан.
– Надо заказать билеты на завтра, – сказала я, складывая футболку.
– Я уже заказал, – ответил Валерка, я удивилась, что он сделал это сам, но виду не подала.
– Во сколько вылет?
– Сегодня ночью, в половине первого. В два часа дня будем на месте.
– С пересадкой, что ли? – не поняла я.
– Мы летим на Мальдивы, милая, отмечать подвижки в моем здоровье.
– С ума сошел? Я хочу домой!
– Чтобы со спокойной душой отделаться от меня? – ухмыльнулся он. – Милая, я прекрасно знаю, что ты собираешься окончательно съезжать. Всего неделя. Ты давно не была на море, хотя заслужила это, как никто другой.
– Пять дней, – вздохнула я. – Не больше!
Разумеется, вылетов раньше не нашлось, и мы провели на островах целую неделю. Я действительно много купалась и старалась все время проводить в одиночестве в самых далеких уголках пляжей. Ни отцу, ни Маринке я не сказала о том, что мы улетели на Мальдивы, хотя уверена, Валера им сам давно сообщил. Не знаю, как они к этому отнеслись. Отец наверняка порадовался, что я на море. Маринкину же реакцию предугадать было сложно, телефон я на всякий случай совсем отключила.
Наконец, мы прилетели обратно. В общей сложности я не была в городе почти месяц и поймала себя на мысли, что соскучилась. В аэропорту нас встретил Иван. Я попросила отвезти меня сразу в свою квартиру. Забелин отреагировал предсказуемо: насмешливо поморщился и отвернулся к окну. От помощи с чемоданами я отказалась, втащила их сама. Закрыла дверь, разулась и прошла в кухню. «Привет», – сказала я то ли своей квартире, то ли новой жизни, которую я намерена была начать.
Я поставила телефон на зарядку и прошла в ванную, очень хотелось принять душ после долгой дороги. Открыла дверь и насторожилась – что-то было не так. Развернулась и отправилась в спальню. Внимательно огляделась по сторонам – кровать будто немного примята. «Показалось», – подумала я и вернулась в душ. На крючках халат и полотенце, на стиральной машинке разбросаны Маринкины тесты на беременность.
– Черт! – выругалась я вслух и метнулась в кухню. В раковине я обнаружила стакан. Понюхала – что-то спиртное. Открыла шкафчик, куда я сложила алкогольный набор Бада, и убедилась, что бутылка с виски не полная.