Но Би с Элеонорой просто обожали «Фейсбук». Карен думала, что с таким же успехом они могли распечатать свое расписание и вывесить его на автобусных остановках вместе со своими маршрутами на «Гугл Картах» и фотографиями с фильтрами. Жизнь в стиле «Инстаграм» с оттенком сепии. Би не могла перейти из гостиной в кухню, не сообщив об этом в соцсетях. «Би Баркер ест запеченные сандвичи и пьет вино… классно! Вместе с Элеонорой Уитни и Карен Браунинг у меня дома».
Никто из подруг не знал про ее тайную страницу в «Фейсбуке». Профиль без фотографии, вымышленное имя, никаких друзей. Она сделала все так, что если бы даже кто-то случайно наткнулся на ее страницу, то решил бы, что она больше не используется и Джули Спэрроу просто не удалила ее. В истории поисковых запросов значилось только одно имя, Карен кликнула по нему и прождала несколько мучительных секунд, пока информация загрузится. Она так привыкла делать это, когда оставалась в одиночестве, что уже не могла остановиться. Она словно теребила болячку – знаешь, что будет больно, но пальцы вроде как все делают сами по себе. Ты понимаешь, что если ты продолжаешь ее теребить, она никогда не заживет, но затем болячка отваливается, ты испытываешь секундное удовлетворение, но за ним следует жалящая боль, которая длится гораздо дольше.
«Эмили Лентон в восторге!»
Этим все было сказано. Эмили чувствовала себя счастливой, и именно это причиняло боль Карен. Она просмотрела недавние посты, фотографии Эмили и ее семьи, улыбающихся и красивых созданий, казавшихся Карен детьми, которых у нее никогда не будет. Она продолжала просмотр семейных праздников и дней рождения, пока не нашла то, что искала: рождественский ужин, вся семья радостно улыбается. Впервые Карен увидела эту фотографию в Рождество и плакала несколько часов, пока не заснула, вымотанная и уставшая, на диване, где и нашел ее Майкл. Остатки ее собственного рождественского обеда разлетелись по стене в ее гостиной.
Вот она. Боль, которая приходит после того, как сковырнешь болячку. Только эта боль не была физической. Ей было больно от того, что у нее разрывалось сердце.
Глава 19
Карен
Карен работала всю субботу, пытаясь таким образом отключиться от постоянной боли в груди, которая появлялась у нее каждый раз, когда Майкл уезжал, и мучила ее до тех пор, пока он снова не оказывался у нее в постели. Вечером она позвонила подругам, но не Би с Элеонорой, а приятельницам, с которыми легко сходятся и легко расстаются. Это были люди, с которыми можно просто хорошо провести время. Люди, даже не знавшие, что у нее есть мужчина.
В будни она обычно зачесывала назад свои длинные темные волосы, убирая их с лица, носила костюмы темно-синего, черного или серого цвета. Блузки у нее были подогнаны по фигуре, и из-под воротника едва ли виднелась шея, не говоря про – боже упаси! – грудь. Она использовала очень мало косметики, только нейтральные тона и профессиональные средства. На неделе она сама была профессионалом до мозга костей. Но только не в выходные.
Красный блеск сиял на губах, и они казались влажными. Она улыбнулась, чтобы правильно нанести румяна на щеки. Карен расчесала волосы, выпрямила их, а потом побрызгала спреем, чтобы добавить блеска. Черные джинсы и красный свитерок с низким V-образным вырезом обтягивали ее гибкое тело, как вторая кожа. У Карен не было женских округлостей, как у Элеоноры до рождения ребенка или у Би, но на ее стройную спортивную фигуру всегда оборачивались. Может, это и было тщеславие, даже хвастовство, но она очень гордилась тем, что в ее возрасте ее принимают за женщину двадцати с чем-то лет.
В городе у входа в бар она встретилась с подругами – тремя женщинами, с которыми она училась в колледже. Все они были без мужей и детей, из-за которых пришлось бы волноваться и торопиться домой. Они были деловыми женщинами-одиночками, которые любили выпить и пофлиртовать с каждым мужчиной в баре, и при этом стонать о том, как они ненавидят противоположный пол. Грудь Тилли, блондинки с пышным телом, заходила в помещение за пять минут до нее самой. Эрин была высокой, стройной и гибкой, но невзрачной и крайне стеснительной. Катерину отличали мелированные пряди тигрового цвета, она требовала, чтобы даже в их возрасте ее звали Кэт. На этот раз она надела слишком обтягивающее черное платье.
Они обнялись, не прижимаясь друг к другу, и чмокнули воздух, чтобы никто никому не размазал макияж. Фальшивое приветствие фальшивых друзей, которых объединяла только унылость их жизней.
– Как у тебя дела, Карен? – спросила Кэт после получаса стонов о своей последней жертве – каком-то типе, имя которого Карен мгновенно забыла, но могла бы описать его пенис так же точно, как и пенис своего любовника. – В твоей жизни появился кто-то особенный?
Карен покачала головой, а остальные даже не попытались скрыть, как переглядываются. Конечно, не появился. Если бы Карен встретила человека, с которым можно проводить время, то она сейчас была бы с ним, а не здесь. Если бы они только знали…
– У меня просто нет времени… Знаю, знаю, – она перебила Кэт, едва та успела открыть рот. – Я слишком много работаю. Именно поэтому я здесь.
Кэт улыбнулась. Очевидно, ее удовлетворило то, как Карен оправдывает свой стиль жизни старой девы.
– Сегодня вечером ситуация может измениться. Гаваец у стойки бара пожирает тебя глазами с той минуты, как ты вошла.
Карен бросила взгляд в нужном направлении. На мужчине, которого имела в виду Кэт, была футболка с надписью «Гавайские ночи» на фоне океана, выглядел он не старше тридцати, возможно, даже младше. Он был с пятью или шестью друзьями, которые играли в бильярд. Они по очереди брались за кий и так часто подходили к барной стойке, что Карен не могла точно определить, кто был в этой компании, а кто нет. Никто из них не показался ей знакомым. Они явно не могли учиться с Карен и ее подругами в старшей школе из-за разницы в возрасте. Также казалось маловероятным, что, даже в таком небольшом городе, она где-то пересекалась с кем-то с них. Получался действительно идеальный вариант.
– Молодой слишком, – тихо сказала она, но при этом слегка приподняла бокал, глядя на него.
Мужчина улыбнулся, постучал пальцами по краю пивной кружки и кивнул. Эрин заметила этот обмен сигналами, но ничего не сказала.
– Кто-нибудь хочет повторить? – спросила Карен, допивая остатки вина и глядя на почти полные бокалы своих спутниц. Эрин бросила еще один взгляд на мужчину у стойки бара и слегка улыбнулась Карен так, будто хотела дать ей понять, что она-то не такая наивная, как их подруги.
– Розового вина? – Гаваец пододвинул к ней бокал. Он явно был доволен собой, ведь он заметил, что именно она пила. Карен улыбнулась и благодарно кивнула, повернувшись спиной к трем подругам, чтобы те не увидели, что она не сама платила за напиток.
– Куда пойдете потом? – спросила Карен, сделав небольшой глоток и отметив, что он купил не дешевое домашнее вино.
– Не уверен. Мы не местные.
Еще лучше.
– «Беллстоун» знаешь? – Было забавно смотреть на то, как менялось выражение его темных глаз, когда он понял, о чем его спрашивают. Он улыбнулся, но не лениво и чувственно, как Майкл, когда она намекала ему на секс, а нетерпеливо, но все равно привлекательно. Из-за улыбки он стал выглядеть еще моложе, и Карен решила не спрашивать его про возраст, уверенная, что после его ответа передумает. – Это бар прямо напротив крытого рынка. Наверху есть номера.
– Мы вроде бы проходили его по пути сюда.
– У меня на сегодняшнюю ночь забронирован там номер. Если хочешь ко мне присоединиться, улизни от своих приятелей в одиннадцать. Встретимся там. – Она приподняла бокал. – Спасибо за вино.
– Подожди. – Он говорил достаточно тихо, чтобы не привлекать внимания, и Карен задумалась, не пытается ли он скрыть их разговор по той же причине, что и она сама. Она наполовину развернулась. – Какой номер?
– Забронирован на миссис Джоунс.
Он улыбнулся.
– Что с ним не так? – спросила Кэт, когда Карен вернулась за их столик. – Женат? Голубой?
– Думаю, что и то, и другое, – ответила Карен и сделала маленький глоток вина, когда гиены загоготали.
По меркам Шрусбери номер был роскошный. Он, конечно, не шел ни в какое сравнение с номерами «Мариотта» или других дорогих гостиниц, в которых она останавливалась, когда ездила куда-то по работе или в начале отношений с Майклом. Но в номере было чисто, стоял телевизор с широким экраном, который им совершенно не пригодится, и огромная двуспальная кровать с такими большими подушками, что нормальный человек не смог бы на них спать. Ванная комната радовала ослепительной белизной, как в операционной, и шикарной отдельно стоящей ванной, которую придвинули вплотную к стене, чем испортили все впечатление.
Карен появилась в номере без десяти одиннадцать, распрощавшись с одинокими подругами. Никто не задал ей ни одного вопроса, только Эрин вопросительно приподняла брови и проверила время в телефоне. На пути к «Беллстоуну» у Карен возникло очень странное ощущение, будто ее преследуют, и на всем пути к гостинице она украдкой проверяла, нет ли кого-то у нее за спиной, будто она несла в сумке антикварное серебро, а не зубную щетку.
Ей не пришлось долго ждать стука в дверь гостиничного номера. Она бросила взгляд на экран телефона: три минуты двенадцатого. Он ждал последние три минуты внизу, не хотел показаться нетерпеливым? Сердце билось так сильно, что, казалось, могло пробить дыру в грудной клетке, когда она открывала дверь, в какой-то степени ожидая увидеть Эрин и этого раздражающего ведущего из «Вас подставили!»[14]. Но нет, это был он, мистер Гаваец, с улыбкой на лице, в которой читалось желание.
– Я не был уверен, что застану тебя здесь, – сказал он. – Думал, что ты, может, решила пошутить, поспорила или о чем-то там договорилась со своими подругами. Судя по их виду, они как раз такие. – Он покраснел. – Прости, я не хотел нелестно отзываться о твоих подругах.