Глава 27
У меня было такое ощущение, будто в моем теле поселилась тысяча невидимых насекомых, и я чесала руки, раздирая их ногтями, чтобы только избавиться от зуда. Я не могла просто сидеть и гадать, что они делают, в голове снова и снова крутились слова: «Почему они не понимают? Почему они не видят угрожающую им опасность? Почему они все такие близорукие?»
А если поймут – нет, когда поймут, – что тогда произойдет? Что мне нужно будет делать? На самом деле так далеко в будущее я не заглядывала. Мне не хотелось тратить время на рассуждения о последствиях моих действий. Последствия не всегда предсказуемы, а мой разум не занимало то, что я не могла держать под контролем, – это было запрещено.
Я ходила взад и вперед так много, что икры заболели, из-за постоянного напряжения все мое тело казалось негнущимся, я все время оставалась настороже. Я была словно сжатая пружина в ожидании чего-то, какого-то триггера, высвобождения. У меня в сознании возник образ змеи, спрятавшейся в высокой траве, и я быстро заменила его на их образ – они смеются, чокаются бокалами после того, как обсудили мелкие неудобства, мешающие им жить. Они празднуют, и могут себе это позволить, потому что те мелочи, на которые они жаловались друг другу почти каждую неделю, не были настоящими проблемами. Это были незначительные раздражители, о которых вспоминали, чтобы вызвать друг у друга улыбку. О них говорили вслух, чтобы напомнить себе, как хорошо, что у них только такие крошечные поводы для беспокойства. Они блаженные и счастливые. Они ничего не знают про боль и разбитые сердца, и про демонов, мучающих людей, которые живут в другой реальности. Их жизни – это посыпанные сахаром версии жизней тех людей, которым повезло меньше.
Мне так хотелось поднести зеркало к их реальности, будто взятой из сериала «Я люблю Люси», чтобы они увидели ее со стороны, но все же какая-то часть меня еще хотела защитить их и сохранить им эту жизнь. Я страшно хотела, – больше всего на свете, – такой жизни, в которой я могла бы отключаться, как только дети улягутся спать, и сворачиваться в объятиях мужа, только моего, на самом деле моего мужа, и увлеченно смотреть телешоу «Большой брат со звездами» или «Лучший пекарь Британии». Мне страшно хотелось снять телефонную трубку и поделиться моими жалкими страхами и мелкими неудобствами с людьми, у которых в жизни нет ничего более серьезного, чем начальник, которого они считают придурком и самодуром. Мне отчаянно хотелось беспокоиться только из-за пустяков вроде некупленного молока или страдать лишь из-за того, что приходится менять миллион описанных и обкаканных подгузников моему идеальному ребенку в моем идеальном доме. Мне не хотелось, чтобы зловонный яд, который бежал по моим венам, был первым, о чем я думаю, просыпаясь по утрам.
Но разум – удивительная и пугающая машина. Я напоминала себе маленького Альберта[16] с его страхом перед мохнатыми белыми крысами, я жила долгие годы с внушением, что я глупый и плохой человек, которому нельзя доверять. Я была запрограммирована видеть бесполезного и ни к чему не пригодного человека, когда смотрела в зеркало. И моя жизнь по законам самоисполняющегося пророчества стала именно такой. Жизнь без будущего. Поэтому я держалась за то, что имела, – разве удивительно, что я хотела все это защитить? Вы бы поступили точно так же, если бы оказались на моем месте.
Тьма снаружи была всепоглощающей и незыблемой, и все же я почувствовала себя комфортно, когда вышла из двери черного хода и позволила ночи окутать себя. Я в наибольшей степени чувствовала себя настоящей, когда находилась в одиночестве в темноте. Мои ноги двигались автоматически, тело знало, куда я хочу пойти, лучше, чем разум. Поэтому, когда я оказалась перед домом Элеоноры и Адама и уставилась на окно комнаты, в которой, как я знала, спал малыш Ной, я нисколько не удивилась.
Глава 28
Би
Был субботний вечер, а Би сидела дома. Одна. После шестнадцати лет упорной работы над собой, чтобы вернуться к нормальной жизни, она чувствовала, как соскальзывает назад в прошлое и опять становится испуганной девушкой-подростком, которая просыпается в своей кровати одна, и у нее все болит. Осознавая это, она впадала в оцепенение.
– Беатрис Баркер, тебе нужно взять себя в руки, – пробормотала она себе под нос, выключая девчачий фильм как раз на той минуте, когда ветреная особа женского пола и невероятно красивый мужчина с ослепительно белыми зубами поняли, что искали именно друг друга. Неудивительно, что представления девочек-подростков об отношениях так отличаются от реальности. Девушки в таких фильмах всегда очаровательны и идеальны, и даже их недостатки кажутся чертовски милыми.
В ее озлобленный внутренний монолог ворвался звук дверного звонка. Она никого не ждала, но даже встреча с Джеффом, странным типом, отвечающим за техническое обслуживание здания, казалась предпочтительнее вечера в одиночестве. Боже, жизнь совсем не кажется отличной штукой, если ты молишься об утечке газа, чтобы просто оказаться в чьем-то обществе.
Но когда Би распахнула дверь квартиры, оказалось, что пришел совсем не мастер на все руки Джефф, чтобы проверить ее трубы, – на пороге стояла Карен. И она принесла пиццу.
– Спецдоставка, – улыбнулась Карен и вручила коробку Би. Та поднесла ее к носу и сделала глубокий вдох.
– Что ты здесь делаешь?
– Майкл в командировке. Мне стало одиноко.
Би подозрительно посмотрела на подругу.
– А твое появление здесь случайно не имеет отношения к разговору, который у меня совсем недавно состоялся с некоей Элеонорой Уитни?
У Карен хватило такта принять виноватый вид.
– Да, Би, она мне рассказала. Не надо на меня так смотреть! Она о тебе беспокоилась. Она сказала, что ты это очень болезненно восприняла. Не беспокойся, я не расстроилась из-за того, что ты поделилась с ней, а не со мной. – Говорила она непринужденным шутливым тоном, но Би достаточно хорошо знала Карен, чтобы понять: она раздражена. – Хотя в последнее время вы проводили слишком много времени вдвоем.
Би съежилась. Она не могла объяснить Карен, почему они с Элеонорой собирались только вдвоем, без нее, и ей не удалось достаточно быстро придумать оправдание. Не то чтобы они никогда не встречались неполным составом – Карен сейчас пришла сюда одна, так ведь? Но из-за планирования вечеринки Элеонора и Би проводили без Карен больше времени, чем обычно. К счастью, Карен и не ждала никакого оправдания, она, как предположила Би, просто дала ей знать, что обратила на это внимание.
– Элеонора считает, что тебе следует рассказать Фрэн о случившемся.
Би не могла не обратить внимания на тон, которым это было сказано. Дело в том, что Фрэн не ошибалась насчет Карен. Ее лучшая подруга не жаловала ее сестру, и когда они были подростками, никогда не упускала возможности указать на недостатки Фрэн, особенно в ее поведении по отношению к младшей сестре. Именно Карен убедила Би не рассказывать Фрэн про то, что произошло у нее с Кираном Ресслером. По словам Карен, она не хотела, чтобы та сделала что-то безрассудное и у нее возникли неприятности из-за Би. Хотя нелюбовь была взаимной. При упоминании Карен Фрэн всегда меняла тон голоса и обязательно закатывала глаза. Карен считала Фрэн непредсказуемой, этаким пистолетом, снятым с предохранителя, который может выстрелить в любой момент. А Фрэн считала, что Карен вся такая правильная, строгая и скучная – как будто кол проглотила. Би объясняла это тем, что они ревнуют ее, но не могла не думать, что все это связано с сестрой Карен, которая умерла, когда они были совсем маленькими детьми. Понятно, что она завидует Фрэн из-за того, что у нее есть Би, но это же не повод ее не любить. Би не могла изменить тот факт, что у нее была сестра, а Карен точно так же ничего не могла поделать с тем, что у нее сестры не было.
Она пожала плечами, пытаясь этим жестом изобразить беспечность и безразличие.
– Просто я испытала шок. Я ждала книгу о женщине, которая обнаруживает, что книга, которую она читает, написана о ней, а достала из пакета книгу о себе самой. – Она усмехнулась. – Какая ирония, правда? Мне даже в голову не пришло, что я могу получить такую книгу.
– А ты ее получила? – спросила Карен.
– Ты про что?
– Другую книгу ты получила?
– О да, она пришла на следующий день. Я еще не открывала ее, но ты можешь взять ее у меня после того, как я сама прочитаю.
– Спасибо. – Карен теперь доставала тарелки и салфетки в кухне, но тут остановилась и посмотрела на Би. – Знаешь, что пришло мне в голову? Если ты все-таки получила книгу, которую заказывала, то это никакая не путаница. То есть я хочу сказать, что они не ошиблись при отправлении посылки.
Она принесла поднос и поставила его на кофейный столик, затем села на диван, поджав под себя ноги, и потянулась за куском пиццы.
Би замерла на месте, не донеся до рта свой кусок, который уже взяла в руку.
– А я о таком и не подумала. Боже, ты считаешь, что кто-то прислал ее мне специально? – От подобной мысли у нее к горлу подступила тошнота, и Би бросила пиццу назад в коробку. – Ты считаешь, что это он?
– Нет, – быстро ответила Карен, наклонившись и опустив руку на колено подруги. – Нет, Би, я так не думаю. Во-первых, – Карен села как раньше и отогнула один палец, – он не знает, где ты живешь.
– Я живу в том же городе, где выросла, в четырех улицах от моих родителей. Меня едва ли можно считать Усамой бен Ладеном.
Карен отогнула второй палец.
– Хорошо, второе: прошло шестнадцать лет, и ты за все эти годы от него ни разу ничего не слышала. Три, – продолжила Карен до того, как Би успела что-то вставить, – мы с тобой обе знаем, что случилось с Кираном Ресслером. После того несчастного случая у него серьезно поврежден головной мозг. Он никогда больше не сможет ходить. И последнее, о чем он сейчас думает, – если он вообще способен хоть на одну связную мысль в день, – это отправка тебе книг.