С тех пор каждый раз она вспоминала тот случай с улыбкой. Они смеялись с Элеонорой – помнишь, ты тогда так напилась, что чуть не утонула в реке? Но Карен отказывалась об этом говорить. Она больше никогда не возвращалась в то место после того, как Элеонора бросилась в воду, чтобы вытянуть подругу на берег, она давила Би на грудь и всхлипывала, пока Би не закашлялась и не выплюнула из себя половину реки вместе с содержимым желудка. Может, все дело было в том, что Карен тогда застыла на месте – всегда предприимчивая Карен не могла пошевелиться в экстремальной ситуации. За все годы их знакомства с Би Карен никогда не заходила в реку, но после того происшествия она стала относиться к ней почти как к врагу, физическому существу, которое тайно замыслило отобрать у нее подругу навсегда. Со временем, когда Би с Элеонорой это поняли, они прекратили говорить про тот случай в ее присутствии.
Сама Би испугалась в достаточной мере, чтобы несколько дней вообще не прикасаться к алкоголю, а затем ей показалось, что нет необходимости каждый день напиваться до потери пульса. Она вернулась в университет более-менее трезвой и субботние вечера посвятила занятиям, чтобы наверстать упущенное, а не поискам того, что она сама не могла выразить словами, или попыткам доказать себе, что пережитое на нее никак не повлияло. Она позволила себе вылечиться. Поэтому в некоторой степени река оказалась третьей лучшей подругой, которая у нее была. Один раз она спасла ей жизнь, и, может, это снова сработает. Так думала Би, распрямляясь и бросаясь в воду.
Глава 39
Карен
Кафе было практически пустым, когда пришла Карен. Она удивилась тому, что пришла первой – обычно две другие подруги уже сидели за столиком, заговорщически склонив головы друг к другу, когда она появлялась в дверях. Она заказала им чай и три куска шоколадного торта, потом достала свой айпад, чтобы проверить, не пришли ли какие-то новые письма за те пятнадцать минут, которые она добиралась сюда из офиса. Это могло показаться безумием, но ей нужно было постоянно чем-то заниматься – если появлялось свободное время, к ней в голову лезли всякие мысли, а она не могла их вынести. Во «входящих» не оказалось ничего нового, поэтому Карен испытала огромное облегчение, увидев в дверях Би, которая тащила сумку размером с машину. На ней были кроссовки, и это вместе с обтягивающей юбкой-карандашом и блузкой с отделанным рюшами воротом, и все равно она нетвердо стояла на ногах. Лицо было бледным, с темными кругами под глазами.
– Господи, Би, ты выглядишь ужасно! – заметила Карен, когда Би бросила свою сумку на стул рядом с ней и уселась напротив.
– Спасибо, – нахмурилась Би. – Можно подумать, я не в курсе. Сегодня четыре человека спросили меня, не нужно ли вызвать скорую помощь. Я серьезно выгляжу так, будто вот-вот умру?
– Ты выглядишь так, словно уже умерла, а кто-то после этого посадил тебя на стул. Ты так и не спишь?
Би проигнорировала вопрос.
– Тебе кто-нибудь вообще говорил, что честность не всегда является лучшей политикой?
Подошла официантка с их шоколадным тортом, и Карен пододвинула кусочек к Би, которая выглядела так, будто ее вполне могло стошнить при виде него.
– Ты, должно быть, шутишь. Можно мне три пинты крови и капельницу?
Несчастная девушка явно не поняла смысла шутки и не знала, как ответить. Она напоминала оленя, оказавшегося в свете фар, и переводила взгляд с одной подруги на другую, потом пробормотала:
– Я сейчас принесу вам чай.
С этими словами она быстро убежала на кухню.
– Если серьезно – сегодня у меня не хватает терпения на сторонников теории плоской земли, – проворчала Би, вытащила телефон из сумки и положила на стол. – И комментариев по поводу живого мертвеца тоже хватит уже. Про тебя тоже не скажешь, что ты цветешь и пахнешь. В чем дело? Вы с Майклом не спали всю ночь и исполняли танго в горизонтальном положении?
Ничего подобного не было, хотя Би правильно заметила, что Карен не похожа на саму себя. Она чувствовала себя не в своей тарелке. Каждую свободную секунду с их последнего сеанса с Джессикой Гамильтон она думала о ней, ее словах, враждебности по отношению к женщине, которая, как очень хотелось Карен, была не Элеонорой. Все эти мысли заполняли ее голову, словно мед банку, – липкие, неподатливые и не оставляющие места ничему другому.
– Если бы, – буркнула она себе под нос. Ей не хотелось упоминать Джессику Гамильтон. Би не обладала талантом Майкла – ей, в отличие от него, не была свойственна деликатность. Ей захочется знать все детали, все до одной, а Карен даже не будет знать, с чего начать.
– Куда запропастилась Элеонора? – Карен испытала облегчение, когда Би сама сменила тему. – Ты в последнее время с ней общалась? Я не знала, держаться подальше или наоборот. Я не хотела, чтобы она думала, будто мы лезем не в свое дело…
Какое удобное оправдание – Би могла забыть об Элеоноре и ее проблемах, стоило той скрыться из виду. Не то чтобы Би преднамеренно вела себя как эгоистка; она была хорошим человеком, и если решала быть внимательной и заботливой, это у нее отлично получалось. Но в последние дни она не очень часто поступала так.
– Она рассказала тебе о том, что случилось с Ноем?
Би скорчила гримасу и кивнула.
– Да. Как ты считаешь, чего ждать от социальных служб? Они поставят их семью на учет?
– Совершенно точно поставят. Что она тебе сказала?
– Она забыла, где припарковала машину, и позвонила в полицию. Она, наверное, не соображала, что творит. Бедняжка!
Карен кивнула и не стала упоминать, как Элеонора клялась, что кто-то переставил ее машину. Если Элеонора не рассказала об этом Би, значит, на то была причина, и Карен должна уважительно относиться к решению подруги. Хотя ей страшно хотелось спросить, что Би думает об этом случае. Может, Элеоноре было просто стыдно.
– Я просто немного беспокоюсь, что у нее наблюдаются признаки…
– О боже, Карен, не надо этих твоих психиатрических штучек. Только не с нами. Мы же договаривались.
Да, они на самом деле договаривались. В самом начале ее учебы в университете, когда она, возможно, слишком усердно занималась психоанализом и излишне часто использовала медицинский жаргон, они серьезно поговорили. Она не могла ничего с собой поделать. Она приходила в восторг от психиатрии: от того, как прошлое может объяснить многое из настоящего, от того, как можно разобрать и объяснить действия людей. Люди в буквальном смысле ведут себя как по учебнику. Редко встречаются проблемы, которые нельзя объяснить после тщательной оценки всех факторов.
Неудивительно, что Би совсем не понравилось, когда она услышала, что ее постоянная потребность во внимании объясняется тем, что она младший ребенок женского пола у властной матери и не проявляющего эмоций отца. По ее словам, она была вполне счастлива после ее «долбаного детства», и ей нравилось то, каким человеком она после него стала. Би уклонялась от разговоров о том, почему у нее так складывались отношения с мужчинами. И она точно так же предупредила Карен, чтобы та никогда не упоминала при Элеоноре, что ее постоянная, похожая на материнскую, забота об Адаме и необходимость держать под контролем каждую сферу жизни, происходят из-за неуверенности и проблем с весом в юном возрасте, которые она не могла контролировать. Тогда они и договорились, что Карен не станет использовать недавно приобретенные знания применительно к подругам, их семьям и мужчинам (включая потенциальных), а они в свою очередь не станут привязывать ее к мешку с камнями и сбрасывать в реку Северн.
– Хорошо, не буду. После того, как Элеонора успокоилась, с ней все было в порядке.
Би фыркнула.
– Не верю. Скорее всего, она стала еще более дерганой и нервной, чем раньше, и это совсем не удивительно, учитывая, что у нее новорожденный ребенок, а от ленивого мужа помощи не дождешься… – Она запнулась при виде Элеоноры, которая вошла в кафе и тут же бросила на них взгляд. – Боже, ты только посмотри на нее. Напомни мне, чтобы я никогда не заводила детей. Никогда.
Когда Элеонора приблизилась к их столику, Би повесила на лицо фальшивую улыбку – такую же искусственную, как и ее ногти. Элеонора бросила один взгляд на торт и с облегчением улыбнулась, пусть и не очень широко.
– Слава богу, что в природе существует шоколадный торт.
Вариантов тут не было: Элеонора выглядела ужасно. Причем не как измотанная молодая мамочка, которая забыла сегодня утром сделать макияж и надела трусы на левую сторону. Дело обстояло гораздо хуже. У Карен в сознании промелькнул образ Джессики Гамильтон. «Я испытывала возбуждение. Думая о том, как ей навредить, я испытывала возбуждение».
– В чем дело? С тобой все в порядке? Что-то случилось?
Элеонора вздохнула и уселась, поставив локти на стол и сжав голову руками. Ее волосы были зачесаны назад и собраны в хвост, скрепленный резинками. Несколько прядей выбились и торчали в разных местах, под прямым углом к голове. В таком виде она немного напоминала «сумасшедшего профессора». Элеонора подняла голову, и Карен не могла не заметить сыпь на подбородке и красноту под правым глазом, словно там вот-вот вскочит ячмень.
Элеонора застонала, и сначала Карен подумала, что кроме стонов они больше ничего из Элеоноры не вытянут. Через несколько секунд молчания Би протянула руку и нежно коснулась руки Элеоноры – так, должно быть, приближаются к тигру в период кормления.
– Элс? Расскажи нам все. Вдруг мы сможем тебе помочь?
Элеонора покачала головой и снова сжала ее руками.
– Сомневаюсь. – Ее голос звучал приглушенно, но Карен все равно расслышала в нем измождение. И что-то еще, похожее на готовность сдаться. У нее в груди появился комок – начиналась паника.
– А ты попробуй.
Элеонора подняла голову, ее глаза словно пытались передать послание, которое Карен не могла понять.
– У меня такое ощущение, что сейчас я больше не управляю своей жизнью, – медленно произнесла она так, словно тщательно подбирала слова. – Я понимаю, что у меня, возможно, паранойя, послеродовая депрессия или что-то подобное, но я чувствую – что-то происходит, есть какая-то неведомая мне внешняя сила, и она всем распоряжается. Я не знаю, как выразиться, но чем больше я об этом думаю, тем больше подходит такое объяснение. Я чувствую, что кто-то наблюдает за домом…