Джессика стояла за письменным столом Карен и смотрела на единственную личную фотографию, которая была в ее кабинете. Карен словно ударило током, и она чуть не выронила чашку с кофе. Часть коричневой жидкости выплеснулась, капли упали на ковер.
– Джессика.
Та даже не подняла голову, когда вошла Карен, но сделала это, услышав ее голос. Джессика улыбнулась и совершенно не выглядела смущенной от того, что Карен зашла в кабинет, когда она трогала ее личные вещи.
– Доктор Браунинг, в приемной никого не было, поэтому я сразу же вошла к вам. Хорошая фотография.
Она подняла ее, чтобы стало понятно, о чем идет речь, затем поставила назад на стол. Снимок размером шесть на четыре[23] – Карен с подругами радостно улыбаются в объектив, взявшись за руки. Они поехали своей девичьей компанией на уик-энд в Ирландию, и вскоре после того, как был сделан этот снимок, поругались потому, что никто не заказал такси и им пришлось идти две мили до гостиницы, а по пути они еще два раза заблудились.
– Я предпочла бы, чтобы вы без приглашения не заходили ко мне в кабинет, Джессика. И пожалуйста, называйте меня Карен.
Она показала на диван, надеясь, что выглядит гораздо более собранной, чем чувствует себя. Как этой девушке всегда удается заставлять ее защищаться? Джессика пожала плечами и уселась, не извинившись.
– Как вы себя чувствуете после нашего прошлого сеанса? Головные боли продолжаются?
Карен приготовилась к ответу на свой очевидный и скучный вопрос или к выяснению ее отношения к лагерям военнопленных, но Джессика просто покачала головой.
– Нет, похоже, они пока прекратились. Я чувствую себя гораздо лучше. Может, эти сеансы и впрямь дают результат.
Карен не могла представить как. Они ходили кругами, избегая разговоров об истинной причине, по которой Джессика обратилась к ней, и как будто совершенно не продвинулись в том, что касалось ее отношения к своей любовной связи. На самом деле единственное, чего они добились, – это превращение каждого сеанса в спарринг, когда Джессика пыталась вынудить Карен потерять самообладание, а Карен старалась не закричать.
– О чем бы вы сегодня хотели поговорить?
Джессика уставилась на свои ступни, и Карен не сомневалась, что она снова собирается закинуть их на диван.
– Может, поговорить о моем прошлом? Ведь вроде так делается? Чтобы исследовать причины моих неудачных отношений с мужчинами?
Это была хорошо знакомая Карен территория.
– Если вы так хотите. Что-то сразу же приходит на ум?
Джессика кивнула.
– Мой отец часто изменял матери, когда я была младше.
В этом не было ничего удивительного. Дочь идет по стопам матери и вступает в нездоровые отношения с противоположным полом, повторяя деструктивное поведение, образец которого видела, и саботирует попытки реальных взаимоотношений, выбирая кого-то неподходящего. Просто случай из учебника.
– Вы помните, что чувствовали в связи с этим? В детстве вам, вероятно, было трудно видеть, как мать из-за этого страдала.
– Наверное. Я думаю, что я больше винила мать. Если бы она была более симпатичной или более веселой, или прилагала больше усилий, то отцу, возможно, хотелось бы чаще бывать дома. Она словно отказалась от попыток его удержать.
Карен чуть не закричала «Ага!», но вовремя остановила себя. Ее подозрительная часть подсказывала, что получается уж больно легко, будто Джессика намеревалась сегодня раскрыть причину своих проблем. Карен отмахнулась от этого чувства, отчаянно держась за мысль, что, может, у них случился хоть какой-то прорыв.
– Как вы считаете, почему ваша мама именно так реагировала на любовные связи отца?
– У меня есть сестра. Была… была сестра. – Она издала короткий нервный смешок. – Я никогда не знаю, как нужно говорить – в прошедшем или настоящем времени. Например, если у женщины рождается мертвый ребенок, она все равно говорит, что у нее родился ребенок. Словно он принадлежит ей, хотя он и неживой. У меня точно так же. У меня была сестра. Она умерла.
Рука Карен застыла на полпути к чашке, и она могла бы поклясться, что и впрямь почувствовала, как кровь прекратила пульсировать у нее в венах.
«Она не может знать, – сказала Карен сама себе, отчаянно пытаясь держать себя в руках. – Откуда ей знать, что случилось с Эми? Это совпадение. У многих людей умирают сестры». Когда она в дальнейшем будет вспоминать этот сеанс, то станет ругать себя за то, что ослабила бдительность и посчитала Джессику очередной обычной пациенткой, пусть и на минуту.
– Что с ней случилось? – Голос Карен не задрожал, не выдал ни одну из тысячи эмоций, которые она испытывала. Но Джессика Гамильтон испытующе смотрела на нее, будто голос ее все же подвел.
– Я не хочу об этом говорить, – объявила Джессика таким же бесстрастным тоном. – Я должна об этом говорить?
– Нет, если для вас это трудно, – ответила Карен, хотя голос у нее в голове кричал: «Да! Да, ты должна об этом говорить!» Карен хотела знать, что случилось, ей было необходимо знать, что случилось с сестрой Джессики. Если та вообще существовала. Все, что вылетало изо рта Джессики, казалось, было нацелено прямо в сердце Карен.
– Хорошо. В таком случае давайте поговорим о нем, – заявила Джессика. – Или, что еще важнее, о ней.
– Жене вашего любовника? – уточнила Карен, у которой опять кружилась голова. Ее сознание пыталось справиться с постоянной сменой направлений.
– Да, о ней. Я думаю, что она сходит с ума.
Карен удалось взять в руку чашку с кофе и поднести к губам. Она любила горячий кофе, а этот уже остыл, но ей нужна была пауза, чтобы снизить темп сеанса и снова взять его под контроль. Заставляя Джессику ждать ответа, она давала себе время, чтобы оценить быстрый поворот разговора, а также надеясь разубедить пациентку в том, что она тут командует парадом. Проблема заключалась в том, что Карен никак не удавалось отделить женщину, о которой говорила Джессика, от Элеоноры у себя в сознании. Теперь, после того как эта мысль появилась у нее в голове, возникло ощущение, будто Джессика так прямо и сказала.
– Что вы имеете в виду под «сходит с ума»?
Джессика нахмурилась.
– Спятила. Тараканы в голове. Крыша поехала. С катушек слетела.
– А почему вы так думаете?
Улыбка Джессики говорила: «Я думала, вы никогда не спросите».
– Она потеряла ребенка.
Карен не могла сдержаться и резко вдохнула воздух, когда Джессика закончила предложение. Ей показалось, что железный шар нехорошего предчувствия, который появился у нее внутри в это утро, увеличился в размерах и перекатывается в животе.
– Что вы имеете в виду под «потеряла»? – уточнила Карен. – Как «Я не помню, куда положила ключи»? – Она внутренне поморщилась от своего беззаботного тона – этой раздражающей привычкой она заразилась от Би после долгих лет дружбы. На самом деле никакой беспечности Карен не ощущала.
– Именно так. Она была в супермаркете и забыла, где припарковала машину. Она вызвала полицию и все такое. Я узнала об этом от него, он сказал, что она «с ума сошла».
– В супермаркете?
Вот оно. Здесь Карен следовало прямо спросить, говорит ли Джессика про Элеонору, выяснить, почему она так на нее нацелилась. Что самое худшее может случиться? Джессика станет отрицать, что спит с мужем ее лучшей подруги, и эта игра в кошки-мышки продолжится дальше. Только тогда Джессика будет знать, что Карен ее раскусила. И побеждает.
– А вы не имели никакого отношения к случившемуся с ее сыном?
Джессика нахмурилась и сердито посмотрела на Карен.
– Как я могла-то? Она забыла, где припарковала машину. Я же не могу заставить глупую суку что-то забыть. Или могу?
Это был вызов – выскажет ли Карен предположение, что это Джессика переставила машину, станет ли задавать дополнительные вопросы. Только Карен могла ничего не спрашивать; она знала, что Элеонора не забыла, где припарковалась. Она знала, что машину передвинули. Только она не знала, почему Джессика находится здесь и дразнит ее разговорами о сошедших с ума женщинах и мертвых сестрах. Что ей известно?
Карен наклонилась вперед, поставив локти на колени, и посмотрела прямо в лицо Джессике.
– Позвольте мне спросить вас, Джессика: если бы вы могли прямо поговорить с этой женщиной, если бы могли подойти к ней на улице, что бы вы ей сказали?
Джессика задумалась на секунду. Этот вопрос она явно не предусмотрела и не репетировала, он отличался от «Что вы при этом чувствовали?».
– Я сказала бы ей, что она ничего не заслужила – ничего из того, что у нее есть. И я заберу у нее все это, а она ничего не сможет сделать. Она узнает, что значит потерять все, что тебе дорого. А когда она спросит почему, я отвечу, что однажды кое-кто сделал то же самое со мной, и это моя месть. Пришла моя очередь стать той, кого помнят люди. К тому времени, как я с ней закончу, она уж точно никогда меня не забудет.
Глава 46
Не кажется ли вам это странным теперь, когда вы имеете представление обо всем?
Я не понимаю ваш вопрос.
Вы были уверены, что Джессика Гамильтон спит с мужем вашей подруги. Она внесла изменения в ежедневник, чтобы Элеонора пропустила назначенные встречи и приемы, она выкрала ее ребенка, в результате чего той заинтересовались социальные службы. Тем не менее вы были уверены, что эта женщина намерена сломать жизнь вам.
В точку! Может, на том этапе я просто пропускала проблему через себя. Примеряла на себя, как сказала бы Би. А учитывая последующие события и то, что мы знаем теперь, должна сказать, что я была права, думая, что Джессика Гамильтон имела зуб против меня.
Правда? Должна сказать, что, учитывая все случившееся, вы легко отделались.
А я должна сказать, что вы ни черта не знаете.
Мне хотелось бы поговорить о ваших отношениях с матерью.
Не сомневаюсь. Именно так мы и работаем, правда? Ищем, откуда идут все проблемы, начинаем с детства.