– Я сказала «да», Майкл. Я не совсем бесполезна! Но я хочу, чтобы ты знал: если с ней что-нибудь случится, я никогда не прощу тебе то, что ты затащил эту женщину в нашу жизнь.
– Если с одной из них что-то случится, я сам себя никогда не прощу. Я тебе перезвоню, как только что-то узнаю. – Он отключил связь.
Би с каменным выражением лица смотрела в окно.
– Куда теперь? – спросила она. – Где они?
– Понятия не имею. – Майкл покачал головой. – Я могу предложить только одно – поехать домой. К нам. Или, наверное, мне следует сказать: домой к Карен.
Глава 83
Карен
Серебристый «Фиат» Энн стоял поперек двух парковочных мест на автостоянке у реки. Когда Карен добралась до машины, двигатель продолжал работать, дверь была распахнута, но на водительском месте никто не сидел. Карен поставила свою машину на парковочное место, выключила двигатель и осмотрела пустые берега. Правильно было бы уйти и позвонить в полицию – прекратить всем помогать и решать чужие проблемы. Если ей и следовало вынести какой-то урок из всего случившегося, то она должна была осознать: не нужно пытаться спасти мир. Она захлопнула дверцу машины у себя за спиной, не удосужившись ее запереть, и побежала к берегу реки. Может, она так ничего и не поняла.
Она увидела, что Энн стоит на бетонном выступе под мостом и оглядывает темную воду с таким видом, будто находится в трансе. Она даже не подняла голову, когда Карен приближалась. Карен остановилась и изучающе осмотрела девушку.
Энн Лентон, которую Карен знала как Джессику Гамильтон в последние пять недель, особа, виновная в том, что весь ее мир разрушился, была всего лишь ребенком. Теперь Карен видела нервную девушку, такую же, как при их первой встрече, с густыми вьющимися волосами и розовым лицом без косметики. Как все могло зайти так далеко после того первого дня? Карен следовало раньше понять, какую угрозу представляет собой Энн? Это была еще одна ее ошибка?
Энн подняла голову, увидела, что Карен за ней наблюдает, и робко сделала шаг назад. Ее слегка покачивало. Невозмутимая и спокойная Джессика Гамильтон с козырями на руках, которая держала все под контролем, исчезла. Эта девочка – дочь Майкла, ради всего святого! – выглядела так, словно лишилась жизненных сил. Карен было трудно совместить ее с психопаткой-убийцей, которой она считала ее всего несколько часов назад.
– Не подходите ко мне, – произнесла Энн, когда Карен еще приблизилась. Она вытянула руку, словно могла остановить Карен с помощью какой-то невидимой силы – таким жестом пытаются остановить движение на дороге. – Держитесь от меня подальше, черт возьми!
Карен остановилась и подняла руки вверх.
– Я не стану подходить ближе, если ты не хочешь. Я просто хочу поговорить.
– Я не желаю с вами разговаривать.
– Джесс… Энн, тебе не нужно меня бояться. – Карен подошла поближе, пытаясь применить все знания, которым научилась за долгие годы. Она никогда раньше не оказывалась в подобной ситуации – в университете не учили, что делать, есть дочь твоего женатого любовника оказывается опасной психопаткой. – Джессика заплатила за пять сеансов, помнишь? Она приходила только на четыре. Давай проведем с тобой последний сеанс здесь.
Карен задержала дыхание. Энн стояла неподвижно, на лице отражалось замешательство.
– О чем вы хотите со мной говорить?
– Теперь я знаю истинную причину твоего обращения ко мне. Поэтому я думаю, нам следует пересмотреть цели сеансов. Чего ты надеешься добиться?
Теперь Карен чувствовала себя более спокойной. Пусть она сейчас и не находилась в знакомой обстановке, в своем кабинете, но один только ритм речи и интонация психиатра вернули ей контроль над ситуацией и поставили их в равные условия. Энн опустила подбородок и изучала бетон под ногами.
– С вами отец был дольше, чем с другими. Он отсутствовал всю неделю и ожидал, что мама поверит, будто он внезапно стал так часто ездить в командировки. Поэтому я за ним проследила, увидела, что он практически живет у вас дома. Я выяснила про вас все, что смогла. Вначале я просто наблюдала за вами двумя, как вы куда-то ходили, возвращались домой, затем… не знаю, что меня заставило… я записалась к вам на прием. Наверное, просто хотела лучше понять, что вы представляете собой. Не знаю, чего я на самом деле ожидала. Затем, когда вы меня не узнали – вы понятия не имели, кто я такая, а я все знала про вас – я начала думать, что, возможно, мне удастся заставить вас понять, какой вред вы приносите. Именно поэтому я придумала историю про женатого мужчину, с которым встречаюсь. Я… я никогда даже… я никогда не ожидала, что все так повернется.
Энн уставилась на реку, а Карен воспользовалась возможностью, чтобы приблизиться к ней еще на полшага. Движение было таким неуловимым, что девушка даже не заметила, что Карен стоит ближе, когда снова повернулась к ней лицом.
– Почему ты просто не сказала мне, кто ты?
– Я думала, вы знали про детей своего любовника. Я видела вас один раз – вы сидели в машине перед маминым и папиным домом. Вы знали, что он женат. А если вы знали, зачем было вам об этом сообщать?
Карен почувствовала, как на нее накатывает волна стыда, когда поняла, сколько вреда принесли они с Майклом. Она всегда говорила ему, что не хочет ничего слышать про его семью, что она не сможет продолжать отношения, если будет знать, от чего его отрывает. Но, по правде говоря, она не могла себя сдержать. Хотя Карен не знала про Энн. На страничке Эмили в «Фейсбуке» было полно фотографий двойняшек, но ни одного снимка Энн.
– Ты права, – сказала она Энн. – Мы вели себя эгоистично, и это было неправильно. Но зачем втягивать моих подруг?
На секунду Карен показалось, что Энн будет это отрицать, но затем девушка ответила:
– Я отправляла им письма по электронной почте, потому что хотела, чтобы они увидели, что вы собой представляете. Я наблюдала за вами, за тем, что вы делаете, когда считаете, что никто не узнает об этом. Я хотела, чтобы они все увидели.
– Сколько времени ты за мной наблюдала?
– Какое-то время. Достаточно. Мне хватило, чтобы понять, кому здесь действительно требуется психиатр.
– Ты могла им просто все рассказать.
– А вы назвали бы меня сумасшедшей. Вы бы вывернулись, сочинив им что-нибудь. Вы прекрасно умеете врать, Карен, надо отдать вам должное.
– А история про твою сестру?
– Я просто хотела вызвать у вас какую-то реакцию. Мне было противно видеть вас каждую неделю такой спокойной и сдержанной, зная, что на самом деле творится у вас внутри, за этим фасадом. Я хотела вывести вас из себя, выбить из колеи.
– Именно поэтому ты вломилась ко мне в дом? Украла мои вещи?
– Я не вламывалась к вам – у отца был ключ. Он даже не подозревал, что я о вас знаю, поэтому у него не было оснований его прятать. Кто станет спрашивать, от каких дверей ключи у него на связке? Мама, как всегда, притворялась, будто ничего не замечает.
– Значит, женщина, про которую ты говорила, – та, которую ты, по твоим словам, винила, ненавидела за ее слабость и за то, что позволяет красть у себя мужа…
– Знаете, она даже никогда не пыталась его остановить. – Теперь в голосе Энн звучала горечь, и Карен впервые подумала, что видит озлобленную девочку, узнает ту, которая приходила к ней на сеансы. – Конечно, я ее люблю. Она моя мать, и она спасла меня – не отдала в детский дом или в чужую семью, когда мне было семь лет. Я всем обязана ей. Но я всегда хотела только одного: крепкую семью. Она могла бы мне это дать, но вместо этого решила позволить ему трахать вас. Вы же видели ее, какая она слабая. Готова поспорить, вы подошли к моему дому, и она впустила вас внутрь. Вероятно, еще и чашку чая предложила.
Странным образом у Карен возникло желание защитить жену своего любовника, но она не смогла этого сделать. Эмили не просила ее прекратить встречаться с мужем. Карен всегда удивляли такие женщины, которые притворяются, будто ничего не видят, но ведь именно так поступила и Элеонора. Откуда Карен знать, что она сама не поступила бы так же?
– Тебе не следует винить свою мать. Ты не знаешь, что это такое.
– Чувствовать, что человек, которого ты любишь, от тебя отказывается? – Энн фыркнула. – Нет, об этом я не имею ни малейшего представления. – Она пнула куски засохшей грязи, прилипшие к бетону. – Так что мы будем делать теперь?
– Не знаю, – ответила Карен. У нее опустились плечи от груза всего случившегося, на нее давила вся боль, которую она принесла другим. – Наверное, нам следует пойти в полицию.
На лице Энн на мгновение появилось замешательство.
– Вы же не хотите этого.
– Они тебя в любом случае найдут, Энн. Лучше сдаться самой. Они уже знают, что ты сделала моим друзьям и мне. Ты оставила отпечатки пальцев в моем доме. Они тебя уже ищут, это только вопрос времени – когда тебя арестуют за убийство Элеоноры.
Это была рискованная ложь, и Карен понятия не имела, поверит ли ей Энн. Глаза девушки округлились от страха, и Карен видела, что от той самоуверенной молодой женщины, которая на сеансах сидела напротив нее и насмехалась над ней, задавая вопросы о нравственности и дразня ее тем, что знала про Карен и ее подруг, не осталось и следа.
– Меня? – До нее стало доходить. – Нет. НЕТ. Вы знаете, что я в этом не виновна, вы знаете, что ее смерть – не моя вина. Вы не можете так со мной поступить! – Энн опустилась на корточки и нагнулась вперед, словно у нее внезапно схватило живот. – Все должно было пойти не так.
Она принялась что-то бормотать, но Карен не могла разобрать, что та говорила. Больше Энн не казалась угрозой. Карен подошла поближе, присела рядом с девушкой, но та, похоже, этого не заметила. Она все продолжала бормотать, снова и снова повторяя одно и то же предложение.
– Послушай, Энн, я уверена, они все примут во внимание. Это был несчастный случай, очевидно. Если ты признаешься, то с тобой будут нормально обращаться.
Девушка подняла голову, в тусклых голубых глазах одновременно отражались страх, вызов и открытое неповиновение, и в эту секунду Карен поняла, что во второй раз недооценила ее. Она недооценила то, на что готов пойти человек в приступе страха.