– Конечно. – Соня взяла его руку и приложила к своей щеке. – Но не проси меня дружить с Елизаветой.
– Она же тебе нравится!
– Как образ. Но я не хочу иметь ничего общего с семьей Ароновых.
– Это из-за Станислава?
– Не понимаю, о ком ты.
Он обнял дочь, крепко-крепко.
– Помни, что ты у меня всегда будешь на первом месте!
– Хочу в это верить. – Она мягко высвободилась из его объятий, подозвала Гектора и пристегнула к его ошейнику поводок. – Меня сюда сосед твой подбросил, он же обратно отвезет, так что не переживай.
– Могу я.
– Тебе нужно лодку отмывать, смотри, какая грязная. А мне пора заниматься. Пока, папуля!
Она помахала ему и зашагала в сторону соседнего домика. Гектор потрусил следом. Он оборачивался на хозяина, надеясь, что тот оставит его подле себя, но у него не было для пса корма…
Выходит, Марк виноват не только перед женой и дочкой, но и перед четвероногим другом.
Глава 5
Она подъехала к дому Колчина с опозданием. Договорились на шесть вечера, а она в это время только отъезжала от банка – снова пришлось вернуться, чтобы закончить начатое.
Дядя Женя встретил Лизу в дверях. Он жил один, без прислуги. К нему приходила женщина убираться, но с остальным он справлялся сам: сам готовил, гладил рубашки, переставлял мебель и менял занавески.
– Спасибо, что приехала, – сказал он, чмокнув Лизу в макушку. – Я что-то расклеился, никуда не хочу выходить.
– Акклиматизация?
– Вполне возможно. Но скорее хандра.
Он провел ее в кухню – большое помещение с бутафорской печью. Когда-то этот дом отапливался дровами, но те времена давно прошли, а представление об уюте осталось. Чтобы придать его кухне, дядя Женя нанял мастера, и тот выложил изразцовую печь. В ее топке Колчин хранит чай, специи, ароматические травы, лечебные коренья – в общем, все то, что привозит из странствий. Есть у дяди Жени и цветочек аленький. Его он вырастил из зернышка и холил уже несколько лет, надеясь по итогу получить гигантское растение. Однако в умеренно-континентальном астраханском климате тропический цветок рос вяло, но не погибал, что уже хорошо.
– Ты встречался с Морозовым? – спросила Лиза, усевшись на диван, покрытый пестрым перуанским пледом. – А с Паниным? Такая, кажется, фамилия у патологоанатома?
– Уволили его с работы. По статье. За пьянку. Морозов знал, что патологоанатом алкаш, вот и отмахнулся от его бредовых предположений. – Дядя Женя налил ей и себе чаю. Судя по запаху, травяного. Лиза не стала его пить. – А убийцу Фаи поймали. Она стала случайной жертвой беглого преступника с психическими отклонениями. Так что можешь принять смерть отца как естественную и успокоиться.
– Ты прав, – согласилась с ним Лиза. – Хочешь узнать, почему я опоздала?
– Пробки?
– Встреча с сестрой. Мы познакомились сегодня. Только не делай вид, что не понимаешь…
– Галина решилась?
– Будет правильнее сказать, за нее судьба все решила.
– И как тебе новость о том, что у тебя есть старшая сестра? Отец боялся, что ты в штыки воспримешь ее. Поэтому просил меня помалкивать.
– Я в шоке, но… мне как будто радостно. Пока не понимаю до конца.
– Мне Галя очень нравится. Я ухаживал за ней. Даже готов был жениться, представляешь? Но она меня отвергла.
– Странно. Ведь ты так нравишься женщинам.
– Из-за этого я от ворот поворот и получил, – засмеялся дядя Женя. – «Бабников, – сказала, – не люблю. И замуж больше не собираюсь, хватит с меня!»
– Я позвала ее на поминки для узкого круга.
– Где они пройдут? Я забыл у секретаря спросить.
– Дома. Стол будет накрыт на террасе. Так хотел отец.
– Разве? Он же не любил гостей, а в узкий круг входят не только родственники и близкие друзья…
– Таково было его распоряжение. Я вроде говорила тебе, что папа оставил его в сейфе? Там обо всем: о похоронах, памятнике, поминках, отпевании, подаяниях.
– Я думал, у Бори только одно требование – не хоронить его, а кремировать, а прах закопать на территории усадьбы. Развеять хотел, да решил, что нужна какая-то могилка.
– Вот ты и проговорился, Железный Дровосек, – проговорила Лиза с грустью. – А я так надеялась на то, что мои подозрения насчет тебя беспочвенны.
– Не понимаю, о чем ты.
– Никто не знал о том, что отец выбрал кремацию, а не погребение. Ни я, ни Галина (я спрашивала у нее), ни внуки, не говоря уже о друзьях и партнерах Бориса Алексеевича. Для нас это стало полной неожиданностью! Ты тоже делал вид, что узнал о его воле только после того, как все уже было позади: и кремация, и похороны. Я помню, что сообщила тебе об этом, когда у тебя появилась связь, и ты отреагировал так, будто не в курсе.
– Это ничего не доказывает, Лизонька.
– Ты уговорил отца на это? Уверена, что да. Борис Алексеевич всегда был за традиционное погребение. Сожжение называл язычеством. Но ты смог его переубедить, потому что начал подтравливать.
– Чем?
– Теперь уже не узнаем, но могу предположить, что травками да корешками. Ты в них спец – это раз; два – растительные яды быстрее из организма выводятся. Ты же в малых дозах их добавлял, правильно? Но они слабо действовали на богатырский организм отца, и их пришлось увеличить.
– Меня не было не то что в Астрахани – в России, когда у Бориса остановилось сердце.
– Айгюль вспомнила о том, как ты крутился рядом, когда она свои фирменные конфеты делала. – Именно горничная первой заподозрила Колчина, но она не хотела верить в то, что такой замечательный человек способен на убийство. – Потом отправил ее за какой-то ерундой, как будто хотел незаметно добавить что-то в начинку. Ты знал, какие конфеты ест только Борис Алексеевич, и подсыпал в вафельную крошку протертый орех или ягоду. Потом ты договорился с Морозовым. На всякий случай. Странно, что Фаина не смогла вынюхать, куда он дел деньги.
– С Морозовым я без них могу легко договориться. На него у меня столько компромата, что он на пожизненное может отъехать. – Колчин подошел к своему аленькому цветочку и принялся его опрыскивать. Он не выглядел расстроенным, Лизе даже показалось, что он доволен происходящим. – Ты ведь не пойдешь с этими своими умозаключениями в полицию? У тебя ничего, кроме них…
– Нет тела – нет дела. Свидетелей тоже нет, ты единственного скомпрометировал. Ведь это ты на Панина начальство натравил? Как-то вовремя он попался.
– Ты диктофон, что ли, включила? Хочешь признание записать?
Лиза выложила телефон, затем вытряхнула из сумки все содержимое и вывернула карманы.
– Никаких записывающих устройств при мне нет, – сказала она. – И в полицию я не пойду. Просто хочу знать, почему ты убил лучшего друга?
– Не я – судьба. И не забывай о том, что я думаю о смерти. Боря продолжает свой путь, но наконец идет не по нашей общей дороге.
– Давай без аллегорий, ладно?
– Я подсовывал Борису разные травки и корешки, тут ты угадала. У меня этого добра навалом, из каждой страны привожу что-то лечебное. Да-да, ты не ослышалась! Любое средство как лечит, так и калечит.
– Ты хотел, чтобы покалечило… Почему? Вы же дружили, отец доверял тебе и искренне любил!
– Он душил меня своей дружбой, – простонал Евгений. – Когда я был в Кении и посещал местную деревню, мне показали женщину, которая своего новорожденного ребенка убила, обнимая. От переизбытка любви не рассчитала сил и задушила. Вот и Боря со мной себя вел как та кенийская женщина (в переносном смысле, разумеется). Я и путешествовать по нетрадиционным местам начал, чтобы от него отдыхать. Но как только я возвращался, Борис на меня налетал как коршун и утаскивал в свое гнездо. У меня же даже комната есть в вашем доме! И свое место на парковке. Еще я член джентльменского клуба, банного сообщества, охотник и рыбак.
– Ты сам говорил, что любишь рыбалку.
– Ненавижу! И говорил за меня твой отец. Дружить с ним – тяжкий труд. – Теперь он разволновался и раскраснелся. Даже немного вспотел. – Но не мне тебе говорить об этом. Быть его дочерью еще тяжелее. Сама знаешь, как Борис умел душить своей любовью.
– Но не убивать же его за это!
– Если бы я хотел убить, то дал бы ему вот это, – и указал на цветок. – Сок из стеблей этого растения может слона вырубить. Но я угощал Бориса вполне безобидными травками. Их можно сравнить с кофеином и таурином, что добавляют в энергетические напитки, которые почти все пьют.
– Но не отец. Он всегда был противником энергетиков. Даже кофе себя баловал редко, не говоря уже о магазинных газировках. Поэтому ты и подсыпал ему вершки да корешки с намерением загнать в могилу!
– Шанс выжить у Бори был. Он мог не съесть конфету, и тогда бы не случилось приступа. Или съесть одну, а не сразу пять. Я решил для себя так: если вернусь, а Боря жив, я прекращу свои попытки. Судьбе угодно, чтоб мы продолжали идти по одной дороге… Как видишь, она распорядилась иначе.
Лиза смотрела на дядю Женю и поражалась, как обыденно он говорит о страшных вещах. Самый настоящий Железный Дровосек, у него нет сердца.
– Ты думаешь, что я монстр, – будто прочел ее мысли он. – А я просто человек с иной точкой зрения. В своем поступке я греха не вижу…
– Долго я тебя слушала, дядя Женя, но так и не дождалась, когда ты озвучишь главную причину… – Она внимательно посмотрела на него. – Ты ведь хотел от отца избавиться не потому, что он тебя душил своей любовью. С этим ты справлялся долгие годы…
Колчин молчал. Он не хотел признаваться в том, что так же банален, как все остальные.
– Деньги! – выкрикнула Лиза и стукнула ладонью по столу. – Они толкнули тебя на убийство! Ты боялся остаться без них, вот и довел моего отца до сердечного приступа! И не отрицай, я все знаю.
– Что ты можешь знать?
– Отец хотел видеть в кресле генерального директора свою старшую дочь. Она умница, прекрасный финансист, человек с новым взглядом и аналитическим складом ума. Ты же просто королек на троне, который ничего не может решить. Только из-за личной симпатии Борис Алексеевич держал тебя на должности. Но когда ты запустил производство костной муки (ты – не он!), отец понял, что пора тебя смещать.