Что-то внутри меня подсказывало, что эта ночь навсегда изменила наши с Тореем отношения. С первой нашей встречи мы знали, что враги, но действительно ли это было так? Почему мы должны были ненавидеть друг друга лишь за то, что принадлежали к воюющим народам? Или же все-таки воевали не народы, а люди на престолах? Почему я должна была ненавидеть того, кто говорил на другом языке, поклонялся другим богам и вырос на другой земле, только лишь за то, что он не был таким, как я?
Медведь фыркнул – Торей не изменял своей привычке даже в этом обличии – и побрел вглубь леса.
Нить потянула меня за ним.
9. Уже не сказка
Когда солнце взошло над валгомскими землями, проклятие спало. Перерождение Торея в человека было не таким мучительным, но все же неприятным.
Теперь мне было ясно, зачем он запихал в мешок одежду – прежняя порвалась.
Я сидела на земле, спиной к нему и к коню, и растирала бок: кожа горела и зудела, как от ожога.
– Ты точно цел? – спросила я, не поворачиваясь.
Хруст снега дал понять, что Торей закончил с переодеванием и двинулся в мою сторону. Он опустился у дерева напротив, и я ахнула: в том месте, где я чувствовала жжение, у Торея была разодрана кожа и торчали…
– Это… это твои кости? – не своим голосом вырвалось у меня.
Четыре острия грязно-желтого цвета выступали над кожей на половину девичьего мизинца.
Княжич коротко кивнул и прикрыл рану плащом.
– Извини, что так, но рана дольше затягивается, если перевязать.
Его спокойствие удивляло еще больше.
– Да как же это… тебе нужна помощь!
Он прислонился спиной к стволу и медленно вдохнул морозный воздух. Его волосы были мокрыми от снега – он катался по нему во время превращения – и липли ко лбу. Глаза были мутными, как при хвори, и полузакрытыми.
– Не бойся, кости скоро снова встанут на место, и сможем двинуться в путь.
– Помрешь раньше.
– Не помру. Заклинание не даст. – Он нашел силы на ухмылку. – Ты так тревожишься обо мне!
– Вот еще!
Я не знала ответа и не собиралась искать его здесь, в лесу. Мне просто хотелось поскорее выйти на дорогу, подальше от деревьев, за которыми могли скрываться недруги. Воспоминания царапали душу, раздирали сердце, и казалось, что вот-вот меня снова схватят за волосы, поволокут по земле, пнут в лицо. Зарежут.
Подтянув к себе ноги, я обхватила колени руками и опустила на них подбородок.
Тьма дремал, стоя у дерева. Ему эта ночь тоже далась нелегко: во время превращения Торея он беспокойно топтался и ржал, а затем и вовсе остался один, пока мы блуждали по владениям Веравы.
– Почему ты мне помогла?
Я подняла взгляд. Какой он бледный…
– Не знаю.
Мне и самой было любопытно. Хотелось бы свалить все на заклинание, но я ясно мыслила и понимала, на что соглашалась. Или же заклинание и впрямь заставило меня, да так, что я приняла это за свое решение?
– Благодарю. Не делай такое удивленное лицо! – проворчал он и чуть поморщился. – Вежливость мне с детства привили, я все же второй сын князя Лесов, а не темный дикарь.
– Да я и не подумала о таком.
Вру.
Лес снова погрузился в тишину: я пыталась скоротать время, рассматривая еловые шишки на ветках, а Торей вглядывался вглубь леса, словно кого-то ждал.
– Когда должны были сыграть твою свадьбу?
– Тебе всегда хочется разговаривать после превращения?
– А что плохого?
Я зачесала волосы назад. Пальцы коснулись свадебной ленты. Я так мечтала снять ее при жизни, но, когда жизнь оборвалась, лента стала дорогой памятью обо мне прежней.
Ответа я так и не дала, и Торей раздосадованно вздохнул.
– А ты чего не женат?
Он указал большим пальцем себе за плечо.
– Ты же видела, что со мной творится. Я никому не передам это проклятие.
– Просто не заводи детей. У тебя волхв под боком – попроси у него снадобья, и все.
– Викай не волхв, а назовешь его так – он не будет с тобой говорить. А о детях – зачем тогда жениться?
Я округлила глаза. Не ожидала таких речей от мужчины.
Торей протянул ноги и сдавленно охнул. У меня кольнуло в боку.
– Жених, должно быть, был безутешен из-за твоей смерти.
Я отвела взгляд.
– Должно быть.
– Равнодушно прозвучало.
– Вот и не спрашивай, пожалуйста, – с толикой злости попросила я, зыркнув на него исподлобья. Разговоры о моем замужестве и при жизни не особо радовали, а теперь тем более.
Торей примирительно поднял ладони.
– Умолкаю.
Я кивнула на его рану, сочащуюся кровью.
– Как бы звери не набежали на запах.
– Звери в этих местах не выходят близко к дороге. Я боюсь, как бы вирься не заявилась.
Я резко выпрямилась.
– Что? Вирься?
– Лесной дух. Они падкие на кровь.
– Я знаю, кто такая вирься! Ею непослушных детей пугают, чтобы кашу доедали.
Торей невинно захлопал глазами.
– Ой, да ты никак боишься?
Я подняла глаза к небу и цокнула языком.
– Никогда не видела вирьсю? Ах, ну да, – сам же ответил он. – На Равнинах ведь почти нет лесов. – Он усмехнулся и склонил голову набок, не то дразня меня, не то хвастаясь. – А мы с Тонаром и Кисеем на них охотились в детстве. Однажды даже поймали, так она нас чуть не подрала.
Чем дольше он говорил, тем больше я ужасалась. Дух, которого я боялась до смерти, для них казался забавой? Валгомцы и впрямь были полоумными.
– Рана долго еще заживать будет? – Я огляделась.
Ответ Торея прервал скрип снега в глубине леса.
Я поднялась.
– Это что?
Княжич спокойно посмотрел через плечо, вглядываясь в темные, густые ветви.
– Ну ты и трусиха! – с восхищением произнес он, переведя взгляд на меня. – Только обмолвился о вирьсе, а ты уже блажишь.
– Ничего подобного!
Теперь треснула ветка, и я подошла к Тьме в поисках защиты.
Торей зевнул:
– Коня в это не вмешивай.
– Цыц. Это из-за твоих баек мне мерещится всякое. Давай уже отправимся в путь. – Это прозвучало жалобно, но мне было все равно. Я с детства боялась рассказов о вирьсе, и желания встретиться с ней у меня не было.
– Они как псы – чем сильнее ты их боишься, тем больше им хочется тебя укусить. Но ты не бойся, – лукаво протянул он. – Ты тощий дух, поедать у тебя особо нечего.
Его слова меня не успокоили, но я попыталась собраться с мыслями и перестать глазеть по сторонам. Угораздило же оказаться средь этого леса!
Я принялась перебирать пальцами растрепанную косу.
Жизнь в лесу была слышна: то здесь хрустнула ветка, то там булькнула вода, то скрипнул снег позади меня, то раздался хриплый кашель.
Я взвизгнула и отскочила от Тьмы, запнулась о собственную ногу и распласталась на снегу.
За моей спиной на дереве сидело подобие старухи. Тонкие скрюченные пальцы цеплялись за ветки, а маленькие тонкие ступни вжимались в кору. На ней была не то шуба, не то шерсть, такая же черная, как грива Тьмы. Щеки впали, бледная кожа обтягивала острые нос и подбородок. Глаза были двумя точками размером со смородину. Они быстро крутились, разглядывая незваных гостей. Волосы были редкими, с проплешинами и темные. На ужасном лице играла отвратительная улыбка. Старуха оголила желто-бурые зубы и склонила голову набок.
– Ай да жалость, что несъедобна, – проскрипела она.
Я сидела на снегу и не могла выдавить из себя ни слова.
Тьма беспокойно затоптался. Поводья натянулись.
Старуха принюхалась и метнула взгляд на Торея.
– А-а-а, вот где лакомство, – пропела она и в один миг оказалась на дереве, возле которого сидел княжич.
Торей же и бровью не повел, только приподнял голову.
– Торей! – воскликнула я, поднимаясь.
Он совсем обезумел?
Княжич вытянул руку и ткнул ей в морду.
– На, кусай, – с вызовом улыбнулся он. – Только за это лакомство тебя убьют.
Старуха закряхтела и принялась обнюхивать поданное угощение.
Я представила, как Торей лежит подле дерева с откушенной рукой, но тут существо сморщилось, недовольно завопило и отскочило в сторону, на землю. Держалось оно на двух ногах, но выглядело так, будто ему привычнее на четвереньках.
– Так ты из прислужников богини? Го-о-оре, – жалобно протянула старуха и закрутилась вокруг себя, расшвыривая снег.
Торей поднялся, держась рукой за ствол дерева. От его движений у меня закружилась голова.
– Излечи меня, будь добра. – Торей отвел плащ в сторону, показывая рану. – В этот раз кости не хотят вставать на место.
Старуха резко остановилась и покосилась на княжича.
– А платить чем будешь? – Она сделала к нему несколько шагов.
– А чем надо? – нудно спросил Торей.
– Зубок бы мне, – с восторгом выдала старуха и потянула свои костлявые руки. – Аль два.
– Прядь волос, и хватит с тебя.
– Тогда и с нее тоже. – С этими словами старуха указала на меня.
Я удивленно ткнула себя в грудь, позабыв, с кем спорила:
– С меня? Я дух!
Старуха вприпрыжку оказалась подле и осторожно ухватилась за косу.
– Так и я дух.
Вблизи она оказалась еще ужаснее: на коже бородавки, вместо губ – рубец, и были видны гнилые десны.
Я обомлела от ее дыхания. Коснулась. Она меня коснулась!
– Отцепись от нее, – проворчал Торей, и старуха фыркнула, отбежала от меня, как собака, которую отогнали.
– Чур, прядь сама выберу. Идем, идем, – тараторила она, маня рукой за собой в чащу леса.
Торей со сдавленным стоном обхватил коня за шею и побрел за старухой.
– Мы правда пойдем с ней? Это же вирься! – попыталась я вразумить его, оказавшись рядом.
– Теперь-то ты в нее веришь, – усмехнулся он. – Их нужно по осени бояться, когда они запасы на зиму готовят и наедаются, а сейчас им хватает заплутавших в лесах. Да и своих они не трогают. В этот раз превращение тяжело далось, мне без колдовства точно не обойтись.
Говорил он с трудом, стараясь не сбить дыхание. Я не чувствовала боли, а значит, Торей снова оставил ее лишь себе. И откуда у него силы?