Они снова замолчали, только теперь смотрели не друг на друга, а на браслет, пока терпение воеводы не иссякло. Он мягко освободил запястье, натянуто улыбнулся княжичу:
– Да, я помню. Я всех их помню. Не волнуйся, я в ладах с головой. – И двинулся дальше.
Я не стала требовать у Торея пояснений, но понимала, что увидела еще что-то, о чем мне только предстояло услышать.
Мы вошли в шатер. Все пленные сидели без повязок на глазах и ртах, хотя оставляли мы в таком виде только одного. Видимо, он стянул с других повязки зубами, пока лагерь отбивался от нападения. Это изменение не на шутку разозлило Кисея. Он безошибочно угадал виновника и ударил его коленом в челюсть. Мужчина вскрикнул.
Я оставалась за спиной Торея. Он был напряжен, словно выгадывал, в какой миг Кисея будет нужно остановить.
Он хочет выбить из них правду?
Воевода вытащил из-за пояса нож и разрезал путы на руках пленного. Ухватив мужчину за ворот, он оттащил его в сторону, прижал спиной к земле и прошипел:
– Кто вас послал?
Губы мужчины были в крови после удара, и он оскалился. Кисей выбил ему передние зубы.
– Ты шиньянец? Валгомец? Отвечай!
Алый плевок прилетел в щеку воеводы. Кровь вперемешку со слюной медленно поползла по коже, оставляя за собой яркую полоску.
Мужчина был доволен собой – его лицо сияло.
Кисей с завидным спокойствием стер плевок рукавом, а затем схватил пленного за грудки и хорошенько приложил головой к земле.
– Я развязал тебе руки. Что же ты не бьешься за свою жизнь? Почему эти руки, – он вцепился в ладонь противника и чуть приподнял вверх, – не вырывают тебя из лап врага? Выходит, они и не нужны тебе.
За этими словами послышался хруст, будто кто-то наступил на иссохшую ветку, а за ним последовал вопль.
Мужчина скорчился от боли, но Кисей с невозмутимым видом сломал ему второй палец.
– Тебе же сказали не возвращаться, если схватят, да? Ты даже не пытаешься вырваться.
Сломанные пальцы опухали и краснели.
Я отвернулась и зажала уши ладонями, но истошный крик все равно просачивался. Казалось, до этого дня я и не понимала, что происходило вокруг, прикрываясь тем, что это я пострадала, что это меня убили. А все было куда хуже: на долю каждого, кто принадлежал к одному из народов, выпала своя ноша, и каждый отстаивал свою правду и бился за то, что дорого, как мог. Кто-то вытаскивал на поверхность худшее, что в нем скрывалось, а кто-то терпел боль, но не выдавал врагу свои замыслы.
Торей мягко, но настойчиво толкнул меня в спину, и я оказалась снаружи шатра.
Крик привлек внимание нескольких дружинников: занимаясь своими делами неподалеку, они с опаской поглядывали на место, где держали пленных.
Сквозь невнятные речи мужчины до меня долетали расспросы Кисея. Его будто не волновали собственные действия, и это наводило ужас. Он казался мне самым разумным и спокойным в валгомском замке, но как, как в таком человеке может скрываться столько жестокости и хладнокровия?
А как бы повела себя ты, если бы сожгли деревню на Равнинах?
Я быстро покачала головой. Искать оправдания или судить мне не хотелось – я уже решила, что больше не стану вмешиваться в ход этой истории.
Не мое дело.
Я опустилась на землю.
Кисей долго мучил пленных, и казалось, что весь лагерь уже привык к воплям из шатра. Вскоре один мужской голос сменился другим – пытали кого-то из оставшихся. А затем голос сменился во второй раз, и вот тогда-то я услышала тихую валгомскую речь.
Валгомскую.
Молодой голос сообщил, что на престол Овтая нацелились люди, которые хотят объединить земли Лесов и Равнин, сделать их единым царством, а не союзниками. На вопрос Торея, сколько этих людей, голос ничего не ответил, только пожелал ему скорее подохнуть. Судя по шагам, княжич все-таки сдвинулся с места и подошел ближе к пленному. Торей потребовал назвать имя главаря, но голос только рассмеялся. Смех быстро сменился криком от глухого удара. За ним последовал еще один, и еще. Удары продолжались до тех пор, пока не прозвучало:
– Дамаем кличут.
– Как его найти?
– В душе не чаю.
– У тебя еще пять пальцев целы.
– Да не знаю, зуб даю! Не видели мы его, только главари с ним переговаривают, а не мы. Почем мне знать! Твари вы, скорее бы подохли!
– Сколько вас? Сколько?
Я задержала дыхание.
Послышался низкий смешок.
– Больше, чем ты думаешь.
– Кто убил княжича Тонара?
Наступило молчание. Больше молодой голос не звучал.
Я почувствовала дрожь в руках – имя брата пробудило в Торее неприятные воспоминания.
Он вышел из шатра, а за ним – Кисей. Его безрукавка была в крови, костяшки были сбиты. Он перебирал пальцами браслет на запястье и пытался совладать с дыханием. Ни я, ни дружинники его не волновали, и Кисей пошел прочь, погруженный в свои мысли.
– Анар, позови лекаря. – Торей кивнул на шатер. – Один без чувств свалился, у другого – переломы, а еще один прикусил себе язык, чтобы не говорить. Нужно их выходить.
Анар, невысокий молодой парнишка с темными короткими волосами, кивнул и тут же бросился на поиски лекаря.
Я поднялась, и Торей перевел на меня взгляд, но мы ничего друг другу не сказали. Княжич поджал губы, словно извинялся за то, что произошло, а я в ответ обхватила себя руками и повернулась в сторону, куда ушел Кисей.
Теперь мы знали, что в Овтае действовала невидимая взору сила: она окружала замок, распространялась, как гниль на деревянном мосту, пробиралась все глубже и глубже, подтачивая опоры, и когда хлынет вода – мост рухнет. Водой была надвигающаяся война между народами, мостом – хрупкий мир, а гнилью – мятежники. Торей был прав, прав, а я… Но если мятежники бесчинствовали на валгомской земле, то почему Тифей напал на лагерь? Он же понимал, что в этом нет никакого смысла. Тогда зачем?
Нить дернула меня вперед и отвлекла от раздумий.
Я смахнула волосы с лица и с возмущением посмотрела на Торея.
– Чего?
– Мне тебя как быка на привязи тащить? Говорю, идем в шатер.
Я лишь смерила княжича злобным взглядом и шагнула вперед.
13. Мой последний сон
Огонь потрескивал в чугунной чаше на столе.
Мы были в шатре Кисея: он рассматривал карту на стене, Торей сидел на скамье у стола и срезал ножом кожуру с яблока, а я сидела на полотне, служившем ковром, и смотрела на них.
Тишина длилась долго, но внезапно Кисей обернулся и взглянул на меня. Это был уже другой человек, с ясным взглядом и улыбкой, словно он вовсе не был причастен к тем истошным крикам.
– Жаль, что тебе пришлось это увидеть.
От такой перемены в Кисее я поежилась и перевела взгляд на огонь. Промолчала, попросту не зная, что сказать.
– Зато теперь мы точно знаем: на наших землях беды творят мятежники, а не шиньянцы. – Торей положил нож на стол. Довольства в его голосе хватило бы на весь лагерь. – Этих пленных нужно доставить в замок, чтобы они повторили все перед советом, и тогда уже ни у кого не будет никаких сомнений. Мы найдем мятежников, и они понесут наказание за все, что сделали.
Я поджала губы. Тайна на душе давила.
Кисея восторженные речи княжича не трогали: он устало растирал ладонью шею и наблюдал за пляской пламени. Казалось, слова друга до него даже не доходили, да и самого Кисея не было с нами, лишь пустое тело. Пальцы перебежали на запястье и скользнули по браслету, сжали его, сжимали до тех пор, пока плечи воеводы не расслабились.
Торей с громким хрустом надкусил яблоко и поморщился.
– Гадость какая, – выругался он и отложил плод в сторону.
Княжич старался вести себя обычно, но чем больше старался, тем хуже выходило. Я видела, как внимательно он наблюдал за Кисеем, будто боялся, что тот снова не совладает с собой.
Воевода тряхнул головой и посмотрел на Торея.
– Ночью отправимся в Овтай. Я вас провожу.
– А с пленными что?
– Останутся пока здесь.
Княжич удивленно дернул бровями.
– С ними будет много возни после того, что я… Дорога для них может оказаться тяжелой, и для нас тогда – тоже. Их доставят позже, когда немного придут в себя. В Лесах есть те, кто желает тебе смерти, а значит, твоя безопасность главнее всего остального. Поедем не по Западной дороге, а там, где есть река. Обзор там лучше, и, если на нас нападут, будет больше возможностей уйти живыми.
– Я не для того рвался сюда, чтобы спустя день отправиться назад, – спокойно отозвался Торей.
Кисей в два шага оказался подле друга и навис над ним, как сокол над цыпленком. Их взгляды встретились, и готова была поклясться, что княжич вздрогнул от неожиданности, но вид у него, как всегда, был невозмутимый.
– Это ты уговорил князя дать мне чин. Это ты поклялся повиноваться мне, лишь бы остаться в дружине, а не вернуться в замок и блюсти княжьи дела. – Его голос снова был низким и грубым, как в шатре с пленными. – Пока мы в лагере, я твой воевода.
– Пока мы в Великих лесах, я твой будущий князь.
– Нет, если помрешь.
Их спокойствию можно было позавидовать. Казалось, они не спорили, а обсуждали погоду.
– Я повторять не стану, – продолжил Кисей, не сводя с княжича взгляд. – Начнет смеркаться – выдвигаемся. Поспи, поешь, поворчи – мне все равно. К утру ты увидишь замок.
Торей насупился и сжал губы. Было видно, как он проглатывал грубые слова, лишь бы не вывалить их на друга. Еще немного, и он мог и не сдержаться – его глаза искрились негодованием.
Я и не знала, что он служил у Кисея, но теперь понимала, почему тот шпынял будущего князя, стоило нам въехать в лагерь.
Воевода отстранился и опустился на соседнюю скамью, но взгляда с друга не сводил.
– Все еще не понимаю, как вы добрались сюда живыми.
– За нами никто не следил, – фыркнул Торей и вытянул ноги.
– Но нас могли видеть, – нахмурилась я.
– И передать мятежникам. – Кисей наклонился вперед. – Да ты хоть теперь понимаешь, как глуп твой поступок?