– Я изначально это понимал, – отозвался княжич.
– Слава Видаве. – Воевода поднял руки к крыше шатра. – Хоть с этим разобрались.
Торей смерил его недовольным взглядом.
Их вновь разгоревшаяся перепалка заставила меня улыбнуться. Через брань они пытались сказать, как важны друг для друга. Кисей злился, ведь Торей был беспечным, покидая замок без сопровождения. А Торей не хотел отсиживаться в безопасности, пока его друг рисковал жизнью у границы. Он уже пережил смерть брата, и терять еще одного – пусть и не кровного, – ему точно не хотелось.
При жизни у меня тоже была близкая подруга. С Мадагой я дружила с детства, и даже уже не вспомнить, когда ее не было рядом. Мы вместе учились плести косы, завязывать платки на головах, вышивать на них узоры бусинами. Она помогала мне расшивать покай и приговаривала, как ей не терпится увидеть меня в нем.
Она же помогала матери надевать его на мое холодное тело.
Я посмотрела на свое кольцо. Отцовская отметка была такой же прозрачной, как все мое тело, но точка в середине креста была четкой. Я помнила, все еще помнила, как отец вырезал этот знак на каждом своем изделии. Видела, как он выглаживал дерево на посудине. Почему он теперь ковал броню для дружинников? Неужто моя смерть подтолкнула его?
– Торей.
– Да? – тут же отозвался он, явно радуясь возможности заткнуть ворчавшего Кисея.
Я посмотрела на него.
– Что теперь будет с Равнинами? Лагеря охраняют границы и готовы нападать, так? Что будет, если твой отец так и не поверит в их невиновность?
Полуулыбка появилась на его губах. Торей не сомневался в том, что сможет переубедить не только князя, но и весь совет – об этом говорило его лицо, спокойное, словно вся беда уже была позади.
– Он услышит меня. Твой народ не пострадает, даю слово.
Да почему ты молчишь? Ты ведь знаешь, это шиньянцы сожгли деревню! Это Тифей со своими подчиненными был в лагере! Может быть, на валгомских землях и есть мятежники, но деревню сожгли твои сородичи!
Я попыталась улыбнуться. Мне всегда было трудно скрывать свои истинные чувства, и, если я грустила или радовалась, это было понятно всем. Но Торей принял улыбку за благодарность.
У входа зашептались. Расслышать слова было нельзя – слишком тихо и невнятно.
Кисей устало вздохнул и с обреченным видом провел ладонью по лицу.
– Вот ведь. А я все думал, когда явятся.
Я нахмурилась и поднялась с места, когда внутрь ввалились двое мужчин и девка.
Торей вскочил, опрокинув скамью, но его это не волновало. Он разом сгреб пришедших и прижал к себе. Они загомонили наперебой о том, что он отпустил бороду с последней встречи, что стал куда шире на княжьих харчах, что одно его появление навело беспорядка больше, чем за все их годы службы.
Кисей все так же сидел за столом и глядел на них, подперев кулаком щеку. Но теперь он улыбался.
– Ты погляди, а! Теперь выглядишь еще старше, чем обычно! – Это произнес темноволосый парень, ростом чуть выше Кисея. Его волосы были стянуты на затылке в короткий хвост, а виски выбриты. Он был худощавым и жилистым, это было видно по тому, как на нем болталась одежда. – От Юрея набрался?
Юреем оказался бритый налысо мужчина со стянутой нитью бородой куда гуще и длиннее, чем у Торея. Он был ниже Кисея, крупный, хмурый и, кажется, неразговорчивый. Но все же коротко улыбнулся, когда Торей их обнял.
А девичьей красе третьей гостьи я позавидовала. Длинные темные волосы она заплела в две нетугие косы. Густые ресницы, карие глаза. Ростом она была чуть выше меня, ладная, и даже одежда дружинников не скрывала ее женственности. На Торея она смотрела с большим восхищением, чем остальные.
– Почему такой измотанный? Кисея ведь почти семиднев не было в лагере, – пошутил Торей и толкнул незнакомца в плечо.
Кисей громко цокнул, а остальные рассмеялись.
– Ава, подойди, пожалуйста!
Я обомлела от его обращения. Никогда не видела Торея таким счастливым.
Так вот к кому он стремился вернуться.
Взгляды дружинников тут же обратились на меня, и мне стоило усилий не потянуться вновь к ленте в волосах.
Я встала подле Торея.
– Это Ава, мой дух-хранитель. Она шиньянка, но наш язык понимает, – пояснил Торей и указал на друзей: – А это Варий, Наяна и Юрей. Мои близкие друзья.
– Близкие! – возмутился Варий. – Да мы одна семья!
Он протянул мне руку, но Торей ее перехватил и стукнул себя пальцем по виску. Варий открыл рот в немом «а-а-а» и виновато вжал голову в плечи.
– Первое, что нужно обо мне знать: я дурак. И поэтому прислушиваюсь к сестренке Наяне. – Он хлопнул ее по спине, и та гневно покосилась на него.
– Что толку-то, ты все равно дуришь, – отмахнулась она. – Шатер знаете как тушил? Дул на горящую стрелу. Здравствуй! – Она улыбнулась мне, и я сделала то же в ответ. – Ой! Духам, наверное, такое не говорят? Никогда раньше не видела духов.
– А ты сквозь стены ходишь, да? А летать умеешь?
– Варий, отцепись от нее.
– Доброе утро, – буркнул Юрей, скрестив руки поверх выпирающего живота.
– Доброе, – неуверенно отозвалась я.
Их голоса звучали наперебой, но вызывали у меня только улыбку. Они были валгомскими дружинниками, но так напоминали мне ребят из Радоги: веселых и полных жизни.
– Ну что, Торей, ты к нам надолго? – Варий хлопнул в ладоши и потер их. – Может, выпьем?
– Откуда у нас выпивка в лагере? – прогремел Кисей и поднялся со скамьи.
Варий явно запамятовал, что находился в шатре воеводы. Он распахнул глаза и покосился за спину Торея.
Кисей подошел к нему вплотную.
– Учую хоть малейший запах – прибью. А найду – вылетишь из отряда.
– Да откуда у нас выпивка? – помотал головой Варий и вдобавок хлопнул Кисея по плечу. – Я пошутил, глупо, как и всегда. Нету у нас выпивки, нету.
Вряд ли хоть кто-то ему поверил, но у Кисея явно не было настроения это выяснять. Он встал между троицей и Тореем.
– Итак, Торей – отсыпаться перед дорогой, вы трое – на построение. Надо разослать весть в другие лагеря, что на нас напали, так что…
– Ты уже уезжаешь? – с грустью в голосе спросила Наяна. Слова Кисея она будто не слышала.
– Я сбежал из замка, – признался Торей. – Хотел повидать вас. Представляю, как разъярен сейчас отец.
– Всяко лучше ворчуна Кисея, – выдал Варий, за что враз схлопотал подзатыльники и от Наяны, и от воеводы.
Я поджала губы, сдерживая смех. Было видно, как трудно им соблюдать границу между уставом и дружбой.
– Всё, на выход, живо, – скомандовал Кисей, указывая в сторону.
Перечить ему никто не стал, но и исполнять сразу – тоже. Ребята переглянулись с Тореем, и вот они уже снова обнимались, зажав между собой Кисея.
– Смешные они, – сказала я, когда воевода вытолкал троицу из шатра и вышел вслед за ними.
– Да, – все еще улыбаясь, отозвался Торей. – Хоть свиделись.
Он положил ладонь себе на макушку, словно боялся, что без этого не успокоится.
Их встреча еще раз напомнила мне, как мало различий было между нашими народами: мы родились и выросли на разных землях, но у каждого из нас были дорогие сердцу люди, которых мы хотели защитить.
– А теперь не зли Кисея и отдохни, будь добр. – Я огляделась по сторонам. – Только вот где – не пойму.
– Меж полотен спрятана складная кровать.
Как удобно.
Я решила, что тоже выйду и дам Торею поспать, но его вопрос остановил меня. Нет, мои ноги просто отнялись.
– Как ты умерла?
Я пропустила вдох, но отвечать не спешила.
Он виновато почесал пальцем за ухом и попытался объясниться:
– Тогда, в лесу, я не понял, о чем болтала вирься. И о чем говорила ты каждый раз. Да и мне было неважно то, как ты оказалась на пути в Тонаши, но теперь… теперь я готов слушать.
– Забавы ради?
От кома в горле мой голос охрип, и пришлось прокашляться.
Торей старался не смотреть на меня и едва слышно постукивал ладонью по ноге, но молчал.
Я отвернулась от него к стене с картами. Мне совсем бы никого не видеть и не слышать, но это, увы, возможно было лишь в могиле. Мое тело, должно быть, уже начинало гнить в гробу, а я все никак не могла уйти на покой и забыться вечным сном. Я медленно вдохнула и выдохнула.
– В тот вечер я уснула поздно. Не то тревога, не то страх – уже не вспомнить, но отчего-то я посматривала в окно, будто ждала, что кто-то заглянет. Не помню, как задремала, не помню, что снилось, а ведь это был мой последний сон. – Я грустно улыбнулась.
Огонь потрескивал в чугунной чаше.
Торей ждал продолжения.
Я подошла к столу и поднесла руку над пламенем – оно тянулось к руке, но я не чувствовала жара.
– Проснулась от того, что замерзла. Гляжу, а я на земле, в лесу, что окружает Радогу. Лес – громкое название, после ваших-то земель. У нас это полоса из деревьев, и все же он густой, в нем можно скрыться. Слышала, у некоторых людей есть такой недуг – блуждать во сне, но я им не страдала. Почти сразу до меня донеслись голоса, они звучали тихо, будто шепотом. Я решила, что это кто-то из моих, деревенских, и пошла на них. Вскоре показался огонек, он-то и вывел меня к погибели. У деревьев сидели четверо мужчин и жгли ветки. Я тогда не знала, как звучит валгомская речь, но была уверена, что они говорили на этом языке. Я попросила о помощи, но меня не поняли. Один из них схватил меня за волосы и ударил о дерево. Я закричала, и тогда он ударил еще раз. Должно быть, они решили, что я подслушивала их. Я молила о пощаде, но они только смеялись. Другой взял нож с земли и, – я задрала подбородок, прикоснулась к коже, – прямо сюда. Вот и все. Ничего любопытного. Я не помню, как они выглядели, все смешалось в воспоминаниях.
Я повернулась к Торею и усмехнулась, но смешок больше напоминал всхлип.
Он молчал и слушал.
– А теперь… теперь мне ясно. Я… как сказала Элюва? Из-за меня засияет Журавль? Какой Журавль? О чем была речь? – Я приложила ладонь к груди и сжала ткань платья. – Я обычная девка, мне ни до княжьих междоусобиц, ни до божественных замыслов любопытства нет. И что я теперь здесь делаю? Умерла, так еще и в Тоначи все никак не дойду! За что меня сожрать хотели? За то, что на свет явилась?