Царь сдержанно улыбнулся и слегка поклонился в благодарность.
– Пожалуй, я немного притомился. Отдохну в своих покоях. Благодарю, княжич, за столь увлекательную стрельбу.
С этими словами он учтиво кивнул нам и вместе со слугой отправился в замок.
Я выпустила лук. Едва коснувшись земли, он исчез.
– Почему ты согласился отдать Каргаш?
Я провожала Мирослава взглядом и к княжичу стояла спиной.
Звук выпущенной стрелы рассек воздух, а глухой удар дал понять, что она достигла доски.
– А не много ли бед от этого камня? Мама, ты и те люди, которых сожрали вирьси по указу Веравы, – хватит уже. Пусть на других землях беды сеет. – Его спокойный голос удивлял.
– Я не прикоснусь к нему. Не стану. А когда уйду, угроза и вовсе исчезнет.
– Если тебя не примут в Тонаши из-за моего упрямства, я себе не прощу.
Я обернулась, когда он наложил на тетиву стрелу.
Солнечные лучи озаряли его, и не залюбоваться Тореем было невозможно. Он сосредоточенно смотрел на сердцевину, и лицо не выражало никаких чувств, зато тело было напряжено: прямая спина, расправленные плечи – все говорило о том, что и на этот раз он попадет.
– В Тоначи, – с наигранным пренебрежением исправила я.
Спина содрогнулась, и вот он уже смеялся вместе со мной.
Стрела соскользнула с тетивы и устремилась в доску. Задев ее верхушку, она отскочила и скрылась из виду.
Торей повернулся ко мне и указал ладонью в сторону стрелы: мол, смотри, к чему приводят твои шутки.
– Уже говорил, что буду скучать по тебе?
– Ой, – отмахнулась я, – да ты и имя-то мое не вспомнишь.
– Неправда.
Он произнес это так серьезно, будто мои слова его обидели.
Я умолкла. Редко кому доводилось слышать от Торея добрые слова, а еще реже – признание, что ему кто-то дорог. Я была ему дорога.
Он почувствовал ту же неловкость, что и я, и принялся оглядываться в поисках слуги, чтобы отдать ему лук.
А я только смотрела на Торея и думала о том, как сильно буду скучать по нему и ждать его в Тоначи.
20. Очижи
Снега в Великих лесах почти не осталось. Погода стояла чудесная, и я любовалась ясным небом, наблюдая, как валгомцы украшали главный двор синими, белыми и бурыми лентами. Уже сложили большой костер, который вечером зажгут для проводов духов. Выставили широкие столы, застеленные льняными скатертями с синими краями. Один стол был для живых, другой – для мертвых. В этот день ждали прихода ойме из Тоначи, зажигали огни в память о них, чтобы те видели свет и знали, куда держать путь. Было принято устраивать шумные гуляния и зазывать души присоединиться к празднику. Очижи, или Инечи[14] по-нашему, – то малое напоминание о родстве валгомцев и шиньянцев. Традиции хранил каждый народ: мужчины собирались и варили хмельной атянь пуре[15]. В избах стояли миски с куриными яйцами, а рядом лежали монеты, если водились, – все в дар предкам, которые непременно заглянут в гости.
Уйди я в Тоначи, могла бы сегодня вернуться к родителям?
– Сердце радуется от того, что мы поспели к празднику!
Рядом со мной встал Мирослав. На нем был белый кафтан, расшитый синими камнями и подпоясанный синим кушаком. Темные штаны были заправлены в черные сапоги. Светлые волосы украшал все тот же венец.
Он чарующе улыбнулся:
– Могу я скоротать одиночество рядом с тобой, милая Ава?
Я вежливо кивнула.
Торей стоял у костра и раздавал поручения слугам. Те только успевали кивать и кланяться, а затем разбегаться.
– Твой наряд чудесен, духи будут благосклонны к тебе сегодня.
С его появлением я старательно следила за речью и во многом повторяла за Тореем – уж больно мне не хотелось показывать свое деревенское нутро.
Мирослав провел ладонью по вороту кафтана.
– В речи духа я охотно верю, благодарю. Всегда приятно услышать похвалу от прекрасной девы.
И хоть в его словах не было и капли неискренности, я ошарашенно посмотрела на него, моргнула и опустила взгляд на его сапоги.
– Ты даже духов заставишь покраснеть, Мирослав.
На это он звонко рассмеялся.
– Ах, милая Ава, я и не думал тебя смущать. Право слово, не хотел.
Я бы свернула ему шею.
Что?
Я испугалась неожиданной мысли, и даже показалось, что она не моя, что ее произнес кто-то другой.
Мирослав стоял рядом, так близко, что я могла коснуться его кожи.
Содрать ее.
Я выдохнула и закрыла глаза. Да что со мной?
– А что будет на празднике?
– М? – произнесла я, хоть и слышала вопрос.
– Ты нездорова? – Обеспокоенный голос царя забавлял, ведь я дух, здоровья у меня не было.
Но со мной и впрямь было неладно. Мир в глазах поплыл, голова стала тяжелой, и захотелось упереться ладонями в колени.
Я надавила кулаками на глаза и распахнула их. Ненадолго зрение стало привычным, и я увидела Торея. Он лежал на земле, и вокруг столпились люди.
Пошатываясь, я кинулась к нему.
– Торей! Эй!
Завидев меня, слуги расступились, уступая место.
– Эй, ты чего?
Торей перевернулся на бок, оттолкнулся дрожащей рукой от земли и попытался сесть. Мужчины рядом подсобили ему.
Он хмуро окинул всех взглядом, будто только-только проснулся, и задержался на мне.
– Ава. Ты что-нибудь почувствовала?
Я чуть отпрянула назад.
– М-м-м, страх за тебя?
Он медленно покачал головой. Заметив вокруг себя людей, Торей движением руки велел всем расходиться.
– Ты сидишь на земле и пугаешь слуг, – прошептала я, видя, как нехотя они отходили от княжича.
Торей протер кулаками глаза и быстро моргнул.
– Что случилось? Что я должна была почувствовать?
– Должна была ничего.
– Голова кружилась.
И мысли всякие были.
– Вот ведь, – выругался он и устало запустил ладонь в волосы. – Извини.
Я непонимающе свела брови.
– Не пойму, как так, – пробормотал он себе под нос.
Шумно вздохнув, я встала, ухватила нить и протянула ему руку.
– Поднимайся и не пугай народ.
– И тебя? – ухмыльнулся он и отмахнулся от помощи. – Не смеши, тебе ни за что меня не поднять.
Я лишь согласно развела руками.
Пошатываясь, Торей встал, тут же приподнял ладони и развернулся полукругом, показывая всем, что все хорошо.
– Княжич, право слово, ты напугал всех нас.
Мирослав подошел к нему и обеспокоенно оглядел:
– Не ушибся? Что случилось?
– Плохо позавтракал, – отшутился Торей.
Мне было не до смеха, я чувствовала его слабость. Она раскатывалась по телу, заставляя собрать все силы, лишь бы не свалиться.
Мирослав невесело ему улыбнулся.
– Негоже тебе следить за подготовкой в таком состоянии. Позволь мне помочь, а ты отдохни в покоях. Я пригляжу, даю слово.
– Благодарю! – Я вскользь улыбнулась Мирославу и ухватила Торея за локоть, как непослушное дитя. – Идем в покои.
Он даже не стал противиться и покорно позволил его увести.
Подниматься по ступеням оказалось трудно: Торей держался за стену свободной рукой и шагал медленно. Я вела его, хотя оба мы понимали, что помощи от этого ну никакой.
– С ним ты любезная, а со мной – нет, – обиженно протянул он, когда мы добрались до его покоев.
– Он не вынуждает меня волноваться, а ты – да, – спокойно ответила я, остановившись у двери.
Торей толкнул ее, пропуская меня вперед.
Меня снова пошатнуло – его мутило, и он ухватился за стену. Я уже ощущала такой недуг. Минуло много ночей.
– Это проклятие, верно?
Торей прошел к камину, криво сел на пол и растянулся на нем, ногами – к огню.
– Верно.
– Но тогда я едва ли не в лесу ощутила это. А что теперь? – Я встала рядом.
Торей лежал, закрыв глаза.
– Я призвал тебя между недомоганиями. Да и теперь все иначе.
– Объясни.
– Ава. – Он открыл глаза. – Приляг со мной. Пожалуйста.
Я разомкнула губы, но слова пропали. Будь в моих жилах кровь, она непременно бы вся прилила к щекам.
Лечь с чужим мужчиной – да я даже в мыслях такого не держала! На Равнинах это бы…
Но ты – не там.
Торей снова закрыл глаза и спокойно вздохнул.
Я же почесала голову, прикусила губу, ждала, что он рассмеется, мол, снова пошутил, но княжич молчал.
– Ладно, – прошептала я.
Перешагнув через него, легла рядом так же, как он. Перед взором был потолок, изрисованный звездами – краска поблескивала от огня в камине. Ее нанесли так искусно, что можно было засомневаться, уж не ночное небо ли на потолке.
Мы лежали в тишине, и мне не хватало духу подать голос – смущение душило. Я ухватила кончик своей косы и принялась теребить ее, чтобы успокоиться. Слабость в теле понемногу отступала, значит, Торею становилось легче.
Уж не заболел ли он? Он ведь не умирает? Он не может умереть! Он обещал мне мир на наших землях, нельзя вот так взять и помереть!
Торей тихо засмеялся и повернул ко мне голову.
– Мое почтение. Не представляю, скольких усилий тебе, болтушке, стоило это молчание.
Я недовольно цокнула языком и села:
– Ты ведь не умираешь?
Он удивленно моргнул.
– С чего бы мне умирать?
– Тогда что это было? Проклятие? Или, – я коварно улыбнулась, – ты так решил вернуть меня к себе, когда увидел с Мирославом.
Торей фыркнул так громко, что его могли бы услышать во всем замке.
– Я пытался сдержать боль, чтобы она тебя не коснулась, – с обидой выпалил он и скрестил руки на груди, уставившись в потолок.
Я нависла над ним:
– Боль была такой сильной, что ты рухнул на землю? Почему ты снова себя сдерживаешь?
– Потому что хочу уберечь тебя от нее. – Он указал взглядом на косу. – Откинь ее назад, пожалуйста, она прошла сквозь живот. Неприятно как-то.
Я сделала, как он просил, и продолжила:
– Мы ведь говорили об этом. Не нужно терпеть, если можешь…