– Торей. – Я опустилась напротив него на пол. – Хочу сказать тебе кое-что.
Он перевел взгляд на меня и улыбнулся, и от этого у меня кольнуло в груди. Он улыбался другу, союзнику, а мне предстояло омрачить эту улыбку, убить ее.
Я коротко вздохнула и опустила взгляд на его ладони. Они покоились на коленях, сложенные друг на друга, и почему-то мне захотелось положить поверх них свои. Хотелось почувствовать тепло и через него излить все, что лежало на душе.
Я ненавидела тебя, но ты стал моим другом.
Я старалась защитить свой дом, даже когда поняла, что Тифей причастен к нападениям.
Я хотела помочь тебе отстоять Леса, потому что увидела, какие люди здесь жили. Увидела в них себя.
Все эти чувства – я сама.
– Я лгала тебе. Я знала напавших на Западный лагерь. Вернее, знала одного. Это был мой жених, и мы гнались за ним до Коновки. Я молчала, потому что боялась, что ты перестанешь отстаивать Равнины и встанешь на сторону своего отца, боялась, что мой дом сожгут, растопчут, я… – Я все же решилась посмотреть на него. – Я не желала верить, что Равнины могли быть причастны к бедам в Лесах, и просто хотела уберечь тех, кто мне дорог. Прости, что молчала.
Улыбка исчезла с его лица, и теперь Торей выглядел спокойным. Он слушал меня, медленно моргая, сидел неподвижно, но расслабленно. Казалось, что ему все равно, и на мгновение и я решила, что ничего плохого в моем поступке не было. Я защищала свой дом так же, как и он – свой. Уж кому, как не ему, понять меня?
Комната снова погрузилась в тишину, лишь потрескивал огонь в камине.
Я сидела перед Тореем, склонив голову в ожидании его решения.
– Чего ты теперь хочешь?
Его вопрос заставил меня посмотреть на него. Он же внимательно разглядывал мое лицо.
– Ты сказала, что хотела защитить свой дом. А сейчас передумала? Рассказав это мне, ты все так же рискуешь потерять мою поддержку. Зачем сказала?
– Потому что врать тебе я не хочу. Потому что я считала валгомцев врагами, пока не увидела, насколько эти люди похожи на шиньянцев. Такие же, как я. Я думала, что в лесу меня так поступить заставило заклинание, но на самом деле убить того человека и защитить тебя было лишь моим решением. Это была я. Всегда была я. Я двадцать зим жила с ненавистью в сердце к людям, которых даже не знала, с любовью к тому, кто, возможно, предал своего государя, и с уважением к человеку, который мог обречь мой народ на проклятие. Дай же мне хоть после смерти поступить по совести.
– И зачем?
Я коротко вздохнула.
– Потому что даже на привязи я чувствую себя свободнее, чем при жизни. Впервые я могу поступать так, как считаю нужным. Меня слышат. Ты меня слышишь. – Я заглянула ему в глаза. – Я верю, правда верю, что мы не случайно встретились. Даже моя смерть… останься я в живых, ты бы не узнал, что на Равнины нападают, что мятеж вышел за границы Лесов.
Он закрыл лицо руками и шумно выдохнул, устало растер щеки ладонями и подпер ими подбородок.
– Мы друзья?
Я удивленно приподняла брови.
– Это я у тебя хотела спросить.
– Так спроси.
– Правда? Ладно… мы друзья?
– Друзья.
Я облегченно выдохнула и тоже спрятала лицо.
– К чему были эти расспросы? Мог бы сначала сказать, что не злишься!
– Ты что-то бубнишь себе в руки, я тебя не понимаю, – усмехнулся тот. – Если честно, лучше бы ты продолжала молчать о Тифее, потому что теперь я окончательно запутался. У нас есть мятежники, есть шиньянцы, и теперь мы подозреваем Мирослава. И все они объединились из-за маленького Овтая? Что-то мы упускаем.
Я только пожала плечами. Знала, что упускаем, но сил искать ответы не было: тело ныло от усталости.
– Тебе нужно поспать, – сказала я и кивнула на кровать. – Я чувствую, как гудят твои ноги.
Он только согласно кивнул и повалился на спину. Доски недовольно заскрипели под его тяжестью.
– Совсем немного вздремну, и продолжим разговор.
– Добрых снов.
Я вытянулась на полу, чтобы снова глядеть на звездный потолок. Краска так красиво блестела в свете огня.
– Ава? – послышался сонный голос Торея.
– М?
– Ты моя лучшая ошибка.
Его слова кольнули душу, и чувство было до того теплым и желанным…
Послышалось тихое сопение княжича.
Я улыбнулась и закрыла глаза.
22. К тебе с последним словом
Лес.
Тьма.
Огонь вдали.
Голоса.
Руки, сжимающие шею.
Лезвие, рассекающее кожу.
Смех.
Как выглядел тот, кто забрал мою жизнь? Я возвращалась в воспоминаниях снова и снова к тому дереву, к которому меня прижали, и пыталась вспомнить лицо. Но ничего.
Утро не принесло ответов – лишь добавило новые вопросы.
Едва солнце взошло над Овтаем, в комнату Торея постучали. Он уже не спал, и мы рассматривали карты нападений на валгомцев, гадая, что упустили.
После позволения войти в комнату ввалился Кисей. Он часто дышал, словно мчался сюда по всем ступеням.
Торей вышел ему навстречу:
– От Атюты убегал?
– Пленники убиты, – не своим голосом выдал он. – На совет. Скорее.
Я вышла из-за стола, с опаской глядя на него.
Торей лишь коротко выдохнул и махнул мне рукой.
В палате совета были все, кому полагалось. Лишь место князя пустовало.
Возле стола стоял еще один человек – Юрей, тот молчаливый друг Торея из лагеря. Выглядел он измотанным, один глаз заплыл синяком, на той же стороне щеки красовался порез, на котором запеклась кровь. Рукав его черной рубахи был оторван, на безрукавке – царапины.
При виде Торея он поклонился, но княжич позабыл обо всех правилах, в два больших шага преодолел расстояние и обнял друга.
– Тяжелые раны есть?
Юрей только покачал головой.
Я посмотрела на Кисея. Он стоял рядом с ними и выглядел мрачнее, чем в лагере. Он понимал: о перевозке пленных кто-то прознал, тот, кто находился в замке и передавал сведения мятежникам. Тот, кто не желал, чтобы слова Торея подтвердились.
Дагар?
Торей прошел к своему месту и хотел было отодвинуть в сторону стул, но я его тихо окликнула:
– Есть вещи поважнее.
Он чуть помедлил, но согласно кивнул и сел.
Остальные не без облегчения последовали его примеру.
– Князь Торай остался в покоях, ему нездоровится, – известил всех Дагар. – Так что я как его советник…
– Что произошло, Юрей? – перебил Торей, обратившись к другу.
Дагар, казалось, вот-вот лопнет от негодования, но смолчал.
Юрей облизнул губы и коротко вздохнул, собираясь с силами.
– После вести, что нужно доставить пленных в Овтай на допрос, мы снарядили лошадей и выдвинулись в ночь. У каждого дружинника сидел в седле пленный. Я возглавлял отряд. На Западной дороге нас поджидали люди. В таких же черных одеждах, что и у нападавших на лагерь. – Он посмотрел на Торея, затем на Кисея. – Нас точно ждали. Я думал, им нужны пленные. Но они перебили всех. Всех. Пленные не пытались спастись. Они смиренно ждали. Я один уцелел.
Наступила тишина. Советники переглядывались, смотрели на Юрея, но тот молчал.
С виду дружинник был груб и хмур, и казалось, будто чувства ему попросту неведомы. Но я видела, как блестели его глаза там, в лагере, когда рядом стояли его близкие. Наверняка теперь его душу разрывало от горя, и все же он предстал перед советом, нашел в себе силы вернуться на ту дорогу и все пересказать.
– Благодарю, что выжил, – кивнул ему Торей, а затем обратился ко всем: – На это у вас тоже есть ответ, достопочтенные вельможи? Подождем еще смертей или все же дадим отпор мятежникам?
Он выбрал самый едкий свой тон, каким когда-то объявлял мне, что убьет мою семью.
Все смолчали, и даже Дагару нечего было сказать.
Был ли среди нападавших Тифей? Мог ли он перейти на сторону валгомских мятежников? Что он делал тогда в лагере, что?
Торей сцепил ладони между собой, задумчиво подпер ими подбородок.
– Они либо направились в город и скоро могут оказаться здесь, либо скачут в Западный лагерь. Сколько их было?
– Десятая доля нашего отряда. Выжили только четверо. Но их куда больше. Я уверен, – отозвался Юрей.
– Что же, больше медлить нельзя. – Торей поднялся. – Кисей, отправь весть во все лагеря, вели половине дружинников вернуться в Овтай как можно скорее. Дагар, прикажи усилить охрану у главных ворот и послать несколько человек прочесать город. Пусть будут в одежде простолюдинов, чтобы…
– Княжич, постой! – не выдержал Дагар и вскочил на ноги. – Ты что же, объявляешь войну? Мы ведь точно не знаем, кто наш враг!
– Сядь, Дагар, – холодно потребовал Торей. Мужчина скривил губы, но поддался и опустился на стул. – Вы не знаете, потому что за все время ни разу не покинули замок, корпели над вестями от разведчиков и даже не пытались ничего предположить. Отец болен и устал, посему доверяет своему совету, да только позабыл, что в нем сидят малодушные трусы! – Он уперся кулаком в стол. – Считайте мои слова изменой, судите меня, прогоните из замка – мне все равно. Я сберегу то, за что отдал жизнь мой брат. Продолжайте совет без меня.
С этими словами он вышел из-за стола и кивком велел друзьям следовать за ним. Воевода довольно улыбнулся, окинул взглядом всех и двинулся вслед за будущим князем, как и Юрей.
– Думаешь, Тифей был там? – спросил Торей, посмотрев на меня.
Я пожала плечами.
– Может быть.
– Кто такой Тифей? – поинтересовался Кисей, поспевая за нами.
– Ты его не знаешь, – только и отмахнулся княжич.
– Не убивай его. – Я обогнала Торея и заглянула ему в глаза. – Прошу. Я не люблю его, но сохрани ему жизнь.
Мы остановились на площадке со ступенями, ведущими вверх и вниз.
Торей вздохнул.
– Если он сам кинется на меч, я буду защищаться, но о твоей просьбе не забуду.
Я с благодарностью улыбнулась ему.
– Да кто такой Тифей? – требовательно переспросил воевода.
Но что Торей умел делать лучше всего, так это пропускать вопросы мимо ушей. Он положил руку на плечо друга.