– Правда? – скривился он. – Ты даже ее не видел.
– И что?
– Как ты можешь жениться на той, кого даже не знаешь?
Тонар устало растер лоб. Казалось, братья уже не раз говорили об этом, и старший устал объяснять младшему свое решение.
– При нашем-то воспитании ты веришь, что можно жениться по любви? Мы словно росли порознь. Для нас брак – это союз двух княжеств, а не двух людей. Если повезет, мы с Раксой уживемся и сделаем друг друга счастливыми. Я ее не обижу, а в остальном – разберемся уж.
На это Торей отозвался недовольным цоканьем.
Тонар устало вздохнул.
– Что же, дорогой брат, говорить с тобой сейчас – что в стену кидать камни. Когда превратишься обратно, возвращайся в Западный лагерь. Я пришлю туда весточку, когда разузнаю о мятежниках.
– Если, – бросил тот, – если узнаешь о мятежниках.
На это Тонар усмехнулся, а Торей снова завалился на кровать. Старший княжич выставил перед собой кулак и стал разгибать пальцы, приговаривая:
– Божедурьем я тебя назвал, наказ дал, увидел, что ты жив. Все, мои дела закончены. – Он улыбнулся ему. – Не помри сам и никого не прибей, пока меня не будет, хорошо?
– Сам не помри, – весело отозвался Торей.
Внутри меня кольнуло. Неужели это была их последняя встреча?
– Ава. Ава!
Я вздрогнула и повернулась к Торею.
– Да?
– Что с тобой? Ты словно застыла.
– А…
Я осмотрелась.
Мы были в комнате Викая. Смутно я помнила, как в покои князя вошел Кисей, как вывел оттуда Торея и привел сюда. Здесь мы должны были ждать, пока тело омоют и приготовят к дням прощания.
Викай разливал по кружкам запаренные травы и коренья. Кисей стоял у подоконника, прислонившись спиной к стене, и поглядывал на Торея, который сидел на скамье возле одного из столов Викая, а я – поодаль от него на полу.
– Это была мамина монета, да? Та, на твоем столе.
Торей нахмурился и выпрямился.
– Откуда знаешь?
– Я видела, как Тонар хотел отдать ее тебе. Твои воспоминания, только что. – Я посмотрела на удивленного Викая. – Как это возможно?
Старик моргнул, нахмурился и поставил заварник на стол.
– Ты думал об этом? – Я снова посмотрела на Торея.
– Ни о чем думать сейчас не могу, – выдохнул он и уперся локтем в стол. Его лицо было припухшим от слез, а глаза красными. Впервые Торей не пытался сделать вид, что ничего не чувствовал, и это напоминало, насколько он доверял всем, кто был в этой комнате.
Я виновато опустила голову.
– Прости меня.
– Не думай об этом, – безразлично отозвался он и обратился к Викаю. – Ты слышал о таком явлении?
– Чтобы духи-хранители заглядывали в воспоминания-то? – Викай задумчиво вытянул губы и провел ладонью по бороде. – Ваша связь крепчает с каждым днем, это все, что известно. А уж как заклинание вас связывает – одному только Таншаю и известно. Славно, что тебе не аукнулось, светлейшество, что ты слова неверно произнес.
– А если бы аукнулось?
– Ава вполне могла бы стать твоим палачом, а не хранителем. Но, – Викай добродушно улыбнулся мне, – милая Ава таковой не стала.
– Пыталась, – едва слышно отозвался Торей, спрятав лицо в ладонь.
Я укоризненно посмотрела на него, но смолчала. Не до разговоров было – нужно придумать, как донести волю князя до его сына и не проболтаться, что Торай блуждает по замку.
– Что мы будем делать? – подал голос Кисей. – Весть о смерти князя разлетится быстро, и тогда ты станешь главной добычей мятежников. Надо что-то решать, и немедленно.
– Дай ты ему время! – взбеленилась я, повернувшись к воеводе. – Он отца потерял!
Кисей с удивлением посмотрел на меня.
Почему я закричала?
– У нас нет этого времени, Ава. – Воевода оттолкнулся от стены и шагнул ко мне. – Мы примирились с участью князя, и отстоять Овтай – значит почтить его память. Я отправил гонцов в лагеря, – он заглянул за мою спину, обращаясь к Торею, – и велел Западному мчать сюда. Но даже если они будут гнать лошадей без устали, прибудут не раньше восхода солнца. Если Видава будет милостива, никто не нападет на замок раньше.
Мы все смотрели на него в ожидании ответа, но Торей неторопливо принял из рук Викая кружку, с такой же медлительностью поставил ее на стол, поднялся со скамьи, поправил низ рубахи и улыбнулся нам.
– Все будет хорошо, – спокойно и уверенно сказал он. – Овтай не падет. С этой бедой справлюсь я, но вот дальше, Кисей, – он повернулся к воеводе, – мне будет нужна твоя помощь.
– Да все что угодно, – горячо выпалил тот.
Торей положил руку ему на здоровое плечо.
– Я назначаю тебя своим преемником. С моей смертью на престол Овтая взойдешь ты. Викай свидетель. Не дай совету тебе помешать, оставь Юрея следить за порядком, а сам немедленно отправляйся на Равнины, к Пурезу за перемирием. Расскажи обо всем, что знаешь, а после проси о союзе.
Чем дольше он говорил, тем сильнее округлялись глаза Кисея. Он даже сделал шаг назад, не желая дослушивать речь друга.
Я встала между ними, заглядывая в лицо Торею. Мне хотелось увидеть там усмешку, понять, что он просто обезумел от горя.
– Да ты совсем разума лишился? Помирать собрался?
– Это всегда и было моим замыслом.
Кисей скинул со своего плеча ладонь Торея и отстранился.
Я тоже отступила.
Викай присел на скамью, но взгляд был прикован к Торею.
– Объясни, – выдохнула я, чувствуя, что доверие между мной и ним хрустнуло, как тонкий лед.
Он коротко втянул воздух ртом, давая себе миг собраться с мыслями.
– Ты сказал мне, что должен выжить.
– Я должен был пережить своего отца. Княжичи не могут назначать преемников, а князья – да. Я знал, этот миг настанет, поэтому нужно было до него дотянуть. Теперь я спокоен за народ, а всех недругов утяну с собой, если правильно загадаю желание Каргашу и окажусь потомком Пуриша. – Он свел ладони перед грудью, будто просил прощения. – Скажи я вам раньше, вы бы отговаривали. А так у нас и другого решения нет – только Каргаш.
Словно неведомая сила выталкивала меня из сознания: мне все казалось выдумкой, глупым сновидением, и вот-вот кто-то скажет, что это шутка. Но воздух становился тяжелее, а грудь горела, словно в пламени погребального костра. Так умирала душа, не желая примириться с явью.
– Так я не жизнь тебе спасала, а к смерти провожала?
Он поджал губы и опустил взгляд. Ответить ему было нечего, потому что я была права. Все, что мы делали, все, за что боролись, – все неважно. И я, и Кисей сохраняли Торею жизнь, чтобы он смог расстаться с ней в нужное мгновение. Убивали ради него, терпели увечья и боль – лишь бы он протянул чуть дольше отца. Я смирилась со своей участью духа-хранителя и даже поверила в то, что только Торей сможет сохранить мир между Лесами и Равнинами, а на самом деле я верила в притворство, обман…
Мне безумно хотелось уйти из этой комнаты, хлопнуть дверью так громко, чтобы весь Овтай слышал мое негодование. В груди кипела обида, прожигая насквозь. Я и раньше разочаровывалась в людях, но теперь это чувство было приправлено предательством. Оттого хотелось оказаться где угодно, лишь бы не в этой комнате, не с этим человеком рядом. Я сжала кулаки. Ну уж раз-то я тебе врежу, скольких бы ожогов мне это ни стоило!
Только я об этом подумала, нить на запястье обожгла кожу, но Торея это не спасло: Кисей звонко ударил его по щеке, княжича аж развернуло в сторону от стола.
Я только раскрыла рот.
– Извини, что напугал, Викай, – вежливо произнес воевода, но взгляда с Торея не сводил.
– Я бы и сам с радостью это сделал, коль здоровье бы позволяло, – хохотнул Викай, пододвинув к себе кружку. – Эх, светлейшество, так ты и не научился дружить с головой.
Торей повернулся к нам с ухмылкой на лице. На губах показалась кровь – щека порезалась о зубы от удара. Он ждал удар. Ждал, потому что притупил нашу связь, и я не почувствовала боли. Взгляд Торея был диким, и я приготовилась оттаскивать его от Кисея. А вот воевода совсем не переживал за свою жизнь: размял кулак и запустил руку в карман безрукавки.
– Если ты думаешь, что и здесь я тебя поддержу, то не надейся. Хочешь свалить все на нас, а сам спокойно помереть? Нет уж. Родился в княжьей семье – изволь сам править людьми. И не смей подводить нас.
Торей вытер кулаком кровь. Его взгляд был спокойным.
– При другом раскладе многие погибнут.
– Многие уже погибли, – вмешалась я. – Твоя смерть не остановит угрозу. Думаешь, других бед для Овтая не будет? Только когда на престоле будет наследник, которому есть дело до народа, можно подавить восстание и надеяться, что больше никто не посягнет на Овтай.
– Ава, ты думаешь как валгомка, – едко усмехнулся он и подбоченился.
Я ухмыльнулась.
– Закрой рот, Торей. Думаешь, если станешь вести себя как раньше, я поддержу твое стремление сгинуть?
– Даже загадай я, чтобы ты вернулась к жизни?
Я дернулась от его слов. Даже Викай перестал прихлебывать и задержал кружку у лица.
Торей заметил мое смятение и продолжил:
– Ты ведь не хочешь в Тоначи. Так дай мне помочь тебе.
– Ава, – начал Кисей с опаской, но я остановила его движением руки.
Если бы я решила поддержать Торея, он знал, никто не был бы способен мне помешать. Я легко смогла бы остановить и Кисея, и всех, кого потребуется, попросту потому, что до меня им не дотянуться. И все лишь для того, чтобы вернуть несправедливо отнятую жизнь.
Вернуться к родителям.
К Тифею.
В родной дом.
Я зажмурилась, не пуская слезы. Да, я хотела жить. Невероятно хотела жить.
– Ты не представляешь, сколько раз я желала тебе смерти. – Я открыла глаза и посмотрела на него. – И теперь ты предлагаешь ее, а взамен вернешь мне жизнь и уберешь угрозу войны с порога моего дома? Как чудесно звучит! Случись это раньше, я сама бы отвела тебя к Каргашу. Но, на свою беду, ты стал мне другом, Торей. И я выбираю свою смерть, не твою.
Торей устало выдохнул, понимая, что последнего союзника он потерял.