– Ну и пожалеете оба, – напоследок выдохнул он и снова сел.
Викай заботливо придвинул к нему кружку. Его, казалось, разговор больше забавлял, чем настораживал.
Мы с Кисеем переглянулись и с благодарностью друг другу кивнули.
– Не ворчи, светлейшество, – посоветовал старик. – Каргаш не отвел бы беду, а лишь добавил бы новые. Последние два раза, когда он сиял, людям становилось худо.
Торей отхлебнул и дернулся:
– Ай! Почему такой горячий?
Викай посмотрел на него исподлобья, и тот с виноватым видом принялся дуть на напиток.
– Каргаш уж больше трех сотен зим хранится в княжьей семье, и за это время он сиял достаточно, чтобы изуродовать наш мир. Во все времена жили безумцы, жаждущие загадать желание у волшебного камня. Некоторые из них сбывались, правда, поговаривают, что только у потомков первого царя, а вот от желаний остальных мир только становился хуже.
Викай прокашлялся и продолжил:
– На нашем веку он сиял дважды. По приказу Западного царя один из его слуг загадал, чтобы государь одержал победу над братом. Тогда-то Давигор раскололся на Леса и Равнины, а между ними появилась выжженная полоса земли. А второй раз, – он мельком взглянул на Торея, – желание загадала милая Вияна, и тогда земля перестала плодородить, рыбы в водах стало меньше, и оба народа познали голод. Если он засияет в третий раз – я боюсь думать, что случится.
– Земли погрузятся в хаос, – повторила я слова вирьси.
Викай лишь пожал плечами и сделал глоток из своей кружки.
Кисей присел на подоконник и прислонился боком к кованой решетке на окне.
– А кто-нибудь видел Мирослава? Странно, что звук колокола его не потревожил.
Я повернулась к Кисею:
– Ты столкнулся с ним в покоях князя. Не признал?
Он нахмурился.
– О чем ты? Я его там не видел.
– Ты задел его плечом, когда входил. И извинения принес.
Кисей выпрямился.
– Это был не Мирослав.
Я усмехнулась.
– Уж поверь мне, это был он. Мы достаточно долго развлекаем его, чтобы спутать с кем-то.
Но чем дольше я говорила, тем больше непонимания и страха появлялось на лице воеводы. Он схватил свою полотняную сумку и принялся рыться в ней.
– Послушайте, я говорю правду. Тот человек не может быть Мирославом, потому что я видел царя Мирослава в Иирдании, и я изображал его лик, я смотрел на его лицо, поэтому точно, совершенно точно запомнил. – Его руки тряслись и мешали перебирать вещи, поэтому он перевернул сумку и вывалил на пол. – А ты говоришь, что уже семиднев этот человек называет себя царем, приехал со своей свитой, которой больше, чем дружинников в замке, и свободно тут разгуливает, изучает окрестности. Да где же она?! Я ее нарочно положил в сумку, хотел показать вам и пошутить.
Каждое его слово будило во мне страх. Он охватывал меня, и когда Кисей взял свои дощечки, нашел нужную и повернул к нам, я впервые со дня смерти почувствовала, как мое тело потяжелело.
На дощечке был изображен мужчина средних зим, но куда старше Мирослава. Его волосы были закрашены углем, чтобы подчеркнуть их темноту, черты лица были острее, а подбородок скрывала борода. В ушах висели крупные круглые серьги с изображением ворона. Половина лица была выкрашена в черный.
– Кто это? – не своим голосом спросил Торей, встав.
– Мирослав. Царь Иирдании, который жал мне руку за помощь в подавлении смуты. Тот человек, которого я видел в покоях, не он. Глядите, – он ткнул пальцем на темный участок лица, – это оставил после себя недуг. Его кожа багровая, и он прикрывает ее волосами, поэтому половины лица почти никогда не видно. У самозванца же лицо открыто! Торей, клянусь тебе дарами Видавы и своей жизнью, в замке нет царя Иирдании!
Я облизнула губы и повернулась к Торею. Чувство страха нарастало, и я не могла совладать с ним.
Княжич зажмурился и сжал пальцами переносицу. Он часто дышал, нет, пыхтел. Негодование в нем закипало с каждым вздохом.
– Мятежники, – сорвалось с моих губ.
Мятежники были в замке!
– Я сдеру шкуру с этого самозванца, – пообещал Торей.
В дверь постучали, и мы враз вздрогнули.
Викай тяжело вздохнул и поднялся.
– Кажется, у Селемы все готово.
Он побрел к двери.
Мы с Тореем смотрели друг на друга в ожидании, что у кого-то из нас точно есть ответы на все вопросы. Мы общались с мятежником? Кто это был? Дамай? Как, как им удалось провести нас? Провести всех валгомских вельмож?
Кисей быстро впихнул вещи в сумку и подошел к нам.
– Как быть?
– Вывести всю свиту во двор и перебить больше не кажется мне дурной затеей, – отозвался Торей, наклонив голову сначала к одному, затем к другому плечу. – Давайте проводим Викая до покоев отца, закроем там слуг, что будут поблизости, а дальше – как удача повернет. Но Мирослава я удушу сам.
– Похоже на тебя, – согласно кивнула я.
На это он ухмыльнулся и встретился со мной глазами. Он глядел виновато, и я будто слышала тихое «прости» за его глупое решение сгинуть. Торей открыл было рот, но Кисей протянул ему руку.
– Мир?
Тот посмотрел на него прищурившись, как будто решал, соглашаться ли.
– Мир, – Торей пожал ему ладонь. – Но про преемника я не шутил.
– Да я все равно умру раньше, чем ты, – развел руками воевода, едва скрывая улыбку.
Тот выпрямился.
– Это мы еще посмотрим!
Я помахала ладонями, привлекая внимание.
– Не хочу хвастаться, но в этом споре я вас обоих обставила.
Торей усмехнулся, а Кисей виновато прикусил нижнюю губу и сгорбился.
Позади послышались испуганное оханье Викая и какой-то хруст.
Память вернула меня в валгомский Западный лагерь. Так хрустела шея напавшего на нас человека, когда копье пронзило его горло.
А дальше мир словно застыл.
Торей медленно повернул голову в сторону двери. Улыбка сползла с его лица, уступая место испугу. Схватив со стола кружку, он швырнул ее в одного из дружинников Мирослава. Он был уже почти рядом с нами, замахиваясь мечом. Кружка разбилась об острие, и осколки вместе с горячей водой полетели в лицо мужчины. Он вскрикнул, потеряв равновесие. Кисей ринулся на него, здоровой рукой выбивая меч. Торей не дал оружию упасть. Сделав выпад, он ухватил его за лезвие. Я тут же ощутила боль от пореза на руке, но Торей словно этого не чувствовал. Он вонзил меч в шею дружиннику и прокрутил его. Кровь хлынула, как вода из разбитой чаши. Убитый свалился на пол.
В двери были еще двое мужчин – один со светлыми волосами, другой с темными. Первый держал окровавленный меч, а в ногах у него лежал Викай. Его глаза были закрыты, а по светло-голубой ткани рубахи быстро расползалось темное пятно.
В груди зажгло.
Я судорожно выдохнула и подняла глаза на врага. Он довольно улыбался, уверенный в своей победе.
Торей вытащил из тела меч и удобнее сжал его в руке.
Я протянула к нему ладонь.
– Дай сюда.
Темноволосый мужчина кинулся на нас, поэтому дожидаться позволения Торея я не стала – сама выхватила душу из меча и кинулась на того, кто зарезал Викая.
Больше ни один шиньянец не умрет от вашей руки!
Я пронеслась сквозь первого дружинника и с размаху ударила светловолосого лезвием по руке. Он увернулся и закрылся своим мечом, а я ударила снова. Ярость во мне разгоралась с каждым ударом. С каждым звоном меча все события прояснялись в моей голове.
Валгомцев и шиньянцев стравливали.
Удар.
Нас всех одурачили.
Удар.
Равнины ни при чем.
Я закричала и, позволив проткнуть себя, вонзила меч ему в щеку. Противник отшатнулся, хватаясь за лицо. Я же выдернула острие, замахнулась снова и рассекла ему шею у плеча, а затем ударила еще раз, и еще. Мои руки дрожали, будто я могла что-то почувствовать. Человек упал на пол, но это меня не остановило. Перевернув меч острием вниз, я протыкала его тело мечом как булавкой – игольницу.
За слезы родителей.
За всех убитых на обеих землях.
За меня.
Торей сжал мое запястье. Свечение и тепло от нити привели меня в чувство.
Под моими ногами лежало искромсанное тело человека. Кровь залила весь пол. Ошметки мяса валялись тут и там, будто его разодрали дикие звери. Я была диким зверем.
– Он мертв, – настойчиво сказал Торей, опуская мою руку.
Я поджала губы, смотря на содеянное. В груди все еще горело пламя ненависти, и оно вытесняло другие чувства. Как же хорошо. Я сожалела лишь о том, что Торей меня остановил. Высвободив руку из его ладони, я бросила меч на пол.
Княжич недобро смотрел то на меня, то на тело и молчал. Ему не верилось, что я могла такое сделать, да я и сама не знала, что могла зарубить человека. Руки звенели воспоминаниями и всё еще ощущали, как туго шла сталь через плоть у щеки и как мягко она вонзилась в щеку. Видимо, у шеи мешали кости. В другой раз нужно метить в горло.
Я усмехнулась своим мыслям и шагнула к Викаю. Кисей прижимал к его ране свою безрукавку. Старик же морщился от боли и часто дышал.
– И ведь подумал еще, что слишком рано за нами, – ворчал он, не открывая глаза.
– Молчи, Викай, – приказал Кисей, переворачивая безрукавку другой стороной. – Где у тебя тряпки? Кровь нужно остановить.
Викай приподнял руку и указал в сторону дальней двери в комнате. Торей быстрым шагом направился туда.
Я присела рядом с мужчиной и посмотрела на рану. В месте разреза одежда потемнела. Викай тяжело дышал, и каждый вдох выталкивал все больше и больше крови. Она стекала на пол, под колени воеводы.
Дела Викая были плохи.
Глаза застилали слезы, и я сделала вид, будто высматриваю Торея.
– Не стыдись своих слез. Они говорят о том, что тебе не все равно, – прошептал старик на шиньянском.
Я повернулась к нему. Казалось, я уже и забыла, как звучала родная речь. Забыла, как говорить на шиньянском языке и как выглядели Равнины. Я потерялась среди этого хаоса и лжи, потерялась. На миг мне стало страшно от того, кем я стала.
Убийцей.
– Он был плохим человеком, – прошептала я.