Эти мысли помогли собраться с силами и встать на карачки. Тело с трудом поддавалось, но Торею было не привыкать. Он почти сразу же уперся головой в доски; пришлось наклониться. Как странно его оставили пленным – даже не связали, просто бросили лежать на сырой земле. Неужели по приказу Тонара? Думал, что его младший брат и здесь будет послушным и не сбежит? Это или оплошность, или намерение, но гадать он не станет. Пока медведь не вырвался наружу, нужно было уходить.
Торей уперся руками в доски и начал плавно водить ими в стороны, нажимая то тут, то там. Где-то наверняка был вход, где-то он точно был. Ему понадобилось много времени, чтобы отыскать творило. Мелкие занозы впились в пальцы и кололись при каждом движении. Крышка чуть приподнялась, когда Торей надавил на нее, но и только. Ах вот почему его даже не связали – ему не сбежать, ведь на дверь единственного выхода что-то поставили. Выругавшись, он лег на спину и уперся ногами в творило. Толкнул его несколько раз, но то, что прижимало сверху, едва сдвинулось с места.
– Эй! – вдруг закричал он.
«Помереть раньше времени вздумал?» – вспомнился ему голос Авы. Да, вздумал. Почему-то Торей был уверен, что не умрет. В крайнем случае доберется до леса и залатает свои раны у вирьси. Проклятье сбережет его, уж в этом он не сомневался. Что теперь было с Авой? Забыла ли она его, как и всю жизнь в Лесах? Возненавидела ли?
Он ударил ногами по творилу еще раз.
– Эй, вы! Я еще не помер!
Но, видимо, очень хотел. Сквозь шум дождя до него долетели шаги, быстрые и тяжелые. Затем скрип, от которого мурашки пробежали по спине, – то, что держало творило, отодвинули. Торей поспешил сесть, когда на него пролился свет от зажженной лучины.
Над ним возвышались четверо мужчин, одетых в темное. Двое были с густыми бородами, у одного – повязка на глазу. Это все, что Торей успел рассмотреть до того, как ему велели медленно подняться по лестнице, которую тут же спустили. Когда он оказался рядом с незнакомцами, на него наставили мечи и ножи. Их было не четверо, а куда больше, остальные просто ждали, пока княжич выползет из подпола.
– Сказал бы «здравствуйте», но здоровья я вам не желаю, – учтиво улыбнулся Торей. Даже сейчас он не мог смирить свой нрав, и княжеская кровь давала о себе знать: несмотря на боль, он стоял прямо, подняв подбородок.
– Ты еще дышишь лишь потому, что нужен Тонару. Но не зазнавайся, ты, паскуда! Мы тебя мигом покромсаем, коль будешь распускать язык!
Это произнес молодой мужчина. По крайней мере, время еще не оставило на его лице отметин. Он скалился и явно был уверен в своих словах. Быть может, даже мнил, что за смерть младшего княжича его еще и похвалят.
«А может, превратиться здесь и зарядить этому божедурью по морде лапой?»
Тело дрожало от боли, но еще оставались силы держаться прямо. Торей прикидывал, как бы ему выбраться на улицу. Место оказалось даже не избой, а не то сараем, не то чем-то еще. По крайней мере, ему с трудом представлялось, что здесь можно жить. Но что он вообще знал о деревенской жизни?
– А зачем тогда вытащили меня? Уж не для того ли, чтобы я дал повод меня… покромсать, да?
Все тот же мужчина подошел к нему и ударил кулаком в челюсть. Торей свалился на пол под гогот остальных. Будь он в здравии, смог бы устоять, хоть удар и был крепким. Да что ж его все норовили ударить по лицу, будь они неладны? Рот наполнился кровью, и Торей сплюнул. Незнакомец схватил его за волосы и притянул к себе.
– Мы видели, как море поднялось до самого неба! Уж не знаем, что вы в своем замке натворили, но теперь все Леса в огне. Мало нам было голода, теперь еще и дышать не можем. А вы и рады, псы княжьи!
Он него разило гнилью, и Торей сдерживал рвотный позыв.
– Так вами ведь один из псов и управляет, челядь. – Он хрипло засмеялся. Сопротивляться не пытался, все равно им скоро предстоит увидеть нечто неприятное. – Или мните себя приближенными князя Лесов? Уж не знаю замысел брата, но вы лишь его средство исполнения задуманного.
Мужчина хищно улыбнулся и опустился ближе к Торею.
– Или он – наше.
С этими словами он с силой приложил Торея о пол лицом. Мир зазвенел и расплылся. Торей рухнул, чувствуя, что нос становится горячим и невозможно сделать вдох. Но эту боль быстро перекрыла иная – та, что приходила к нему каждый месяц, обволакивала и убивала снова и снова. Мышцы заходили под кожей, а кости начали менять свое привычное положение.
– Что за Таншай с ним творится?
– Так не врали люди?
Сквозь зубы, стиснутые от боли, Торей засмеялся.
– Может, сожрать вас?
Делать он этого, конечно, не станет, но то, как мужчины попятились от него, выставив мечи, было кстати. Собрав последние силы, он рванул к проему, служившему входом. Мир перед глазами плыл, и, если бы не горящие деревья, Торей бы и не понял, в какую сторону нужно бежать.
– Эй, а ну стой! – раздалось за спиной.
Ему не убежать, он это понимал. Не убежать, пока он человек. Но с испуга они могли убить его, пока он не обратился, а умирать Торею сейчас никак было нельзя. Он еще не вытряс из брата все ответы, так что… Аве придется подождать его в Тонаши чуть дольше.
Кто-то догнал его и повалил на мокрую от дождя землю. Это последнее, что помнил Торей перед тем, как обратиться.
7. Там, где наши пути разойдутся
Я держала дежник[19] у груди, и кровь с его острия стекала по моим ладоням к рукавам ночного покая. В избе все были мертвы.
Ируна лежала у печи с горлом, перерезанным ровно в том же месте, что и у меня. На ее ногах распластался Атор, пытавшийся прикрыть своего ребенка. Его спина не поднималась, а в волосах блестела кровь. Наяна сидела у порога с распоротой грудью. Должно быть, она пыталась убежать, но гибель настигла ее раньше. Я отшвырнула от себя дежник. Он звонко ударился о пол, отскочил и скрылся во тьме.
В доме невыносимо пахло кровью, словно я была в сарайке, где забили свиней. Тошнотворный запах оседал в горле и хотелось прокашляться. Что произошло? Это я сделала?
Шаг, другой, и я наступила на что-то мягкое. Кисей лежал, распластавшись на полу, и его ладонь – под моей ногой. Глаза были открыты, но жизнь в них погасла. На шее – темные пятна, и я перевела взгляд с мертвого воеводы на свои дрожащие руки. Я сотворила такое?
– Ава.
Этот голос звучал как сновидение, как выдумка, как пелена тумана поутру. Будто другая жизнь взывала ко мне. Я обернулась на зов. Торей стоял в дверях избы, оглядывая ужас, случившийся здесь, и переводил глаза с одного тела на другое. Стоило ему появиться здесь, и я разрыдалась. Душу заполнил страх. Что со мной происходило? Откуда эта ненависть во мне?
– Это не я.
Слезы стремительно бежали по щекам, шее и прятались под тканью платья. Торей смотрел на меня, как в нашу первую встречу: с брезгливостью и ненавистью, только теперь во взгляде мелькал… страх?
– Это не я, Торей. Это не моя душа, не мое тело. – Голос продолжал дрожать, а я – царапать щеки и волосы, будто желая содрать их с себя.
Он только отрешенно качал головой, мол, не лги сама себе. Это все ты, Ава. Ты – чудовище, червоточина, ты зло во плоти. Я протянула к нему руки и едва не взвыла от обиды, когда он отступил. А затем я открыла глаза.
За окном уже рассветало, и во дворе голосил петух. В доме было прохладно, печь погасла, а утра в Лесах оказались по-зимнему ледяными. Кафтан, который мне перед сном дала Ируна, совсем не грел, лавка подо мной была узкой и неудобной, но я боялась подняться и осмотреться. Боялась, что мне не приснилось, будто все мертвы, и пусть тогда Торей бы тоже был здесь, я не решалась в этом убедиться. Смачный мужской храп дал понять, что хотя бы один выжил.
Я натянула край кафтана до подбородка и снова закрыла глаза. Душа трепетала, как пойманная в ладони бабочка, и заставляла тело дрожать. Я убила людей. Во сне. Это всего лишь было сном. Но я их и впрямь убивала, когда была ойме. То, как меч протыкал плоть, до сих пор было свежо в памяти. И то наслаждение, когда жизнь угасала в человеке и я была тому виной, осталось во рту, как вкус гнилого яблока. Я была той гнилью. Что-то во мне изменилось, умерло, рассыпалось и осталось под шиньянской землей.
В груди заныло от мысли, что Торей мне лишь приснился.
Утром все делали вид, будто мы были одной дружной семьей: собрались за большим столом, под которым еще недавно спали Юрей и Варий, и разделили скудную трапезу из вареной репы и сырой моркови. Я старательно отводила ото всех глаза, потому что стоило мне пересечься с кем-то взглядом, как я вспоминала, на каких частях тела была их же кровь. Я подняла глаза лишь раз, почувствовав, что за мной наблюдают. Ируна сидела поодаль от меня и смотрела так, словно читала мои мысли, и не то пугалась, не то стыдилась своего дара.
Кисей поведал мне, кем она была. Про глаз умолчал, потому как сам не знал, но предположил, что это была расплата за знания вирьси. Со мной он говорил по-доброму, но сдержанно, а мне было ничуть не стыдно, что накричала на него и высказала, что лежало на душе. Да и с чего бы? Не по моей воле он и его свита стали чернокнижниками, сами так решили. Какая расплата их теперь ждала?
Атор охал, что надобно укрепить крышу ветками, которые остались от леса вокруг, да воды из колодца натаскать, и Кисей заверил, что к полудню все будет готово. А потом объявил:
– Мы уедем на закате. Я, Наяна и Юрей. Вария и Аву оставим вам в помощь. Да и ни к чему, чтобы в замке знали о тебе, – с этими словами он перевел взгляд с мужчины на меня.
Я лишь пожала плечами. Овтай без Торея для меня был лишь грудой камней на берегу моря. И возвращаться туда без него не было ни желания, ни смысла.
– Я, конечно, не уверен, но вдруг Торей дожидается нас там. Я не уверен! – тут же добавил он, приподняв руку, как только его подчиненные выпрямились и уставились на него. – Но никто не знает, где мы, поэтому и Торей в случае чего нас не найдет.