Ехать пришлось долго, почти до самого рассвета. Рука ныла, но уже терпимо. Я даже рада была боли. Она словно наказывала меня, а мне того и надо было. Поделом, Ава, глупая ты девка! Пусть болит, пусть болит еще сильнее!
Желудок сводило от голода, и из-за этого мутило. Но Варий все подстегивал коня – видимо, хотел убедиться, что нас не нагонят озлобленные жители Радоги.
Но на рассвете мы свернули к реке. Вода бурлила, разбивалась о пороги и перепрыгивала через камни. Возле нее тоже все гнило и чернело, а в воздухе пахло чем-то горьким. Равнины медленно исчезали, как и мое тело в земле.
Варий сказал, что коню нужен отдых, а мне – обработать раны. Усадив меня на полусгнивший пень, он протянул мне бурдюк с водой. Затем он достал из дорожного мешка ткань, которой мы прикрывали лица в Лесах, смочил ее в каком-то растворе из еще одного бурдюка и обернул мой ожог. Другой тканью аккуратно стер грязь с моего лица, промокнул губу и извинился, когда я дернулась от боли. Варий вел себя так, словно ничего не произошло. Когда он закончил ухаживать за мной, вытащил из мешка рубаху для себя. Его тело покрывали мелкие шрамы, напоминающие следы птиц на снегу. А на руке, чуть выше ладони, до самого локтя тянулись тешксы, значение которых я не знала. Они были неглубокими, но точно кровоточили, а кожа вокруг до сих пор была красной.
Варий скрыл их рукавом, и тогда наши взгляды встретились. Он слабо улыбнулся и покачал головой, мол, не спрашивай. Это часть обряда обмена Викая на меня?
– Как ты понял, где меня искать?
Он уложил вещи в сумку и повернулся ко мне.
– Я знал, где искать. По правде сказать, надеялся, что ты не сбежишь, но Кисей оказался прав: на родной земле тебя потянет домой. Он сказал об этом в утро отъезда.
Так вот что он произнес на валгомском. Он не перестал мне доверять, а проявил заботу.
Река шумела. Вдали каркала ворона, нагоняя тоску. Спрятав лицо в ладонях, я заплакала. Мне было стыдно перед всем белым светом. Ну до чего же наивной я оказалась! Ведь какой бы необъятной ни была родительская любовь к своему чаду, а даже ей был предел. Я думала, что после всего пережитого горя они обрадуются моему возвращению, но их скорбь не дала им прозреть. А может, они и не хотели встречи?..
От этой мысли я взвыла в голос. Варий положил ладонь мне на здоровое плечо.
– Ава. Есть битвы, которые не заканчиваются. Они длятся вечно, изнуряют и уничтожают. Эти битвы идут внутри нас. Нам можно или продолжать войну, или сдаться. Выбор всегда за нами. Это страшно. И порой больно, но… так уж есть.
– А если меня в эту битву втянули? – Я посмотрела на него. Голос дрожал. – Если заставили биться?
Он снова улыбнулся, понимающе и сочувственно.
– Просто тебе не повезло. Так бывает. Ты не сделала ничего плохого, тебя не за что наказывать, но тебе выпала такая участь. Можно винить весь белый свет, а можно смириться. Второе сложнее. Но если ты выбираешь жить, то это вечная борьба. Знаешь, почему я в дружине?
Я покачала головой.
– Из-за сестры. Когда мы были детьми, нам крепко досталось. Семью убили, а мы сами оказались в замке князя Торая. Дядя Кисея взял нас на воспитание. И Наяна так озлобилась на весь белый свет, что решила стать воином. Ты уже заметила, нрав у нее скверный. Я не мог ее отпустить одну. Знаю, защитить от всего я ее тоже не сумею, но все же мне спокойнее, когда я рядом. Я боюсь снова потерять свою семью. И мятежники – сейчас главная угроза ей. Вот почему я борюсь. Жизнь – это всегда выбор, за что бороться.
Его слова злили, царапали изнутри и душили. Ведь я ничего не могла поделать с тем, что было. Не я выбирала свою участь, но я могла решать, как поступить с тем, что мне выпало. Моя прошлая жизнь закончилась, и как бы хорошо и тепло мне в ней ни было, она ушла безвозвратно. Мне лишь показалось, что я могу туда вернуться, что я по-прежнему там к месту. Теперь я была здесь – кулостяма, не иначе, – хоть и не вылезала из могилы. А еще я стала предательницей. Ведь и Кисей, и Варий, и Викай доверяли мне, а я решила сбежать, бросить их.
Бросить Торея.
Варий больше ничего не говорил и позволил мне побыть наедине с моими мыслями. Он отошел к коню и принялся перебирать припасы, будто проверял, хватит ли их до Келазя.
– Варий, – тихо позвала я, и он обернулся. – Спасибо, что выручил.
– Мы же один дружный отр…
– Да только зря ты. Я ведь обманула вас всех.
Река шумела. Ворона каркала.
Варий молчал.
– Я не знаю, где сейчас Тифей. Да и захочет ли он вообще говорить со мной? Я просто хотела сбежать домой. Надеялась, оставите меня и позабудете. Ведь вы стали чернокнижниками, поверив Ируне, но я не знаю, где Торей! – голос срывался из-за слез, но я продолжала. – Да и откуда мне знать? Почему всем от меня что-то нужно, милостивая Светава? Кисей отослал тебя со мной, но я надеялась, что убегу и мы больше не свидимся. Я не собиралась возвращаться в Леса! Я не хочу больше участвовать в этих битвах, не хочу искать Торея. Если бы он был жив, он бы уже вернулся! Понимаешь? Кисей цепляется за надежду снова и снова, но ничего уже нет! Он просто не хочет понимать, что ошибся! Ошибся, когда думал, будто Торей вернется, и второй раз – когда решил вернуть меня из Тоначи или куда я там попала! Он не хочет нести бремя, что на него свалилось! И я не хочу! Ты же видел, ты видел, что пытались сделать со мной родители. Вы превратили меня в то, чего они боятся. Зачем? – Я рвано вдохнула. – Ваша ведунья явно не все видит, раз решила, что мое появление поможет вам вернуть Торея!
Спокойствие на его лице наконец померкло. Варий смотрел на меня, будто видел впервые, пристально вглядываясь в мое лицо: не лгу ли?
– Можешь мне прямо здесь голову отсечь, – обреченно протянула я и развела руками. – Моя жизнь – ни до, ни после смерти – никому пользы не принесла. И мне уже невыносима. Я тебя на чужие земли привела, обманула, и теперь ты стоишь здесь, обритый налысо и вдали от своего дома. Я… прости…
– Так мы без толку прискакали на Равнины? – только и сказал Варий.
Я поджала губы и кивнула. В душе ждала, что он выругается, ударит меня или просто оставит здесь и уедет. Но он стоял и смотрел то на меня, то в сторону, видимо, размышляя, как поступить. Торей бы выругался как пить дать. Он не упускал возможности выказать свое недовольство, хотя в нем удивительно проявлялась и сдержанность, особенно когда это было нужно другим. Помню, как в логове вирьси, раненый, он все равно защитил меня, хоть мы еще и не были друзьями. А ведь подери она его, кто бы помог? Никто ведь не знал, где мы. Внезапно налетел ветер, поднял мои волосы и рубаху Вария, затрепетал в листве, пригладил траву. Он тянул нас в сторону Лесов, будто сама Светава подталкивала нас к ответу.
«Грядет с востока ветер, он нам укажет путь».
Никто тогда не знал, где мы. Никто, кроме него и меня.
«И ты ищи меня. Ты знаешь, как вернуть».
И если он ранен, если истерзан проклятьем, он пойдет к той, кто его излечит. Излечит и укроет от врагов, ведь, чтобы найти к ней дорогу, нужно потеряться. Он пойдет в лес.
– Я знаю, где Торей.
Это стало так ясно, словно я вспомнила давно забытое.
Варий быстро помотал головой и взмахнул руками:
– Что? Ты ведь только что сказала, что не знаешь!
– Есть лишь одно место на свете, куда путь знаем только я и он. Это логово вирьси на Западной дороге Лесов. Если Торея поймали в тот день, то наверняка ранили. Превращения и так великое испытание для его тела, а если оно покалечено, то ему понадобилась помощь! Став медведем, он мог сбежать, но из-за ран не сумел добраться до замка. Тогда он должен быть там!
– И с чего же мне тебе верить? – Голос Вария был спокоен.
Он повернулся ко мне всем телом. Улыбки на лице не было, зато я улыбалась как умалишенная. В душе теплилась надежда, что все было не зря, что я не просто так вернулась, а Торей жив!
Это ты и чувствовал, Кисей?
– Ты прав, твое доверие я не заслужила. И ежели и там окажусь лгуньей, то просто брось меня в лесу. – Я махнула рукой в сторону немногочисленных деревьев. – На самом деле я не знаю, права ли. Но это все, что у меня есть. Если Ируна говорила, что я найду Торея, значит, он в лесу. Потому что больше я не знаю, где его искать.
Уговаривать Вария долго не пришлось. Было видно, что Равнины за столь короткий срок уже встали ему поперек горла, поэтому он дал себе два вдоха подумать, а потом уронил короткое «Едем!». Мы гнали коня до полудня, пока не добрались до памятного пригорка, где разошлись наши пути. Там пришлось устроить привал и дать коню отдых. Проезжая мимо Радоги, я отвернулась. Рука все еще ныла, и даже повязка, которую сделал Варий, не унимала боли. Зато он заверил, что отец от той раны не погибнет, но только инструменты вряд ли сможет держать. Оставалось гадать, какая рука у отца была рабочей и не лишила ли я семью единственного заработка своей прихотью.
Когда день пошел на убыль, мы снова отправились в путь. Несколько раз нам встречались повозки или люди, возвращавшиеся с работы в полях. Тогда Варий бил коня пятками, чтобы тот скакал быстрее, а сами мы прятали лица. К ночи мы пересекли выжженную полосу и оказались в Лесах. Вскоре нас уже встречали горящие деревья. Скрыться во тьме на землях валгомцев больше было невозможно.
Когда день снова сменился ночью, конь вывез нас на Западную дорогу. Мне она запомнилась темным путем, что вел нас в валгомский лагерь, но теперь ее озарял огонь. Треск деревьев разносился по округе, дышать было тяжело, и пришлось вновь повязать на лица влажные тряпки. Я велела пустить коня в сторону лагеря, чтоб Овтай оставался за спиной, а сама смотрела влево: именно в эту сторону увел Тьму Торей, когда начал превращаться. Но каким было то место? На каком участке пути? Все деревья были одинаковыми, стояли стеной по обе стороны дороги и тянулись далеко вперед.
Душу щемило. Я не помнила, куда дальше! Но тогда мы гнали от замка, а сейчас въехали со стороны Равнин. Неужели?..