Я поддела пальцами плахи и потянула вверх. Они поддались очень легко, лишь недовольно скрипнули. Звук отозвался дрожью в теле. Неприятно. Из подпола тянуло сыростью и землей, но совсем ничего не было видно. Мне пришлось просить Вария отдать пламенник на время, и тот нехотя согласился. Оказалось, подпол вирьси был совсем неглубоким, да и что бы она там хранила? Разве что недоеденные тела там хорошо укладывались бы…
Поругав себя за неуместные мысли, я резко выдохнула и спустила ноги в темноту. Если бы выпрямиться во весь рост и упереться ногами в землю, то подпол был бы мне чуть выше живота. Поэтому я подогнула колени, вытянула вперед руку с огнем и поползла под досками.
Торея я приметила быстро. Только это был и не он вовсе. В углу подпола лежал огромный бурый медведь. Луна ведь уже набирала рост, почему он в таком обличии? Но на сердце потеплело. Он был жив, наш Торей, этот вредный горе-княжич был здесь. И теперь я могла его коснуться! Ладонь легла на мягкую шерсть, и тут же раздался рык. Внутри меня все похолодело. А если в этом полумраке он примет меня за врага и сцапает?
– Торей, – тихо позвала я, но еще раз коснуться не решилась.
Медведь не шевелился. Спал, что ли? Я отпрянула назад и подняла руку с веткой выше, чтобы лучше видеть его. Ран не заметно, но почему тогда вирься сказала, что он «помирает»?
– Что же с тобой случилось?
И будто желая ответить, Торей перевернулся на бок, мордой ко мне, и открыл глаза. Черные, с отблеском огня, они смотрели на меня с тоской. Должно быть, ему казалось, что он бредит, и потому привиделась я.
– Это взаправду. – Моя ладонь вновь потянулась к нему, и на сей раз Торей не противился. – Кисей и твоя свита использовали черное колдовство и вернули меня, чтобы я отыскала тебя. А еще они ведунью нашли, представляешь? А я так и не попала в Тоначи, я была где-то… А и не знаю даже, где я была. Как ты мог отослать меня, как мог заставить бросить тебя в беде?
Сама того не желая, я вдруг заплакала. На душе горело столько слов, которые хотелось произнести, столько историй, которые хотелось рассказать ему. Пока он не предстал передо мной, живой и почти невредимый, я и не знала, как сильно тосковала по нему. А он все смотрел на меня, вглядывался с недоверием и будто бы с болью.
Ты узнал меня, да? Узнал ведь?
– А помнишь, как мы танцевали на Очижи? Сколько всего ты в одиночку перенес с того дня… Сколько боли… Потому и остался медведем, да? Ты не мог защитить себя как-то иначе.
Мои пальцы тонули в его шерсти, я гладила то лапу, то бок. Слезы катились по щекам, но я не спешила утирать их.
– Сколько же я выплакала за эти дни, Торей! Я такая темная девка, я столько всего наворотила. Ты бы точно посмеялся надо мной. Я ведь сбежала от Вария и пришла домой к родителям. Помнишь, ты хотел отвезти меня? А они чуть не сожгли меня заживо, посчитали ожившим мертвецом. Я такая глупая!
От слез уже болели глаза, но я не могла успокоиться. И тогда огромная медвежья лапа мягко коснулась моей щеки. Казалось, я вмиг перестала дышать, а в душу закрался страх, что Торей все же не признал меня и остался миг до моей новой гибели. Но лапа не содрала кожу, не выдавила глаза, не вырвала волосы, а заботливо утерла слезы.
– Ты все же узнал меня! – зарыдала я еще громче и кинулась ему на шею. Она оказалась почти необъятной, и я просто распласталась на груди медведя. От Торея смердело, и грязь на шерсти неприятно царапала лицо, но я все равно зарывалась в нее носом и сжимала его в объятьях, боясь, что он снова исчезнет, прогонит. Сейчас он казался мне самым безопасным на свете местом: он не попытается сжечь меня, не захочет бросить в лесу или отрубить голову, не швырнет в меня обидным словом.
Он оттолкнул меня. Получилось больно, потому что лапа задела когтем мой ожог. Медведь заерзал на месте, запыхтел, и стало ясно: Торей возвращался. Он заскреб задними лапами по полу, пытаясь отползти в угол, вжаться в него как в единственное спасение. Земля под ним разлеталась в разные стороны, осыпалась со стен. Он издал сдавленный рык и дернул головой, и тогда я заметила: его глаза налились кровью. Кости под шерстью зашевелились сами по себе, и Торей зарычал громче. Ему было больно.
Когда его тело изогнулось дугой, я прижала ладони к губам. Как бы тяжело мне ни было смотреть, отворачиваться я не смела. Все, чем я могла помочь ему на сей раз, – дать понять, что я рядом, что не отвернусь от его боли, не закрою глаза. Он перевалился на спину и начал раздирать себе грудь. Клочки шерсти падали на землю, но крови не было. Наоборот, казалось, что медвежье тело понемногу усыхало: в потемках уже виднелись очертания ног и кистей рук.
Прошло немало времени, прежде чем вместо морды медведя я увидела родное лицо. Торей лежал на боку, поджав под себя ноги и притянув к груди руки, словно в молитве. Он медленно осматривал подпол и, наткнувшись взглядом на огонь подле меня, болезненно зажмурился. Я молчала, боясь своим голосом потревожить его. Пусть оправится после такого превращения.
– Ава, – сам позвал он.
– Д-да?
Он протянул что-то на валгомском.
– Не понимаю тебя, – мягко улыбнулась я.
– Почему Тонаши выглядит как старый подпол? – вяло отозвался княжич уже на давигорском. – И чем здесь воняет?
К улыбке добавился смех и перешел в слезы радости. Викай умер не напрасно, я терпела не напрасно, Кисей верил не напрасно. Торей был жив.
Он сдавленно застонал и перевернулся на спину. Все то время, что я была рядом, мне и в голову не пришло, что он обнажен. Меня волновало лишь то, что я нашла его, но теперь… теперь он был голым. Я ойкнула и отвернулась. Щеки загорелись румянцем, грудь обжег стыд.
– Ты бы хоть постеснялся. Все же ты княжич, а развалился нагишом в подполе вирьси, как какой-то пьяница.
Судя по звукам, Торей резко сел.
– Так мы не в Тонаши?
– Тоначи. Нет, мы не там.
Я не сдерживала улыбку. Душа трепетала от радости, что я снова слышала его голос.
– Тогда как…
Его ладонь легла мне на плечо и сжала. Затем другая коснулась локтя. Каждое его прикосновение отзывалось дрожью по телу, напоминая мне, что я была не ойме, а из плоти и крови. Словно только тепло других людей было тому подтверждением. Торей резко развернул меня к себе, и мы встретились взглядами. В его темных глазах читалось недоумение, пальцы легли на мою щеку и мягко скользнули по ней. Другой ладонью он провел по моим волосам, задержался у шеи и отбросил их за плечо, словно лучше хотел разглядеть. Его дыхание обжигало, мое – дрожало.
– Торей, – сорвался шепот с моих губ.
– Да? – так же тихо ответил он.
– Прекрати лапать меня! – Я столкнула с себя его ладони и вновь повернулась спиной. Раздался смех, низкий и тихий. От этого по телу пробежала приятная дрожь. Мне казалось, я больше не услышу его, а теперь он ласкал слух.
– Ава, что там у тебя? Ты нашла его?
Голос Вария прервал смех, но я ответила:
– Он жив-здоров, но ему нужна одежда.
– Узнаю нашего княжича. – Было слышно, как Варий улыбался. – У тебя есть тут что?..
Дальше я не вслушивалась, но до нас донеслось недовольное ворчание вирьси.
– Не переживай, он что-нибудь найдет. Доставим тебя к Кисею. Они все очень ждут твоего возвращения…
Его голова уперлась мне между лопаток.
– Спасибо. Что вернулась за мной.
Слова согрели мою душу, и я улыбнулась. Ему предстояло еще многое услышать о том, что произошло без него в замке, чем пожертвовал Кисей, чтобы найти его, и что Викай уже больше не назовет его светлейшеством и не потреплет заботливо по щеке. А еще нам предстояла битва за власть в Овтае, ведь Тонар был жив и жаждал трона Великих лесов. Но все это было неважно в миг, пока его голова покоилась на моей спине.
Варий не нашел лучшей одежды для княжича, чем рваный мешок из-под покойника. Он спустился с ним в подпол и молча вручил Торею. Тот из-за недавнего превращения и не подумал спорить, а лишь покорно повязал старую ткань на поясе. Двигаться ему тоже было еще тяжко, и потому по пути к выходу он несколько раз растягивался на сырой земле и рвано дышал.
Я выбралась из подпола первой. Вирься все так же сидела у бочонка и жевала подношение. Варию ведь нужно было сначала высвободить мешок, который он стянул с одного из деревьев, так что договор с Элювой был исполнен – ей добыли пропитание. Она загребла под себя одной ногой останки человека – не то мужчины, не то женщины – и сидела к нам полубоком.
Из-под подпола показалась голова Вария. Он выбрался, а затем вытянул за собой Торея. Тот старался все сделать сам, но пока еще был слаб.
– Я никогда тебе этого не забуду, – тихо пообещал он, ухватив друга за локоть.
Варий улыбнулся ему и похлопал по плечу:
– Ну что ты, дружище. Я за тобой пойду в любую яму.
– Я не о том. Никогда не забуду, что ты обрядил меня в погребальный мешок.
– А… ты об этом.
Элюва поглядела на Торея с укором, мол, разнес мне здесь все. Выведать бы теперь у нее про себя. Что значит «мирская язва»? Чем я на этот раз не угодила миру? За меня жизнь отдали, я не просто так вернулась. Я сделала несколько шагов к ней и присела. Вирься недобро зашипела и прикрыла добычу телом.
– Нет, нет, я не… Почему я мирская язва? Ты просто дразнилась или…
Она фыркнула и быстро втянула в рот ошметок кожи, болтающийся у нее на губе.
– А кто ты? Земля гибнет, а все потому, что Журавль засиял. Теперь гасить надобно огонь-то!
– Его можно потушить?
Элюва снова оторвала кусок мяса и, чавкая, принялась жевать. Я внимательно на нее посмотрела:
– Говори!
Ее глаза метнулись от меня вдаль, затем на пол и снова вдаль.
– Все же можно?
– Если камень второй найти.
Второй?..
Я переглянулась с Тореем, полулежащим возле печи. Он нахмурился и попытался выпрямиться, но сил хватило только на то, чтобы поворчать на свою беспомощность.
– Что за камень? – Я снова повернулась к вирьсе и ахнула: – Неужто тот, из легенд?