– Прости, прости, – быстро сказал он, примирительно подняв ладони. – Я сделал тебе больно?
Это было что угодно, но не боль.
– Все хорошо, – я старательно улыбнулась и проверила узел на ленте. Завязан.
– Извини, – выдохнул Торей.
– Все в порядке, честно.
– Я о вчерашнем. Извини, что позволил себе усомниться. Я могу искать врагов где угодно, но ты и Кисей – самые надежные мои люди. Вам я могу верить.
Мы смотрели друг на друга и молчали. Я не знала, что добавить, он – тоже. Должно быть, каждому из нас сейчас было страшно: мы не знали, что нас ждет. И оставалось только доверять тем, кто уже доказал свою преданность.
– Я не предам тебя, даже если ты окажешься неправ. Если такой союзник тебя устроит, то можешь не волноваться.
И я говорила искренне, потому что знала: на всем свете остался только один человек, в чьей преданности я не усомнюсь. И он только что повязал мне ленту на шею. Торей просиял от моих слов и улыбнулся так широко, что у глаз появились морщинки. Да, мы не знали, что нас ждет. Поэтому лишь друг другу могли доверять свои шрамы и улыбки.
Вскоре большая свита из дружинников и приближенных Торея покинула Овтай. Первым привалом стал Западный лагерь. Там нам предстояло переночевать, чтобы наутро отправиться дальше и добраться до Келазя к ночи. Дагар настоял: раз уж Торей настолько безрассуден, то пусть хотя бы бережет себя в пути. А безопаснее всего было не останавливаться где-то надолго.
Когда засиял Журавль и загорелись Леса, Западный лагерь перенесли ближе к Велей-реке. Пока Кисей и остальные были заняты поиском Торея, его оставили на попечении юного воспитанника воеводы. Когда мы только въехали в лагерь, он встретил нас таким испуганным взглядом, что его стало жалко. Худощавый, с темными короткими волосами и огромными глазами, он выглядел слишком молодым для той ответственности, которую на него возложили. И хоть в лагере все выглядело спокойно, было видно, что присмотр за другими дружинниками дался парнишке нелегко. Завидев Торея, он без стеснения открыл рот, затем одернул сам себя, приложил руку к вышитому на груди медведю и поклонился.
– Князь! Какое счастье видеть вас в добром здравии!
Он прокричал это на всю округу, намеренно или же неожиданно для себя самого, но его крик заставил всех в лагере умолкнуть. Я поджала губы, ощущая неловкость. Зато юнец, подняв голову, просиял оттого, что смог выразить валгомскому князю свое уважение.
Кисей спешился быстрее всех и подошел к воспитаннику:
– Ирий, мы заночуем здесь. Вели приготовить нам ночлег и еду. Лошадей нужно тоже покормить и поставить на отдых…
– Да, мой воевода! Все сделаем!
Кисей, кажется, даже вздрогнул от неожиданности. Удержавшись от лишних слов, он кивнул Ирию, и тот помчался выполнять поручение.
Нас разместили в двух шатрах неподалеку друг от друга. В первом заночуют Кисей, Торей и Дагар. Во втором – дружинники из свиты. У Юрея в лагере было свое место, а вот меня отправили в палатку к женщинам, служившим здесь. Вернее, я напросилась сама, потому что ночевать в одном шатре с тремя мужчинами – нет, просто нет. Хоть я уже и подавила в себе тот ужас от свободы действий и слов среди валгомцев и даже сама не раз своевольничала, но все же оставалось то, что было выше моих сил.
Я молчала всю дорогу до лагеря, сидя за спиной у Торея. Хоть у моей семьи и была лошадь, ездить на ней я так и не научилась, поэтому и сейчас управиться бы не смогла. Да и не знала, что сказать. Меня везли на мою родину, но вместо радости я чувствовала страх. То, что я шиньянка, поймут, стоит мне показаться из-за спины Торея. И кем тогда я стану в глазах своего правителя? Наложницей валгомца? Изменницей? Слова Мирослава звучали в голове, и в них был смысл.
– Ты куда убежала?
Торей шел мне навстречу и улыбался. От его хмурого вида после очередной брани с Дагаром не осталось ни тени. А быть может, он улыбался так только мне?
– Хотела найти дорогу к своему шатру.
На самом деле мне стало невыносимо сидеть со всеми за одним столом как равной. Я хорошо понимала свое место в этой повести.
– Так сказала бы. Я провожу. – Торей кивнул за мою спину – мол, идем.
– Я и сама могу.
– Ты что же, избегаешь меня?
– Нет.
– Уверена?
– Да.
– Что-то непохоже.
Я вздохнула.
Нет, все же спрошу.
– Зачем ты взял меня с собой?
Прозвучало грубее, чем хотелось, но все же этот вопрос душил меня с самого его решения.
– Я не из знатного рода, не наложница Пуреза, а Тифей не имеет власти над решениями князя, да и вряд ли станет рисковать чином ради мертвой невесты.
– Но ты ведь уже…
– Для своих близких – все еще. – Я закусила губу, а затем приподняла руку и задрала рукав дорожного платья. – Это я получила, когда думала, будто родители обрадуются моему возвращению. Варий не рассказал, но перед тем, как найти тебя, он спас меня от отцовской расправы. Я сбежала к ним. Я думала, ты погиб, и не хотела оставаться в Лесах без тебя. И сбежала к людям, которые меня любили, но все, что получила, – проклятья и ожог.
Чем дольше я говорила, тем больше хмурился Торей. Он впился взглядом в отметину на моей коже и свел брови.
– Так зачем ты везешь меня туда? Кем представишь?
– Другом, – без промедления сказал он, а я покачала головой.
– С женщинами на Равнинах не дружат. Я либо твоя любовница, либо прислуга, либо и то и другое разом.
– Но мы не на Равнинах. Ава, что с тобой?
Я посмотрела в сторону, стараясь унять огонь внутри. Не то было место, чтобы изливать душу, но казалось: если не сделаю это сейчас, умру на подъезде к Келазю.
– Быть может, Мирослав прав и я предала Равнины?
– Он так назвал тебя?
– И еще пожелал мне скорой смерти за то, что Журавль засиял.
Его глаза потемнели.
– Придушу, когда вернемся.
– Да перестань. – Я отмахнулась. – Он прав, оглянись! Деревья горят! А земля? Земля на Равнинах гниет! Вирься сказала, я мирская язва.
– И вирьсе тоже за это достанется.
– Торей, ты не можешь наказывать всех, кто меня обидел.
Он поджал губы и нахмурился: видимо, думал, что мог. Я растерла ладонями лоб и опустила взгляд. Голова тяжелела от всех раздумий, и хотелось скорее уснуть. Мне было страшно. Страшно здесь, ведь многие все еще считали шиньянцев источником всех бед. Страшно возвращаться, ведь там я буду кем угодно, только не шиньянкой. Страшно оставаться в Лесах, потому что – кем я стану здесь? Что меня ждало?
– Что ты сделаешь с Тонаром? Зачем хотел поехать в ту деревню?
Вопрос застал его врасплох, я поняла по взгляду. Торей усмехнулся и взъерошил волосы, а затем выдохнул:
– Да не знаю я.
И я поняла, что он был точно так же напуган и растерян. Ему тоже пока неведомо, что ждет его дальше и какую судьбу он примет.
Недалеко от нас журчала Велей-река.
– Спустимся к воде? – предложила я.
Трава шуршала, приминаясь под нашими ногами. С реки тянуло прохладой, освежающей в этот теплый день. Вдали солнце уже клонилось к черте, где земля соприкасалась с небом. Возле реки было спокойно. Мы долго молчали и шли вдоль воды, думая каждый о своем, пока Торей не произнес:
– Я бы сбежал.
Я удивленно посмотрела на него, и он засмеялся.
– Но не стану. Если бы я мог, если бы на мне не лежала ответственность, я покинул бы эти земли.
– И куда бы ты отправился?
Он пожал плечами.
– Говорят, мир больше, чем на картах. Я хотел бы проверить это. – Он посмотрел на меня и усмехнулся. – Что?
Я покачала головой.
– Ты никогда не говорил, что хочешь этого.
– Так мы почти все время препирались.
– И кто же в этом виноват?
Торей засмеялся. Под ногами оказалась сломанная ветка, и он пнул ее в воду. Течение подхватило ее и быстро понесло прочь.
– Я ведь никогда не просил власти, никогда не рвался на трон. Я делал все, потому что брат велел. Я думал, что чту его память, следую его завету, а оно вот как оказалось. Какую судьбу он мне уготовил? Вот бы знать. А впрочем, мне это уже неважно. Я сам решаю, что делать со своей жизнью.
Я взглянула на него, и в груди кольнуло. Эти слова были в моей голове перед тем, как я загадала желание Каргашу. И пусть мир горел, гнил, я ни о чем не жалела. Я не жалела, что спасла его.
– Ты бы поехала со мной?
Мы уже остановились и теперь сидели на траве. Я вытянула ноги, почти касаясь воды, и брызги попадали на обнаженную кожу.
– Чтобы стать бродягой? Заманчиво. – Я улыбнулась ему. – Пожалуй, соглашусь. Будем спать под звездами и показывать людям твои обращения в медведя за еду.
Торей весело пожал плечами:
– Сможем на этом неплохо подзаработать, к слову.
Мы засмеялись. Ничего этого, разумеется, никогда не случится, но так тепло было просто подумать, что мы могли бы убежать, спрятаться от всех невзгод и забыть обо всем, что было. Река шумела, унося с собой нашу тайну. Быть рядом с Тореем, слышать его голос и знать, что он жив, – это то, чего мне хотелось больше всего. Нас больше не связывала нить, но теперь между нами было нечто большее. То, что я обрела, потеряв все, – дружба, безусловная и верная.
На рассвете наш отряд был готов продолжать путь. Нам предстояло скакать весь день, чтобы к ночи добраться до Келазя. Останавливаться было опасно, ведь мы не знали, где поджидали нас мятежники.
– Не волнуйтесь! Я за всем присмотрю! – кричал Ирий нам вслед.
Дорога и впрямь длилась весь день. Мы останавливались лишь дважды, чтобы дать коням перевести дух. В это время дружинники окружали нас, и никому было не позволено отходить от отряда. Я не понимала их речей, потому что говорили на валгомском, и поэтому для меня путь прошел еще и в молчании. Когда вдали показались крыши Келазя, сердце сжалось. Вот оно, место, куда меня привозил отец, чтобы отдать Пурезу в наложницы, где я восхищалась князем Великих равнин, где я еще не стала предательницей и причиной мирских бед.