– Ты нарочно! – Я стукнула его по плечу, и это заставило его засмеяться.
– Клянусь, нет!
– Не верю!
– Да что я – голых женщин не видел, чтобы врываться к тебе нарочно? Не думал, что ты решишь переодеться в тот самый миг. – Он усмехнулся. – Но этот твой румянец… вот уж не думал, что ты такая застенчивая.
Я злобно выдохнула:
– Обхохочешься. Только попробуй кому сказать – я сперва прибью тебя, а потом сама от стыда сгорю!
Торей лишь отмахнулся.
– Да ладно, у нас есть дела поважнее, чем обсуждать, кто кого нагим видел.
Так-то оно было так. Но я все равно потуже стянула и без того застегнутый ворот – на всякий случай.
После горячего ужина, целого дня пути и разговора с Ируной моих сил хватило только на то, чтобы забраться в постель. Кисей уснул, стоило его голове коснуться подушки, Торея тоже ненадолго хватило, а вот ко мне сон не желал приходить, и я утопала в прохудившейся перине, от которой пахло чем-то соленым и кислым. Покрывало было коротким даже для меня, и я то поджимала ноги, то вытягивала их, но тут же мерзла и натягивала его до подбородка.
– Хватит ворочаться, – прошептал Торей. – Спать мешаешь.
Я бросила недовольный взгляд ему в спину, нарочно приподнялась на перине и с силой на нее опустилась. Торей шумно вздохнул и повернулся ко мне лицом.
– Мстишь?
– Нет, но да.
Он одобрительно хмыкнул и лег на спину, скрестив руки на груди.
– Тогда тебе нужно увидеть меня без одежды, и сочтемся?
– Эй, – прошипела я, кое-как выбравшись из перинной ямы и взглянув в сторону Кисея. – Просила же молчать!
– Да он спит. Слышишь похрапывание? Его только лучи солнца разбудят.
Я бросила взгляд, полный подозрения, на воеводу, затем на княжича и опустилась на перину. Подумать только, я в комнате с двумя мужчинами, и один из них видел меня нагишом!
Вот и стала я распутницей.
– Значит, много голых женщин видел? – Я повернулась к нему. Торей сонно вздрогнул от моего вопроса и нахмурился.
– Чего?
– Ты сказал, что много голых женщин видел.
– Я не сказал «много», я сказал, что видел! – раздраженно ответил он, закрыв глаза. – Ты можешь заснуть? Завтра длинный день.
Бу-бу-бу.
Я подтянула ноги к животу и, зажав между колен покрывало, закрыла глаза в надежде, что усталость все же возьмет свое. И вдруг в тишине раздалось:
– Но никогда бы не подумал, что шрам у груди может быть столь соблазнительным.
Я злобно запыхтела и швырнула в него подушку. Она упала ему на лицо, приглушая хихиканье. Сама же я развернулась к нему спиной и скрылась под покрывалом. Мои щеки горели. Он все-таки видел меня голой! С мыслями о том, что я опозорена на всю оставшуюся жизнь, я все же уснула.
Наутро мы уже были готовы к поездке, но Кисей захотел сперва сходить за запасными плащами – спать-то в следующий раз мы будем уже под открытым небом. Нас он оставил ждать в комнате, и, пока Торей начищал свой меч, я забралась с ногами на кровать и старательно избегала разговоров с ним. Смеяться над моим позором вздумал, божедурье! Но долго в тишине мы не просидели.
– Так откуда шрам?
– Ты издеваешься? – взбеленилась я. – Давай просто забудем, умоляю тебя.
Он отложил меч в сторону и посмотрел на меня. Я же обхватила себя руками, прикрываясь.
– Извини, Ава. Иногда я плохо шучу.
– Всегда.
– Просто мне казалось, – продолжил он, будто я ничего не ответила, – что мы уже можем друг над другом подшучивать. Как с Наяной.
Я подняла глаза к потолку. Торей еще не знал, как Наяна злилась на меня за то, что я была рядом с ним. Попросту ревновала, должно быть. Я помнила, как еще при нашей первой встрече в шатре она смотрела на княжича так, как смотрят невесты на женихов. Я подняла взгляд на него. Торей слегка улыбался, и ему так шло это умиротворение на лице. Шло то спокойствие, которое было на сердце. Он еще не говорил, что теперь будет с нами всеми, с Овтаем, но казалось, что появление брата сняло с него ношу, которую Тонар на него возложил. Быть может, Торей наконец-то получит ту свободу, о которой говорил у реки?
Я вздохнула и кивнула, мол, уговорил, расскажу.
– Хотела спугнуть ворона с крыши дома, залезла на нее, но оступилась и свалилась. Пока летела к земле, зацепилась за колышек, который отец вбил в стену, чтобы навязать веревку для белья. Крови было столько… думала, помру прямо у родительского порога.
Но стоило сказать это, в памяти всплыло не событие из детства, а недавнее, еще по-прежнему приносившее боль и обжигающее душу. Выжил ли отец?
– А чем тебе ворон не угодил? – усмехнулся Торей, отвлекая от плохих мыслей.
Я пожала плечами и улыбнулась:
– Да и не вспомню уже.
Я смотрела, как он убирал меч в ножны, как завязывал тесемки на дорожной безрукавке. Он даже повеселел, казалось, после отъезда из Келазя.
– А о какой Журавлиной тропе говорила Ируна?
– Ты не знаешь? – удивился он, обернувшись. – Нет?
Я покачала головой.
– О, Ава. Она завораживающе красива. Правда, в это время года плохо видна, но придется искать, не то не найдем Тол. Викай часто водил меня по осени смотреть на нее и считать звезды.
От воспоминаний о наставнике на его лице появилась грустная улыбка. Мы не говорили о нем, но, я уверена, Торей тосковал.
– Так где искать-то?
– На небе.
– На неб… чем больше ты говоришь, тем больше у меня вопросов.
Он открыл было рот, чтобы сказать что-то еще, но в тот же миг в комнату влетел Кисей. Вид у него был взволнованный. Он окинул нас взглядом.
– Уходим, немедленно. Натяни плащ и прикрой голову, – обратился он к Торею и бросил ему темную ткань, которую притащил с собой. – Нам повезло, что на улице дождь и нас не заподозрят в такой одежде.
– Что случилось? – не понял Торей, но плащ на плечи накинул. Кисей вздохнул и облизнул губы:
– Был на рынке и услышал разговор троих мужчин. Они говорили о тебе, Торей. Что ты жив и сбежал.
– Мятежники, – выдохнула я, поднимаясь. Тело вздрогнуло. Впервые с моего возвращения они объявились, и пусть пока о нас не знали – это было лишь делом времени.
Спрятавшись под плащами, мы покинули трактир. Я знала, под тканью и Торей, и Кисей держали наготове мечи, но я сама больше ничего не могла сделать. Обретя плоть, я утратила ту силу, которую получала от тела Торея. Да и меч в руки взять боялась – вдруг душа снова потребует крови? Но нам и впрямь повезло, и покинуть деревню мы смогли без встречи с мятежниками. Что задумал Тонар и как долго еще будет дурачить всех вокруг? Судьба Овтая уже была предрешена, но было бы глупо думать, что и те, чей голос так и не услышали, тоже сдадутся. Как просто князья Лесов и Равнин всё решили: и не убьют, и свободы не дадут, а закроют в деревне, будто в тюрьме. И вроде бы все-то оно так, все верно, ведь они убивали, да только и Тонар был запятнан, да и все мы бились за что-то свое. Почему же одним почет и слава, а другим – жизнь в заточении?
Дальше наш путь лежал через дорогу, по обе стороны которой рос горящий лес. Кони пыхтели и фыркали, но не сбавляли бег. Дышать было тяжко, и кашель рвался из груди наружу. Дождь не освежал воздух, и в нем по-прежнему пахло гарью. Меж деревьев слева показалась тропа, и, проезжая мимо, я увидела несколько домов. Должно быть, в них жили лесорубы, но теперь покинули их. Дома не горели, но жить там точно было невозможно.
Наконец полоса леса исчезла, и показалось поле: бескрайнее, с полузеленой травой, под темным небом. Этот вид так напомнил мне Равнины, что в груди защемило. Мой милый дом, в который мне уже не вернуться.
Мы скакали, пока кони не начали спотыкаться. Тогда Кисей велел свернуть с тропы и остановиться поодаль. Полевая трава была почти не тронута – видимо, к горам мало кто ездил, а звери если и покинули леса, то с другой стороны. Ночевать здесь опасно, но больше негде было укрыться. Лапника тоже не наломать, поэтому Кисей срезал траву вокруг, устроив нам место для сна. Влажно и сыро, но зато полегче дышать, чем рядом с горящим лесом.
– И костер разводить не нужно, – улыбнулся Кисей, пытаясь нас приободрить.
Ночь выдалась жаркой, все-таки наступала летняя пора, и небо было усыпано звездами – такими прекрасными, что я не могла уснуть – все смотрела и смотрела на них.
Сторожить наш покой вызвался Торей. Он сидел, скрестив ноги так, что их положение напоминало чашу. Руки покоились на коленях, а меч лежал рядом. Он смотрел на небо, любуясь им, будто давным-давно не задирал голову. Он выглядел спокойным, и мне подумалось, что встреть я его таким тогда, я бы не испугалась. Но первые его слова я услышала, когда он был напуган и озлоблен, думал, что потерял брата и остался биться за трон один, что впереди грядет война если не с мятежниками, то с Равнинами, и на его плечах лежит ответственность за жизни валгомцев.
Вдруг Торей вскочил с места и распахнул глаза. Я тут же подскочила следом.
– Что?
Он глянул на меня, а затем схватил за руку и притянул к себе, да так быстро, что я не устояла на ногах и едва не упала на него.
– Гляди! – Он указал ладонью на небо, и я проследила взглядом. На темном небосводе виднелась размытая белая полоса, будто сверху на нее уложили лед. Сияние, окутывавшее ее, рассыпалось по небу и уходило вдаль, к горам. Само же небо словно светилось, а звезды стали ярче, мерцали и тянулись к полосе. Это и была та Журавлиная тропа? Даже если это сулило опасность, я не видела ничего прекраснее.
Торей растолкал Кисея, и тот спросонья схватил лежащий рядом меч.
– Мы должны спешить, вставай!
Наспех собрав вещи и оседлав лошадей, мы поскакали навстречу Журавлиной тропе, хоть и не так быстро, но все же…
Добравшись до гор, Торей заметил, что тропа оканчивалась над проемом в скале. Издали он не был виден, но стоило подъехать, и его будто осветили звезды. Взбираться оказалось куда сложнее. Сначала шла каменистая дорога, но она быстро закончилась, и оставалось только карабкаться вверх по выступам, цепляться за торчавшие корни деревьев и осторожно скользить по узким тропам, мокрым после дождя. Несколько раз я едва не сваливалась, но кто-нибудь из мужчин ловил меня, и тогда я злилась на себя за то, что отправилась с ними. Лучше бы с конями осталась и дождалась их, куда я все время лезу?! Мы останавливались и переводили дух, а меж тем тропа на небе начинала уступать место рассвету.