Чиндяй не сразу протянул камень. Сперва долго крутил его в ладони, обводил большим пальцем его грани сквозь ткань, а на миг и вовсе сжал так, будто передумал. Но затем все же вложил Тол в ладонь Кисея. Он сам вызвался хранить его, не доверяя ни мне, ни Торею. Но когда воевода шагнул с ним к выходу, Чиндяй вдруг выдохнул:
– Лучше утопите его в море Видавы. Не возвращайте.
Будто камень сам просил хранить его до мига, когда засияет его брат, и Толу придется все исправить. И стоило Чиндяю расстаться с ним, его бремя спало. Жил ли он взаправду так долго, что видел еще Давигор при царях, или же это было лишь его воображение, так понятно и не стало. Быть может, Тол давал ему столько зим оставаться в этом мире?
Чиндяй похлопал нас по плечам, сбивая все плохое, что могло бы к нам прилипнуть за время пути. Так давным-давно, еще на давигорских землях, желали доброго пути.
Кони ждали нас у подножия горы и зафыркали, стоило нам показаться. Я чувствовала, что между мной и Тореем возникли недомолвки и он злился, но и я уступать не собиралась. Журавль засиял по моей вине, из-за меня загорелись леса и загнили земли. Мне и исправлять это все.
«За что ты себя наказываешь, Ава?»
18. Обо мне заплачет небо
До чего же странно было видеть, как дождь падал с неба и проходил сквозь огонь, но не гасил его и поэтому будто недовольно шумел, с силой разбиваясь о землю.
Дорога назад всегда кажется короче, но сейчас почему-то тянулась бесконечно. Сперва было неимоверно жарко, и мы намеренно не гнали лошадей, чтобы не утомить их, а затем духота сменилась дождем и ветром. Укрытие пришлось сооружать на ходу: Торей и Кисей воткнули свои мечи в землю, натянули между ними плащи, скрепили их и привязали к рукоятям, а подолы прижали к земле кинжалами. И вот мы, промокшие, сидели и ждали, когда закончится дождь.
– Прижмись ко мне, если продрогла, – послышался голос Торея. Он сидел между мной и Кисеем, и с его волос стекала вода. Они распрямились под ее тяжестью и казались длинными. Торей едва улыбался, должно быть, все еще злился. Но внезапно он распахнул глаза.
– Кисей, я не тебе это предложил, а Аве!
С другой стороны воевода устало склонил голову на плечо друга и прижался к нему.
– Плевать. Я замерз, – выдохнул он и закрыл глаза. Я только тихо засмеялась, а Торей поднял глаза к небу, но все же сел так, чтобы Кисею было удобно.
Было и впрямь прохладно, но это меня не волновало. Будто в душе я уже решила, что приезд в Овтай станет для меня роковым, а значит, не было смысла беречь здоровье и согреваться. Напротив, любое прикосновение могло посеять сомнения, а я уже все решила. Не будет других исходов моей жизни, если это можно назвать так. К тому же и не было другого решения.
А вдруг повезет и выживу?
– Что мы будем делать, когда все закончится? – вдруг спросил Кисей. Этот вопрос звучал как гром посреди ливня: вроде бы к месту, а все равно внезапно. Он открыл глаза в ожидании ответа.
– Последние зимы все, что мы делали, было ради спасения Лесов от мятежа, от войны. А теперь Тонар… Вот ведь, поверить не могу, что все было напрасно!
– Я не буду разговаривать с тобой, пока ты так близко, – проворчал Торей. Кисей раздраженно вздохнул, оттолкнулся от плеча друга и выпрямился, а затем с вызовом взглянул на него – мол, давай, теперь отвечай. Но Торей не спешил. Он подтянул к себе колени и обхватил их руками, задумчиво глядя вдаль.
Я ждала, что он скажет. Ждала, потому что хотела услышать о том, что он будет жить дальше, найдет в себе силы примириться с братом, отправится в путешествие по белу свету или же найдет себе дело в Овтае. Во мне теплилась надежда, что он полюбит кого-то, отдаст свое сердце в бережные руки и будет жить счастливо. Он заслужил, все заслужили, но Торей особенно!
– Я не хочу отдавать Овтай в руки Тонара.
Неужели он хотел биться за трон с братом? Кисей тоже напрягся, это было видно по тому, как он подался вперед, пытаясь заглянуть в глаза друга. И я думала, он скажет ему что-то вразумительное, но…
– Я пойду за тобой, что бы ты ни решил.
Торей хлопнул его по плечу и сжал.
– Благодарю тебя.
Кисей просиял.
– Только раз брат пошел на такое предательство ради народа, Лесам под его предводительством точно не грозит беда. Я бы не отважился разорвать узы со всеми, кто дорог, во имя блага своих людей. Он верно сказал: мне не понять. Я не такой, как Тонар, я не положу свою жизнь к ногам других.
– Еще неясно, как сложится жизнь княжеств под его рукой, – отозвалась я.
– Зато войну с порога твоего дома он увел навсегда.
– Выходит, ты прощаешь его? – Кисей не понимал, к чему вел Торей, и тот покачал головой.
– Нет. Говорю же, он навсегда разорвал узы, что связывали нас, и тем самым навсегда освободил меня. Больше никакого долга и желания исполнить волю брата. Я истинно свободен. Единственные узы, которые я хочу сохранить, – те, что связывают меня с вами. С Варием, Наяной и Юреем тоже, но вы двое… даже не знаю, какие слова подобрать.
– И слава богам, потому что я уже засмущался, – хохотнул Кисей.
Это было так странно – чувствовать такую теплоту на душе от слов Торея, хоть и все мы понимали, чем закончится наш общий путь. Казалось, мы трое сейчас были одни во всем мире, и нас это нисколько не огорчало.
– Тогда ты не будешь против, если я оставлю чин воеводы? – протянул Кисей, склонив голову. Со стороны выглядело, будто он говорил это земле.
– Прости, что тебе пришлось его нести.
Кисей поднял голову и просиял, словно очень давно ждал этих слов.
– Все в порядке. Кто-то же должен был, – только и сказал он тихим голосом, но в нем были слышны все его чувства: благодарность, смирение и облегчение.
Дождь все колотил по плащам, скапливаясь в середине большой лужей. Торей уперся ладонями и столкнул воду. Она шлепнулась на землю, едва брызнув на нас. Небо было серым, и стало ясно: дождь прекратится еще нескоро.
– А что до Тола…
– Торей, нет, – отозвалась я, зажмурившись. Он даже не представлял, каких усилий мне стоило сдерживаться и не причитать. Я старалась быть сильной и смелой, какой меня считал он, потому ничего другого у меня не осталось. И Торей, и Кисей, и Тонар, и Ируна – все они приняли свою судьбу как должное и следовали по начертанному пути. Ну что с того, что мой путь вновь приведет меня к гибели?
«Просто тебе не повезло», – вспомнились слова Вария, и я кивнула. Так и было.
– Можно Каргаш дать кому-то другому, и пусть он попробует загадать желание, чтобы все перестало гореть и гнить, – не унимался княжич. – А потом возьмет Тол и…
– И мы обречем кого-то на гибель вместо меня? – Я посмотрела на него. В глазах Торея была вера в то, что его замысел был хорош, и я отвернулась. – Нет. Я и так много натворила с тех пор, как умерла и обернулась ойме. Быть может, эту жизнь мне боги послали, чтобы я все исправила.
– Не говори глупости! Ты жива не по воле богов, а усилиями Кисея! Сотни людей творят такое, что и не снилось, и живут безнаказанно! А ты хочешь наказать сама себя? За что?
Я зажмурилась и сжала переносицу. Молчи, молчи, молчи, прошу!
– Кисей, ведь я прав?
– Торей, уймись, – прозвучал настойчивый голос воеводы. Но что Торей умел делать лучше всего, так это пропускать слова других мимо ушей.
– Я просто не могу понять, Ава. За что ты наказываешь себя? За то, что спасла мне жизнь?
Молчи. Молчи-и-и-и!
– Или за то, что спасла ее врагу?
Я бросила на него гневный взгляд и, должно быть, выглядела в этот момент устрашающе: он умолк и поник. Зато внутри меня что-то надломилось и рассыпалось. Я потеряла самообладание.
– Да к Таншаю все, – выплюнула я и вылезла под дождь. Он встретил меня прохладой и принялся с силой бить по лицу. Не успела я и нескольких шагов пройти, как одежда промокла насквозь.
– Куда ты?
– Да хоть снова в Тоначи, лишь бы не выслушивать твои упреки!
– А ну вернитесь оба, вы! – прокричал Кисей, и я обернулась. Торей тоже выбрался из укрытия и шел ко мне. Я запрокинула голову к небу и зло выдохнула. Меня переполняли чувства, и я не могла больше их сдерживать.
– Вернись под плащи, Ава! Не глупи!
Я сорвалась с места и побежала что было сил. Мне хотелось оказаться как можно дальше от него, от любой живой души. Побыть одной – все, что мне было нужно.
Но далеко я не убежала.
– Да оставь ты меня в покое! – Я развернулась, когда Торей подошел ближе, и хлопнула его по протянутой руке. – Хватит мне приказывать! И трогать, и возвращать с того света снова и снова! И говорить, как будет правильно, – ты сам не знаешь, как нужно! Ты, Кисей, Тонар и все остальные, вы тоже впервые живете! И никто не знает, как лучше. Ты дал мне голос, так вот теперь слушай! Я знала, знала, что будет, и все равно воспользовалась Каргашем. Думаешь, я сожалею? Нет! Я спасла тебя и сделала бы это еще раз. И сейчас я хочу того же. Я понимаю, твоя душа горит из-за предательства брата, но не тебя, а меня судьба связала с камнями. Если я останусь, что со мной станется? Я не ожившая покойница, я все та же душа, но из плоти. Торей, мое сердце, – я коснулась груди, – не бьется. А тело тлеет в родной земле. Мне быть здесь не положено, это неправильно, неестественно. Мне кажется, сам мир пытается меня прогнать, понимаешь?
Мы оба промокли, но казалось, что это уже нас не беспокоило. Торей стоял в нескольких шагах от меня. Волосы он небрежно зачесал в сторону, чтобы не прикрывали глаза. Светлая рубаха стала почти прозрачной от влаги и прилипала к телу. Я часто дышала от бега и крика. В боку и груди кололо, руки дрожали, но не от холода. Я больше не могла выносить то, что лежало на душе. Страх. Счастье. Обида. Покой. Злоба. Радость. Вина. Я хотела наказать себя за все чувства, что испытывала.
– Мне нравилось убивать.
И вот то, что я хранила как страшную тайну, в чем не могла признаться даже сама себе, наконец прозвучало. Дождь все бил нас, не переставая, но мне хотелось стоять под ним, пока леса не сгорят и земли не сгниют. Хотелось остаться здесь, в поле, и никогда больше не слышать собственного голоса.