Торей отпрянул назад.
– Нет там войск.
– Точки вокруг Радоги! Вы все же развязали войну! Перебьете, уничтожите!..
Мой голос дрожал от слез, застрявших в горле.
В воспоминаниях возник образ родной деревни, полыхающей огнем. И мой дом, и любимое место у реки, и площадь, где мы плясали, – все горело. Исчезало.
– Успокойся, – прогремел княжич. – Девка, уймись. Никто на твою деревню нападать не собирается.
– Да так я тебе и поверила!
– Дура, – только и бросил он, взглянув на дверь. – Воеводы смолчат, но картографа даже страх смерти не остановит, он всем растрезвонит, кто у меня на привязи. Я пытаюсь вернуться к своим, понимаешь? Пытаюсь остановить это безумие! Уже столько наших погибло от голода, люди озлоблены, я пытаюсь не развязать войну!
Я сделала к нему полшага и процедила сквозь зубы:
– Наших. Погибло. Не меньше.
Наши взгляды вцепились друг в друга, как лисы – в добычу. Если бы так можно было убивать, Овтай уже лишился бы своего наследника.
Торей осуждающе покачал головой, мол, я не понимала важности его желания, устало нахмурился и приложил ладонь ко лбу.
Я же ощутила неприятную ломоту в теле. От чего?
Торей потер лоб двумя пальцами и встал ко мне боком:
– Ты останешься здесь, – спокойно произнес он. – И только попробуй войти – придушу.
Я сжала кулаки и издала подобие писка – до того мне была обидна моя беспомощность.
– И что вы обсуждаете на этом собрании? – прокричала я ему в спину. – Нападать ночью или же с утра, чтоб день не тратить?
Торей устало вздохнул и бросил мне через плечо:
– Обсуждаем, брать пленных или убивать без разбора.
Его слова ударили меня, и дыхание сперло. Шутил он или сказал правду – было неважно. Все почернело, и остался только княжич, открывающий дверь.
Я бросилась на Торея и накинула ему на шею нить. Ладони вспыхнули болью, но я должна была протянуть чуть дольше, чем он. Подогнув ноги, я повисла на враге и сильнее натянула нить. Она обжигала меня, словно крапива, но ярость внутри горела сильнее.
Торей не ожидал подобного, а потому не смог увернуться. Захрипев, он попытался сорвать нить, но та плотно прилегала к коже.
Я кричала от боли, но она придавала мне сил.
Мы рухнули на пол, и мир снова смолк – Торей упал на меня.
Из комнаты картографа выбежал Кисей, но княжич прохрипел ему: «Не лезь!»
Я стягивала нить сильнее и сильнее.
Боль, казалось, уже исчезла, ее не существовало, как и меня, как и всего вокруг. Были только Торей и нить на его шее.
Княжич сумел перевернуться и дернул меня на себя. Это ослабило хватку, и ему удалось освободиться. Он отпрянул, закашливаясь и растирая шею. Кисей тут же подхватил его под локоть и помог подняться.
Я же сидела на полу. Ладони раздирало болью и зудом, будто я сжимала раскаленные угли и они прилипли к коже. У меня не получилось. Не получилось!
Слезы сдавливали грудь, но не проливались. Страх и обида от своей никчемности душили, а дальнейшая участь уже не волновала.
– Да отпусти ты ее, она когда-нибудь убьет тебя! – прогремел Кисей. – Чуть не убила!
– Нет уж, теперь точно нет. – Тяжелый голос Торея не сулил ничего хорошего.
Я подняла взгляд, когда он присел напротив меня. Он пожирал меня глазами и походил на зверя, наконец-то поймавшего добычу.
– Она из Радоги, – громко оповестил он всех, кто нас слышал. – Если я погибну, отправляйтесь туда и перережьте всех жителей. Начните со стариков, кто-то из них наверняка ее родич.
Писк, жалобный и тихий, вырвался из груди – вот и все, что было мне доступно.
– Ты слышала, Ава? – уже тише, лишь для меня одной, произнес Торей. – Еще одна выходка – и я перебью твою деревню. Не мешай защищать то, что мне дорого, иначе я уничтожу то, что дорого тебе.
Я опустила глаза и покорно кивнула.
Так закончились мои попытки получить свободу.
7. Притворись, что мы заодно
Минуло три дня.
Мы почти не разговаривали, лишь редкие «Идем», «Останься здесь» и «Не стой над душой» нарушали тишину. На второе утро в замке Торей стал обучать меня ведению боя – так он это называл, но на деле колотил своим деревянным мечом по моему, а я шипела от боли. Ожоги от нити не заживали, они медленно выпаривались из ладоней, как кипящая вода из котла. Это было куда быстрее, чем я ожидала, и вскоре я смогла шевелить пальцами.
Я больше не дерзила Торею и старалась вести себя тихо. По моей дурости он прознал о деревне, и теперь Радога была в опасности. Я не могла так сглупить вновь.
– Научись отбивать удар – и мы закончим, – процедил Торей сквозь зубы.
«И мы закончим», – передразнивала его я в голове, но вслух произнесла:
– Мне больно.
Каждым ударом он выбивал из моих рук меч, да и бил от души: казалось, что хотел его переломить.
Мы были в учебной хоромине, такой же мрачной, как и весь замок. Узкие окна пропускали тусклый свет, а пол был засыпан песком, чтобы мягче падать.
Оказалось, что заклинание дарует мне не только жизнь от жизни Торея, но и боль его тела. Тогда, в коридоре, когда он запнулся о нить, я поняла это, но на уроке сомнения пропали окончательно. Торей решил для начала показать мне бой с Кисеем, и тот зарядил будущему князю мечом в бок. Мы враз согнулись от боли: я ощутила тошноту и солоноватый привкус во рту. Для проверки Торей ущипнул сам себя за плечо, а я в ответ взвизгнула и ухватилась за свое. Лишь за чувства я была уверена, они – только мои. Торей не мог бы так ненавидеть сам себя.
– А нечего душить людей.
Кисей произнес это, глядя на маленькую дощечку в своих руках, но упрек точно предназначался мне. С того дня он везде был с нами, хоть Торей и ворчал. Чаще воевода молчал и водил обугленным куском дерева по гладкой поверхности, оставляя черные линии, и изредка поглядывал в мою сторону. Он всюду таскал с собой напоясник с тонкими ошкуренными дощечками размером с женскую ладонь. На них он запоминал то, что с зимами сотрется, так сказал Торей.
Я потупила взгляд. Как будто я не жалела, что мне не хватило сил удушить княжича!
Торей ничего не ответил, взмахнул мечом и встал в боевую стойку. Даже сквозь широкие штаны и рубаху было заметно, как напряжено его тело. Оно было готово отбивать нападение.
Я стояла, направив меч острием в песок. Волосы я собрала в косу, и теперь она растрепалась, пряди лезли в лицо. Под ребром я ощущала ноющую боль – там болело у Торея.
Он кинулся на меня без предупреждения и замахнулся для удара. Я оцепенела, но тело уже успело запомнить движение, и я отбила атаку. Торей сделал выпад назад и зашел слева. Его остановил мой удар наотмашь, и Торей с силой навалился на меня, толкая. Да, ранить не дано, но через меч меня можно было сбить с ног – это мы тоже выяснили на деле. Я сжала рукоять, позабыв о боли, и кинулась на княжича. Хотелось хорошенько врезать ему, пусть и через страдания. Он увернулся, но я следом ударила его по ноге. Это обошлось мне жгучей болью в том же месте.
Наша возможность делить ощущения радовала Торея. Он знал: я не стану избивать его, чтобы не причинить вред себе. А еще это доказывало мою верность: если я позволю врагу пронзить его, то на своей шкуре прочувствую его боль.
Торей закрылся от удара и снова толкнул меня, да так, что я не устояла и рухнула. Меч упал рядом и исчез.
– Она так больше не будет. Верно, Ава? – вдруг заступился княжич и подмигнул мне.
Я сузила глаза, но промолчала – боялась, что с языка сорвется что-нибудь едкое.
Избивать меня Торею наскучило, и он уселся на скамейку рядом с Кисеем, прихватив черпак с водой из ведра.
Кисей отложил дощечку и все же посмотрел на меня: сидящую на песке, растрепанную, с глазами, полными ненависти к ним обоим.
– Все равно не пойму, – протянул он. – Ава – дух, но при этом может наносить тебе увечья. Как?
Княжич зачесал влажные волосы назад.
– Моя жизнь и заклинание вместе создают силу, что вдыхает жизнь в Аву, а она передает ее дальше, когда касается предметов.
– То есть, – нахмурился Кисей, – если Ава отделила от твоего меча душу – давайте назовем это так, – то она может биться ею с моим мечом?
– Только что тебе это показали, – удрученно протянул княжич.
– И наносить мне удары?
– И это тоже при тебе делали.
– И убить?
– Как порося на ужин, – кивнул Торей.
Они оба смотрели перед собой и выглядели как нерадивый ученик, пытающийся вспомнить хоть что-то из уроков, и строгий учитель, в душе уже готовый принять любой ответ и отстать от невежды.
– Но при этом я могу касаться только ее меча, а ее ранить не могу? – подвел черту Кисей.
– В душном помещении ты соображаешь лучше, ты замечал?
– К Таншаю тебя, – со смехом отмахнулся Кисей и посмотрел на меня. – Святая Видава, из тебя же выйдет прекрасный воин.
– Ага, – скривилась я. – Зачем ты обучаешь меня отбивать удары? Я могу просто быть рядом и следить, чтобы тебя не проткнули.
Они переглянулись и враз рассмеялись.
Я удивленно приподняла брови.
– Сразу видно, в бою ты не была, – ответил Торей и поднялся.
– Я деревенская девка. Единственные бои в моей жизни – это загон гусей по вечерке.
Кисей засмеялся, а вот Торей нахмурился и посмотрел на друга, но тот лишь отмахнулся.
– Сразу видно, жизни за стенами замка ты не знаешь. – Я пожала плечами.
– Не знаю, – равнодушно согласился тот. – Вставай, попробуем еще раз.
Торей взял свой меч и двинулся на середину зала.
– Стой. – Я поднялась. – Раз уж мы теперь заодно, хотя бы скажи, что случится? Семиднев скоро истечет, но мы по-прежнему в замке. Зачем я тебе?
Торей остановился, но стоял спиной ко мне.
– Обязательно все время расспрашивать? Почему нельзя молча исполнять то, что просят? – Он взглянул на меня через плечо.
На такой резкий ответ я фыркнула:
– Но ты не просишь, ты приказываешь! – Кисей хихикнул, но продолжил водить угольком по дощечке. Его явно забавлял наш разговор.