– Вам нравится?
Ли, который давно уже привык вместе с Жаковыми расхаживать по гостям, тут же перевел «мадам Нине» ее слова.
– Очень! – сказала Жакова. – Это вы вышивали?
Кореянка вежливо потупила взгляд:
– Да, мадам…
Нина удивленно покачала головой:
– Надо же!.. Я бы, наверное, никогда так не смогла…
– Если хотите, я и вас научу вышивать, – неожиданно предложила госпожа Тен. – Приходите… У меня есть и мулине, и лишние пяльцы…
– Спасибо! – обрадовалась Нина. – Я обязательно возьму у вас несколько уроков.
В тот день Жаковы не ушли от Тенов без подарка. Когда пришло время прощаться, хозяйка, о чем-то посовещавшись с мужем, попросила его снять со стены картину – того самого тигра, который так понравился Нине, – и, завернув ее в красную атласную тряпицу, протянула гостье. Нина отказывалась, говорила, что не имеет права лишать хозяев такой красоты, но те были непреклонны. «Я вышью себе точно такого же тигра, – успокоила госпожа Тен супругов. – Мне это не составит большого труда».
А вскоре Нина сама уже вышивала на пяльцах. Госпожа Тен научила ее азам этого немудреного ремесла, и теперь по вечерам, устроившись на кухне, она осторожным движением пальцев с зажатой в них острой иглой самостоятельно накладывала на холсте первые робкие разноцветные штришки.
Труднее всего для нее оказалось выбрать сюжет для своей первой работы. Муж предложил ей скопировать подаренного им тигра, но она тут же отвергла эту идею. Дескать, зачем им две свирепые морды – надо попытаться изобразить что-то иное. И тут ей на глаза попалась открытка, которая, видимо, осталась им в наследство от прежних хозяев и которую Нина постоянно использовала в качестве закладки для книг. На ней была изображена веточка сакуры – японской декоративной вишни. Веточка была сплошь усыпана розовыми махровыми цветками и выглядела настолько светлой и праздничной, что Нине тут же захотелось запечатлеть ее образ на своей первой картине.
– А почему именно сакура? – поинтересовался Алексей.
Нина в ответ лишь загадочно улыбнулась. Ведь она помнила, что сказал ей муж, когда однажды ей стало невмоготу от нахлынувшей на нее ностальгии и она, не скрывая душевной боли, спросила его о том, когда же наконец они вернутся на родину.
– Мы уедем, когда зацветет сакура, – сказал Алексей.
– Значит, весной? – спросила она. – Ведь сакура цветет именно весной.
– Да, весной, – сказал он.
Одна весна уже миновала. Нина помнит, как в их саду родилась эта сказка. Однажды утром они вышли из дома и ахнули: нежный розовый цвет, кажется, заполнил собой все пространство вокруг. Это была музыка счастья! Это была фантазия чувств!..
– Сакура зацвела! – воскликнула Нина.
– Да, зацвела… – почему-то грустно произнес Жаков и добавил: – Увы, но пока что не для нас…
Тут он вдруг вспомнил Блэквуда. «Пока что не для нас» – это из его репертуара. Именно так он выразился, когда «доктор Семенов», которого изображал Жаков, спросил его, чем он будет заниматься после войны. «Мирными делами, – не раздумывая, ответил тот и, улыбнувшись, добавил: – Но пока что это не для нас…»
Глава шестая
С Блэквудом судьба их вновь свела в мае сорок шестого, когда в Гензан с дружеским визитом прибыл американский эсминец «Айдахо». Об этом визите было известно заранее, потому к нему готовились всем гарнизоном. На кораблях и торпедных катерах, что стояли в порту, драили до блеска медь, а за городом, где располагался палаточный лагерь одной из частей механизированного корпуса, посыпали дре́свой дорожки.
В день, когда прибыл эсминец, стояла на удивление хорошая погода, хотя в это время года обычно здесь дуют ветра, пригоняя с моря один ливневый циклон за другим. «Проклятые субтропики! – думал Жаков. – Каждый день дожди, дожди. Когда же выглянет солнце?»
И вот оно выглянуло. В порт тогда пришло много народу. Среди встречавших в основном были военные, однако было немало и корейцев – в большинстве это были дети, в руках которых были веточки распустившейся сакуры и маленькие красные флажки. Под звуки полкового оркестра корабль медленно вошел в бухту, пробороздил ее своим острым килем и, ловко сманеврировав, пришвартовался к стенке причала. Команда эсминца выстроилась в длинную шеренгу в ожидании, когда по трапу поднимутся гости. Те не заставили себя ждать. Первым на борт поднялся начальник гарнизона, моложавый подполковник Болдин, командовавший танковым полком, что стоял за городом. За ним – военный комендант, руководители города, кореянки, видимо, жены этих руководителей, с цветами… Среди этих гостей был и Жаков, одетый в строгий двубортный костюм темно-синего цвета. Командир корабля, дождавшись, когда гости взойдут на борт, что-то громко гаркнул и, печатая шаг, устремился в их сторону. Опытным взглядом вычислив старшего, он остановился перед ним и, приложив два пальца к козырьку, что-то отрапортовал. Тут же за его спиной кто-то, чуть коверкая слова и с явным акцентом заговорил по-русски: «Капитан корабля приветствует дорогих гостей на борту судна и желает им здравия и благополучия…»
Услышав знакомый голос, Жаков насторожился. «Вот так встреча!» – узнав в переводчике Блэквуда, изумился он. На этот раз тот был одет в цивильное – видимо, так ему было удобнее. Он тоже узнал Жакова, при этом не выказал никакого удивления. Вместо этого приветливая улыбка тронула его губы. «Что же заставило его прибыть в Гензан? – подумал Алексей. – Какое-то дело? Или у американцев не нашлось другого переводчика?..»
– Доктор Семенов! Какая встреча… – дождавшись, когда гостей поведут в кают-компанию, где уже был накрыт праздничный стол, остановил Жакова Биг Блэк.
Алексей вздрогнул. Какого черта! Он оглянулся по сторонам – не видит ли его кто из знакомых? А то возьмут да ненароком назовут его по званию – и что тогда?.. Конец всякой маскировке? Но это в его планы не входило. Он должен оставаться для Блэка все тем же военным историком Семеновым. Иначе грош ему цена как контрразведчику.
Надо было что-то делать.
– О, Юджин! Как я рад, что снова встретил вас!.. – быстро справившись с волнением, воскликнул Жаков. – Я смотрю, вы тут за переводчика. Наверное, вы незаменимый человек, господин Кларк… Такое впечатление, что, кроме вас, никто в Америке русского не знает…
Блэквуд принял его слова за шутку – засмеялся.
– Я предлагаю пойти и выпить за встречу… – предложил он Жакову, но тот вдруг решил вежливо отказаться.
– Я бы рад, да не могу… – с сожалением произнес он.
– А что случилось? – не понял его Блэк.
– Знаете ли, меня дела ждут… – не придумав ничего лучшего, заметил Алексей.
– Случаем, не амурные? – подмигнул ему американец и расплылся в улыбке.
– Нет… нет… Совсем другое… Меня ждут в местном колледже… Я там должен выступить с лекцией… Вы извините, но я пойду, – поторопился он покинуть опасное для себя место.
– Надеюсь, мы с вами встретимся? – спросил Блэк.
– Ну, конечно… конечно… – уже на ходу произнес Алексей. – Мы непременно встретимся! Может быть, даже сегодня… Кстати, сколько дней вы намереваетесь пробыть в этом городе?
– Дня два… От силы три… Впрочем, это зависит от капитана и конечно же от воли здешних властей, – он улыбнулся.
– Вот и хорошо! Гуд бай, Юджин!..
– So long! До встречи, профессор! – помахал ему рукой разведчик.
И только когда Жаков остался один, он смог спокойно вздохнуть. «Вот влип-то, вот влип!» – покачал он головой. Но кто… кто мог знать, что этот Блэквуд появится в Гензане? Ладно, больше впросак он не попадет. Будет действовать осторожно и осмотрительно.
Усевшись в водительское кресло «виллиса», он стал издали наблюдать за тем, что творилось на пристани. А там вовсю шла гульба. Играл духовой оркестр, и люди танцевали вальс. А когда вдруг зазвучало «Яблочко», тут же все бросались в пляс. Особенно старалась русская матросня. «Эх, яблочко, куда ты котишься? Уйдешь из дому – не воротишься!..» Солдатикам лучше давалась «Цыганочка». «Опа-на, опа-на! И пошла, родимая, и пошла…» Глядя на них, не смогли устоять и американцы. Крики, свист, топот десятков ног… «А ну давай, америкашки, веселее, веселее!», «Гуд, гуд, рашн гуд!..»
Корейцы наблюдали за этим весельем, разинув рты, – для них все это было внове. Но постепенно и их втянули в эту круговерть, и вот уже их черные макушки мелькали средь толпы, которая ревела на все голоса, охваченная веселым буйством праздника.
Когда полковой оркестр выдохся, ему на смену пришел корабельный джаз. Зазвучал «Мекки-найф», и вся публика, глядя на то, как лихо выделывают коленца матросики с «Айдахо», тут же следом зашлась в африканских ритмах. И понеслась новая веселая волна вдоль причала, мимо пакгаузов, портовых кранов, туда, вверх, где был город с его заботами и тревогами. Будто бы это уставшие от бесконечных переживаний люди наконец получили возможность встрепенуться и, сбросив с себя груз вечных проблем, начать новую жизнь. Отчаянное веселье посреди отчаявшейся от бесконечных войн планеты по имени Земля. Веселись, народ, время новое идет! А новое ли?..
– Степан! Эй, майор!..
Жаков дождался, когда изрядно подгулявшая гензанская делегация сойдет на берег, и, улучив момент, позвал находившегося вместе со всеми военного коменданта Кашука.
Это был довольно высокий, несколько неуклюжий моложавый офицер с большими карими глазами, над которыми темными кущами нависали необыкновенно густые смолистые брови. Раньше он служил в строевом отделе корпуса, но теперь неплохо себя чувствовал в новой должности. По крайней мере Жакову легко было работать с ним. Мало того что у него мозги были на месте, так он еще был отчаянным трудоголиком. Бывало, сутками мог пропадать в комендатуре, чтобы успеть решить все дела. А дел было невпроворот. Ведь, по сути, все городское хозяйство лежало на военном коменданте. Местное руководство пока не имело возможности обеспечить нормальную жизнь в городе, поэтому, чуть что, граждане бежали к майору. Дескать, этот поможет. Не он, так его заместитель «капитана Жако» – так Алексея звали корейцы. Приходилось крутиться. То они вдвоем решали вопрос с завозом продовольствия и топлива в город, то какие-то конфликты между работодателями и рабочими улаживали, то порядок на улицах наводили… И это все помимо выполнения своих прямых обязанностей. Но что делать – взялся, как говорится, за гуж, так не говори, что не дюж. Нужно было восстанавливать разрушенное войной хозяйство и помогать людям.