– Сейчас задача всех честных людей – не дать русским сделать собственную атомную бомбу, – сказал он.
– А разве это возможно? – робко задал вопрос ученый. – Что мы можем сделать своим криком?
– А кричать и не надо, – улыбнулся Гор. – Есть много других способов.
– Например?..
– Надо по крупицам собирать сведения о том, на каком этапе сейчас находится у них разработка этой бомбы, – напрямую заявил американец. – Из этих крупиц постепенно вырисуется определенная картина… А если мы… Я имею в виду тех, кто сегодня борется с коммунизмом… Так вот, если нам еще станет известно место, где располагается ядерная лаборатория русских, то это и вовсе будет прекрасно…
– Вы хотите сказать, что в этом случае возможна атомная бомбардировка этого объекта? – внимательно посмотрел на американца ученый.
– Да…
– Тогда снова война? – в глазах Белоцерковского испуг.
– Нет, зачем же война? Это будет превентивный удар – и не более… А что вы так побледнели? – неожиданно обратился он к хозяину дома. – Вам-то какое дело до этих советских? Они вас вытурили с вашей родной земли… Я правильно выражаюсь? Так вот, что вам их жалеть? А тут, глядишь, и домой вернетесь. Надо только побольнее ударить этих коммунистов по голове, чтобы они притихли. Тогда и в мире все успокоится… Вы же гуманист, господин Белоцерковский, и кому как не вам задуматься над будущим человечества. Кстати, передовые ученые мира уже включились в борьбу против коммунистической заразы. Их, как и многих, настораживают амбиции Сталина, который сегодня идет напролом. Так что и вам мы предлагаем включиться в эту борьбу. Да не смотрите вы на меня такими испуганными глазами! – видя, как еще больше побледнел Белоцерковский, с улыбкой произнес он. – Не бойтесь, наше дело правое. Я знаю, среди ваших знакомых немало советских военных… Так вот, слушайте, что они говорят… Особенно вас должен интересовать вопрос, касающийся создания русской атомной бомбы. Уверен, кто-то что-то да знает… Все сведения вы будете передавать нашим людям из Красного Креста. Искать их не надо – они сами вас найдут. Естественно, за это вы будете получать деньги. Но, самое главное, мы вас не оставим в беде и при случае переправим в американский сектор. Но вначале вы должны поработать на нас. Вы меня понимаете?
Белоцерковский как-то неопределенно пожал плечами. Когда-то вот так же в Харбине ему предлагали сотрудничать с японской разведкой, но он тогда сослался на нездоровье матушки: дескать, пока она болеет, я не смогу быть вам полезен – и от него отстали. Теперь, слава богу, японцев нет, но появились другие люди, которые тоже решили вовлечь его в какую-то тайную игру. А он не хочет… Не хочет! Да, он готов поверить, что этот гость, который говорит на русском с таким ужасным акцентом, хочет, чтобы не было войны, но где гарантия, что после, как тот выразился, превентивного удара не исчезнет с лица земли вся эта огромная территория, которую Антон Антонович называет Россией?
– Вы идите, а я подумаю над вашим предложением, – потрясенный услышанным, едва слышно проговорил Белоцерковский.
– Подумайте, – кивнул ему Гор. – Но завтра мы должны с вами обязательно встретиться. Кстати, вы слишком далеко живете, может, встретимся в городе?
– Можно и в городе. Завтра утром я читаю лекцию в Доме дружбы – приходите.
– А где это? – спросил Гор.
– Рядом с театром… Да вам любой кореец покажет, – сказал Белоцерковский.
Он предложил гостям выпить на дорожку чаю. Однако те сослались на какие-то срочные дела и ушли.
– Кто это был? – когда за гостями захлопнулась дверь, спросила мужа Лиза.
Но что он мог ей сказать?
– Не знаю, Лизонька, – сказал он. – Может, ангелы, а может, дьяволы… Людей ведь сегодня не разобрать…
Глава седьмая
Весь день американцев водили по гостям. Они побывали на советских военных кораблях, посетили палаточный лагерь танкистов, потом их возили к летчикам… И везде их угощали незамысловатой солдатской едой и поили чаем. А вечером, когда рядовой состав эсминца отправился в Дом дружбы, который появился здесь совсем недавно, сразу став центром культурных общений корейского населения и советских военных, корабельному начальству предложили попариться в баньке.
Наверное, они бы не поняли этого странного жеста, если бы их не предупредили заранее, что у русских в традиции проводить в бане массовые культурные мероприятия. Где под рюмочку да под хорошую закусочку, а главное – под славный парок с веничком можно испытать неслыханное чувство восторга жизни и братских уз.
Солдатики постарались на славу – натопили баньку так, что воздух в ней превратился в расплавленный чугун, который обжигал не только тело, но и легкие. Постарались и тыловики, накрыв в предбаннике богатый стол, где было все, начиная с гречневой каши с тушенкой и кончая красной икрой и крабами. Была и дефицитная выпивка – коньяк «Арарат» и «Столичная» из чистой пшенички, а для любителей вина – любимое сталинское «Саперави».
Прежде чем сесть за стол, главный здешний распорядитель майор Кашук предложил гостям попариться. Вроде как освободив свое тело от шлаков и скверны, подготовить его к будущим испытаниям. А испытания предстояли суровые: нужно было в короткий срок уничтожить весь тот неимоверный запас жратвы и выпивки, что щедро приготовили для них тыловики…
Плеснув на раскаленные камни кваску, Кашук пригласил гостей в парную – просторное полутемное помещение с широкими ступенчатыми полоками, где все дышало невероятным жаром.
– Но ведь это смертельно! – хватив легкими горячего пара, воскликнул Блэквуд. – Так нельзя поступать с гостями!
Он, конечно, шутил – ему не впервой приходилось выдерживать подобные испытания, потому он знал, что, несмотря на всю экстремальность, русская баня все же служит для оздоровления души и тела.
Когда гости, а с ними и сопровождавшие их русские офицеры зашли в парную, Кашук велел приданным ему в помощь бойцам принести несколько тазиков с холодной водой и венички. Те тут же выполнили его просьбу. Венички были на любой вкус – дубовые, березовые, из липы и сосны. Опустив их в кипящий бак с водой, майор дал им возможность распуститься и обмякнуть, чтобы они мягче ложились на кожу. После этого он взял один из них и начал с остервенением хлестать себя по ребрам, по спине и по ногам. И все это он сопровождал громкими возгласами: «Во так… во так!.. Мама родная!.. Ай как хорошо!»
Похлестав себя веником, он схватил шайку с ледяной водой и вылил ее на себя.
– У-ух! – выдохнул он.
Следом за ним то же самое проделали остальные офицеры.
– Ну, а вы что стоите? – спросил Кашук американцев. – А ну-ка веники в руки – и вперед! Товарищ профессор! – это он Жакову, по просьбе которого и был устроен этот спектакль. – Вы тоже не стойте истуканом. А то, может, вас отхлестать по-свойски?
– Спасибо, я как-нибудь сам… Эй, мистер Кларк! – нашел он в полумраке Блэквуда. – Где вы?
– Я здесь, профессор, здесь!..
– Идите сюда! – позвал его Алексей. – Я вам покажу, что такое настоящая русская баня…
– Я знаю это, знаю! – смеялся Биг Блэк, выплывая из полумрака. – Вы думаете, я в первый раз, что ли? Давайте веник, я вас… как это?.. Ну да, буду хлестать…
– Ну, попробуйте, – сунул ему в руки веник Алексей. Тот действовал неумело, не хлестал, а только щекотал его тело.
– Кто же так делает? – с укором сказал ему Жаков. – Вот смотрите, как надо…
Он выхватил из рук Блэквуда веник и взялся за дело. Удары его были короткими, хлесткими, от чего американец постоянно вскрикивал: «Оу, оу, оу!»
– Ну как, ничего? – смеялся Жаков.
– Гуд… Гуд… Хорошо!.. – отвечал Биг Блэк, а у самого слезы в глазах.
– Ну а теперь давайте вы таким же макаром!.. – возвратил ему веник Алексей.
Тот начал хлестать Алексея по спине. На этот раз у американца получилось лучше, но Жаков терпел. Не хотел показаться гостю слабаком.
– А ну поддай парку! – крикнул кто-то из офицеров. Кашук вылил целый таз холодной воды на раскаленные камни, и тут же мощные горячие клубы пара устремились на людей.
– О-о! – задыхаясь от жара, закричали американцы. – О-о!
– Гуд! – в тон им ответил Кашук. – Вери гуд до самого окея!..
– Ноу! – кричали те. – Ноу!..
– Йес, йес, вери гуд! – дразнил их комендант.
Выжатые как лимон, но не разочарованные вышли американцы из парной, делясь друг с другом впечатлениями. Тут же расторопные тыловики сунули им в руки полотенца и усадили за накрытый стол.
– Ну как день сегодня у вас прошел, мистер Кларк? – пристраиваясь рядом с Блэквудом, спросил его Алексей.
– Хорошо… Очень познавательные были экскурсии.
– Я рад за вас, – сказал Жаков, прекрасно зная, что тот ни на какие экскурсии и встречи не ходил. Однако уличать его во вранье не стал – не в его это было интересах. Пусть, дескать, Биг Блэк думает, что ни одна душа не знает, чем он занимался. А то бы он здорово удивился, если бы узнал всю правду. А правда была такова, что люди Жакова проследили за дальнейшим передвижением разведчика, после чего были арестованы все, с кем он в этот день встречался.
Когда водку разлили по стаканам, слово взял начальник гарнизона подполковник Болдин. Долго говорить он не стал – вспомнил о недавней войне, о том, как русские вместе с американцами разбили Гитлера, пожелал всем присутствующим здоровья и предложил выпить за вечную дружбу. Когда выпили, он тут же попросил обслуживавших их тыловиков налить по второй, объявив американцам, что у русских есть такая традиция: после первого стакана не закусывать. Однако и после второй начальник гарнизона, делавший все по сценарию, разработанному Жаковым, не дал гостям возможности закусить, заявив, что-де у русских принято закусывать только после третьей. Американцам ничего не оставалось, как соблюсти традицию хозяев.
Ну а потом все пошло по накатанному. Во хмелю с желудком не дружат – пьют без удержу.
– Вы бы хоть закусили, гости дорогие! – издевался над американцами Болдин. – Положите-ка, товарищ профессор, – это он Жакову, – винегретика своему соседу… И котлетку, котлетку не забудьте. Не то ведь быстро захмелеет…