– Ты замечательная дочь, и я не сомневаюсь, что мать у тебя тоже замечательная. Но ни один ребёнок не обязан слушать родителя беспрекословно, каким бы замечательным тот ни был, – произнёс Питер, когда я подчинилась. – Самые заботливые родители и рады были бы, если б дети всегда оставались беспомощными, привязанными к ним… только вот мы рождаемся, чтобы рано или поздно вылететь из гнезда. Те, кто не сумел вовремя обрубить поводок их заботы, ползают по этому гнезду, не понимая, что оно превратилось в клетку, и умирают, не понимая, что были созданы для полётов. А вы, леди Элайза Форбиден, можете парить выше многих, но вы не научитесь летать, пока не вылезете из тени распростёртого над вами материнского крыла.
В сиянии колдовского фонарика глаза его сверкали весенним огнём: ярко, отчётливо, заставив меня на миг усомниться в том, что то лишь отблески стороннего света.
– Не знала, что ты ещё и психолог на полставки, – сказала я, пытаясь спрятать за насмешкой всё, что от эмпата прятать было бесполезно. – И поэт заодно.
– Ради вас, миледи, готов быть хоть поэтом, хоть рыцарем, хоть драконом. Хотя последнюю должность, кажется, уже занял малыш. – Питер встал. Одним гибким движением-поклоном подхватил с песка свои мокасины. – Ты собиралась зачаровывать кости, я так понял. Не буду мешать.
Я слушала, как он уходит, едва слышно шурша по берегу босыми ногами.
Повертела кость в пальцах, вглядываясь в чёрные точки на белых гранях.
Наверное, мне следовало возразить ему. Разозлиться. И это не отменило бы того, что он – парень, знакомый со мной чуть дольше дня, – прав. Я всю жизнь была маминой дочкой: маленькой, инфантильной, послушной девочкой, которая знала, что мама всегда рядом, чтобы решить все её проблемы. Которая мирилась с тем, что даже её двенадцатилетний брат больше похож на взрослого, чем она.
Я пропустила через себя энергетические потоки – сперва вхолостую, без преобразования, как полая трубка вбирает воду, лишь чтобы выпустить её с другой стороны. Ох… То ли всему виной озеро с его средоточием водной стихии, то ли проход в Дивную Страну, но это место эманировало колдовской силой. Я почти чувствовала её вкус – сладковатые нотки родниковой воды, свежесть лесной зелени, медовую терпкость цветущего вереска. Никакого сравнения с теми пресными потоками, которыми мы довольствовались в колледже. В подобных местах строили старинные университеты, но нынче многие студенты были обречены до самого выпуска работать со стандартным магическим фоном. Впрочем, привыкать к такой роскоши было чревато, а без должного навыка работа с мощными потоками могла пойти и во вред: даже я, которая стараниями мамы магии училась с четырёх лет, сейчас чувствовала лёгкое головокружение.
Прикрыв глаза, я стиснула кость в кулаке, ощущая, как нагреваются на коже линии печати.
…но мама больше не со мной, что бы там с ней ни случилось. А Эш, каким бы умницей он ни был, не сможет нас защитить. Отныне между ним и тварью, жаждущей нашей крови, похоже, буду стоять только я; и чужой план, каким бы простым он ни казался, не поможет положить этому конец.
Спасибо, Питер. В одном ты прав.
Мне пора повзрослеть.
Когда я закончила и подошла к Французику, Питер спал, подложив руки под голову, свернувшись калачиком на заднем сиденье. Роксэйн сидела на переднем и курила, выдыхая дым в открытое окно: Эш милостиво разрешил нашим спутникам заночевать в мобиле. Правда, предварительно перевёл его в режим завода после сканирования отпечатка пальца.
Доверяй, но о худшем раскладе не забывай – в этом весь мой брат.
– Три часа уже, полуночница, – шёпотом посетовала баньши, когда я влезла на водительское место, притушив волшебный огонёк, не закрывая дверцу. – Что делала?
Я подбросила на ладони кожаный мешочек с зачарованными костями:
– Оружие. Как и обещала. Больше эта тварь меня врасплох не застанет.
– Ну, до Фарге осталось не так долго. Если не будем особо задерживаться в людных местах…
– Боюсь, придётся. Мы едем в Карнел.
Рука с сигаретой застыла на полпути к её губам.
– Лайза…
– Мне надоело слепо слушать кого-то, Рок. И я не хочу отсиживаться в укрытии, теряя время, пока монстр разгуливает на свободе. Я хочу узнать, кто наш противник. Я хочу убить эту тварь. А если она бессмертна, то хотя бы отправить её туда, откуда она не сможет портить жизнь другим.
– А если Ликорис действительно не имеет к тебе отношения?
– Я тоже не верю в совпадения. Но на этот случай у меня есть запасной план… правда, его озвучивать пока рано. А раз уж мы взялись за Ликориса, проверим твою версию. В конце концов, новичкам и дуракам везёт. Знакома с Таро?
– Знаю только, что люди зря впадают в панику, когда им вытаскивают Смерть.
– Потому что Смерть – скорее про завершение очередного жизненного этапа и перерождение, верно. Но я сейчас не о ней, а о Шуте. – Убрав мешочек в карман джинсов, я положила ладонь на руль. – У каждой карты есть не только своё значение, но и своя энергия. Потому их и используют в качестве боевых артефактов. Шут, он же Дурак, – это начало нового пути и энергия хаоса. Энергией хаоса легче всего влиять на вероятности, воплощая то, что кажется маловероятным или вообще невозможным. Так что дуракам действительно везёт. – Я перебирала пальцами по бархатной оплётке, словно по невидимым клавишам. – У нас есть ты. И Питер. И я. И наши силы. А ещё Эш с его ста шестьюдесятью IQ. Значит, у нас есть шанс. Даже если узнаем, кто такой Ликорис, и он окажется непричастен к… моему случаю – когда отправим его за решётку, я сильно жалеть не буду. После того, что увидела сегодня на кладбище, уж точно.
Всё-таки затянувшись, баньши медленно выдохнула: струйка дыма белёсым щупальцем вытекла в окно, растворяясь во мраке.
– Тебе что, Питер хвост накрутил?
Я рассеянно провела ладонью по длинным, успевшим спутаться волосам.
– Поищи ещё адреса полукровок, погибших в несчастных случаях после появления Ликориса, ладно? – сказала я вместо ответа, прежде чем выйти, аккуратно прикрыв дверцу.
До палатки я добрела в темноте и, не снимая кеды, залезла внутрь. Легла подле Эша – на спальник, который брат перед сном заботливо расстелил рядом с собственным.
Хорошо, что Рок напомнила про хвост. Не люблю ни резинки, ни заколки, но в ситуации, где расчёсываться особо некогда, придётся потерпеть. А то копна до талии – конечно, красиво, да только путается это дело немилосердно…
Утром меня растолкал Эш, и продрать глаза стоило мне немалых усилий.
К моменту, как я выползла из палатки, Питер и Рок жевали сэндвичи в мобиле, распахнув настежь дверцы: небо заволокли облака, и в воздухе стояла липкая духота. Ненадолго забредя подальше в лес для священных утренних процедур, я вернулась на берег; умывшись озёрной водой, присоединилась к ребятам, отчаянно зевая.
– Всем недоброе утро. – Заняв свободное водительское сиденье, я потянулась за своим сэндвичем. – Который час?
– Восемь. Наш малыш – ранняя пташка. – Питер щурился на блёклое небо: его постепенно закрывали серо-сизые тучи, наползающие с горизонта. – Долго вчера сидела?
– Долго. – Прежде чем откусить от здоровенного бутерброда с тунцом, я посмотрела на Эша, сворачивавшего палатку. Задерживаться здесь брат явно не планировал. – Нишево, по жорохе… ням… ничего, по дороге подремлю.
Закончив с едой, я вылезла из мобиля, чтобы ополоснуть руки и уступить Эшу место за рулём. Пока тот убирал упакованную палатку в багажник, смыла с пальцев неосторожно задетый соус и, сидя на песке, где виднелись очертания моего защитного контура, кинула прощальный взгляд на озёрную гладь: отражая белёсое небо, она казалась седой.
Странно, но уезжать не хотелось. Вид озера рождал во мне ощущение… умиротворённости. Может, из-за разлитой вокруг магической силы? Или близости прохода на Эмайн? Или одно было следствием другого?..
– Лайз, ты едешь или как? – Эш уже завёл Французика и нетерпеливо перебирал пальцами по рулю.
– Не бросать же вас на произвол судьбы. – Нехотя встав, я вернулась в мобиль. – Поехали.
Хлопнула дверца, Французик тронулся с места, и озеро медленно уплыло влево, скрывшись за буковыми стволами.
Опасная дорога продолжилась.
– Следующая остановка в Оксфорде, – сообщил Эш, когда мы выехали на шоссе и в лицо хлестнул встречный ветер, ударивший по щекам из открытого окна. – Перекусим, заправимся, купим еды с собой. Если не случится ничего непредвиденного… что в нашей ситуации весьма вероятно, но всё же… к ночи будем в Фарге.
– Как раз хотела с тобой поговорить. – Я закрыла окно мобиля, и в салоне воцарилась тишина. – Давай притормозим в Карнеле. Это же почти по дороге?
– Зачем?
– Там жила первая жертва Ликориса.
О лобовое стекло с приглушённым стуком разбилась пара дождевых капель, распластавшись на нём прозрачными кляксами.
– Опять этот ваш Ликорис. – Брат неотрывно смотрел вперёд, сверля раздражённым взглядом дорогу. – Мне зряшного похода на кладбище хватило.
– Эш, пока это единственная версия, которая у нас есть. Раз уж мы ступили на этот путь, нужно идти до конца.
– Мама говорила ехать в Фарге. Без всяких… «версий».
– И что, дом дедушки сможет нас защитить? Мама ведь ничего не объяснила. А я устала от этого, Эш. Я не хочу до конца жизни прятаться и бояться, что в любой момент к нам посреди ночи нагрянут они. Я хочу знать, кто наш враг, и победить его.
– Силёнок не хватит.
– Сомневаться в старшей сестре – нарушение субординации.
Дождь, потихоньку разгоняясь, стучал по стёклам, деликатными пальцами отбивая по ним дробный ритм. Эш включил дворники, и дорога, расплывшаяся в жидком водном хрустале, вновь обрела чёткость.
– Ладно, Карнел так Карнел, – наконец сказал брат. – В конце концов, не так уж это и далеко от Оксфорда.
Я благодарно сжала его плечо. Расшнуровав кеды, откинулась на спинку кресла, закинув ноги в носках на бардачок, и подняла глаза на зеркало заднего вида. Роксэйн, не удивившись моему заявлению, снова залипла в графоне, зато я перехватила пристальный взгляд Питера. Заметив, что я смотрю на него, он не отвёл глаза – и в них я прочла одобрительное понимание.