– Зачем программисту переезжать в такую глушь? – пробормотала я, натягивая рукава ветровки на ладони, чтобы не мёрзли.
– Да к тому же покупать дом на отшибе. – Рок неловко вышагивала по дороге, за ночь успевшей подсохнуть: ходить ей было непривычно, но привязать к амулету морок баньши было куда сложнее, а летящая человеческая девушка вызвала бы у случайных свидетелей море вопросов. – Это тебе не Карнел, где живёшь в таунхаусе с кучей соседей.
Мы уже приблизились к домам и шли мимо низкой каменной изгороди, отделявшей посёлок от лугов. Серые домишки с черепичными крышами тонули в садовой зелени и цветочной пестроте; вдалеке, там, куда уводила дорога, белыми крапинками разбредалось по изумрудным холмам овечье стадо. Где-то позади залаяла собака – оглянувшись, я увидела одинокого прохожего, выгуливавшего рыжего корги. К счастью, слишком далеко, чтобы мы могли стать для него угрозой.
Когда мимо нас проплыл не один десяток крыш, Рок остановилась у высокой кирпичной ограды. Дом стоял от остальных особняком, выделяясь глухим забором, как бельмо на глазу, и был последним перед пастбищем, стелившимся до самого горизонта. Ворота в заборе, как и калитка, выходили на просёлочную дорогу… по которой легко было доехать до мотеля, а оттуда выйти на шоссе, обогнув посёлок и не попавшись на глаза соседям.
Идеальные условия для того, кто хочет периодически отлучаться на пару дней и возвращаться незамеченным.
– И от кого он прячется за этим забором? – поинтересовался Питер, оценив высоту ограждения, за которым едва можно было разглядеть верхушки деревьев на участке.
– От совести, – мрачно ответствовал Эш. – Звоним?
Я помолилась про себя всем богам, которые могли меня услышать.
Рок надавила на кнопку звонка рядом с жестяной калиткой.
– Может, отошёл? – неуверенно предположила я, когда пять минут нервного ожидания и три повторных звонка не принесли никакого результата.
– Может, – с сомнением согласилась Рок.
– И что теперь? Возвращаемся в мотель? Приходим позже?
– Нет уж, – изрёк Питер, открывая борсетку. – Лишнее время – лишний риск встречи с одержимыми. А ловить его по всему городу я не собираюсь.
Я смотрела, как он натягивает на руки тканевые перчатки для хозяйственных работ: одни из той пачки, которую мы купили в Динэ.
– Что ты делаешь?
– Хочу подождать мистера Труэ с комфортом. – Питер ухватился за жестяные завитушки, украшавшие калитку сверху. – В его собственном доме.
– С ума сошёл?! Это же проникновение со взломом!
– Мы предполагаем, что он маньяк, осквернили могилу, подались в бега от стражи и оставили позади… всё, что оставили, а ты беспокоишься о таких мелочах?
Я не нашлась, что возразить – и, оглядевшись по сторонам, убедившись, что вокруг никого, Питер ловко подтянулся. Перекинув ноги через верх калитки, повис на руках и, разжав пальцы, с негромким шумом приземлился по ту сторону забора.
Открытие двери на участок сопроводил мерзкий, почти комариный писк.
– Мало того что брачный аферист, так ещё и домушник, – резюмировал Эш, когда мы поочерёдно юркнули внутрь.
– Я специалист широкого профиля. Не завидуй, малыш, у тебя всё впереди.
Сад мистер Труэ запустил. Пара яблонь роняла больные жёлтые листья, в высокой, давно не кошенной траве валялись гниющие плоды, наполняя сад ароматом осени. К одноэтажному каменному зданию удручающе современной архитектуры, так отличавшемуся от окружавших его сказочных домиков, вела дорожка из простой серой плитки: коттедж явно строили позже соседних домов, не особо заботясь о том, как он впишется в окружение. Взбежав на крыльцо, Питер на всякий случай стукнул в дверь; вновь не дождавшись ответа, по влажной траве направился к углу дома.
– Поищем открытое окно. Хотя бы в подвал, – сказал он, опережая вопросы. – Если такового нет, будем думать.
К счастью, окно нашлось. Раздав нам с Эшем перчатки (на длиннопалые руки Рок они всё равно не налезли бы), Питер шире распахнул деревянные створки, чтобы первым влезть в чужой дом. Я опасливо ждала воя сигнализации, но ничего не произошло.
– Мораль: даже живя за надёжным забором, не забывайте закрывать окна после проветривания. – Раздвинув шторы, Питер протянул мне руки, помогая забраться в комнату: дом строили на высоком фундаменте, и это было не так легко. – Особенно если вы маньяк-убийца.
– Запомню, – пообещала я, когда меня втянули на подоконник. Соскочив на пол, оглядела скудно обставленную кухоньку, угнетавшую пыльной теснотой и горой немытой посуды в раковине. – Правда, надеюсь, в такого рода деятельность меня всё же не занесёт.
Когда мы в полном составе столпились у окна, я первой двинулась вперёд. Кухня смыкалась с узким коридором, ведшим в гостиную, и то, что мы оказались в жилище одинокого холостяка, было видно сразу. Вещи валялись как попало, на журнальном столике оставили тарелку с куриными костями, рядом с креслом бросили грязные носки. Но присутствовало во всём этом что-то… неправильное. Тревожащее. Например, зашторенные окна и включенный торшер – днём. И телевизор, работающий в беззвучном режиме, показывающий «Гравити Фолз»… старый плазменный телевизор из тех, какими пользовалось поколение наших родителей.
А ещё в воздухе отчётливо витал запашок канализации.
– Может, у него трубу прорвало? – поморщился Эш, понизив голос. – И он за слесарем пошёл?
Я вгляделась в фотографию, светившуюся в электронной рамке на том же столике, где засыхал куриный скелет. С неё мне улыбнулся моложавый мужчина с гладким симпатичным лицом под шапкой тёмных кудрей; он держал на руках златовласую малышку в пёстром платье, пока сбоку к нему доверительно льнула красавица-жена.
Грег Труэ выглядел очень… располагающе. Подойди он ко мне на улице, я бы точно не заподозрила в нём маньяка.
– Ребят, – окликнул Питер негромко, – смотрите.
Обернувшись, я проследила за его взглядом.
Из-под закрытой двери в дальнем конце комнаты пробивался свет.
– Если он дома, тот как мог не услышать, что мы звонили? – напряжённым шёпотом произнесла Рок. – А потом ещё галдели у него в кухне?
Мы постояли, вглядываясь в жёлтую полоску, таявшую в полумраке гостиной. Потом медленно, медленно я двинулась вперёд. Тишина давила на барабанные перепонки, пока на экране телевизора мелькали яркие мультяшные картинки; мерзкая вонь и разлитая в воздухе тревога морозили руки в перчатках, судорожно стискивали желудок, проникали в кровь инстинктивным, животным страхом.
Взявшись за дверную ручку, я тихо провернула ровный медный шар. Язычок замка со скрежетом пополз в сторону.
Щелчок.
Я толкнула дверь от себя… и попятилась, зажимая рот рукой.
Это напоминало мой кошмар. Тот, что я видела в день, когда впервые встретила тварь. Только здесь не было леса, белого платья и гривы каштановых волос: был крюк от люстры, брючный ремень и спокойное лицо с раздувшимся языком, вывалившимся из синюшных губ.
Мёртвое.
Я ткнулась спиной в кого-то, обнявшего меня. Питер… Рывком отвернувшись, зарылась лицом в его плечо; вдохнула, чтобы знакомый аромат можжевельника и орехов немного заглушил мерзкий запах, въедавшийся в ноздри. Тело Грега Труэ словно кто-то высек резцом на сетчатке: даже зажмурившись, я всё ещё видела его – с закрытыми глазами и синеющей кожей, в мокрых штанах, с босыми ногами, на ковре под которыми валялась опрокинутая табуретка и сохла зловонная лужа.
– Кажется, – держа меня, проговорил Питер печально, – уговаривать его расторгнуть контракт не придётся.
Собравшись с силами, я вновь посмотрела на висельника. Рядом с ним уже стояла Рок, держась сбоку от табуретки: видимо, самоубийца спрыгнул с неё, а после, дёргаясь в конвульсиях, случайно опрокинул.
– Записка. – Не касаясь, баньши указала пальцем на бумажный клочок, приколотый булавкой к рубашке трупа. Сощурилась, вглядываясь в синие чернильные строчки. – «Я больше не могу. Моя дорогая Абигейл должна была жить, и другие девочки тоже. Отныне никто и никогда не узнает о новых жертвах Ликориса». Буквы расплылись… похоже, он плакал, пока писал.
Наше потрясённое молчание прервал Эш: брат стоял в стороне, разглядывая тело со спокойствием патологоанатома.
– Так это что, правда он? Грег Труэ – Ликорис?
– По-моему, записку трудно понять иначе, – сказал Питер.
– И он просто покончил с собой? Два года жил, убивал и ничего, а прямо перед нашим приездом повесился?
Рок прикрыла глаза. Спустя несколько секунд дёрнулась, взметнула вверх голубые ресницы – и глубоко, жадно, судорожно вздохнула, точно за эти секунды у неё в лёгких успел закончиться весь воздух.
– Да. Он покончил с собой. Перед смертью… он дёргался и крутился, я видела всю комнату. Здесь больше никого не было. Никого и ничего. – Она на миг прижала ладони к глазам. Разведя их, точно стирая с уголков глаз непролитые слёзы, брезгливо отплыла на шаг. – Пойдёмте. Здесь нам делать нечего.
– А как насчёт доказательств? Обыскать дом? Найти орудия убийства?
– Мне достаточно записки. Доказательства найдёт стража, а нам лучше не оставлять лишних следов. – Выплывая в гостиную, баньши решительно потянула меня за собой: сама я хотела, но не могла оторвать взгляд от мёртвого лица. Предсмертная агония не исказила его, отчего оно выглядело едва ли не более жутко, чем если б на нём застыла мучительная гримаса. – Не хочу, чтобы нас подозревали в том, к чему мы точно не причастны.
Прежде чем уйти, я вновь задержала взгляд на семейном фото рядом с телевизором, где всё ещё безмолвно веселились мультяшные персонажи. Фото, на котором все трое казались такими счастливыми.
Когда-то Грег Труэ был обычным мужчиной. Верным семьянином. Любящим мужем. Потом – оборвал жизнь собственной падчерицы и многих девочек, похожих на неё. Неужели этот кровавый ряд прервался? Неужели я должна была стать последней, но не стала?
Почему?..
– Идём, Лайз, – сказала Рок, бережно и непреклонно утягивая меня в кухню.